66

66

Конбр видел: подготовленная им торжественная встреча Дангкха и Эгхьи никак не получится. Потому что Марик, сразу как увидел деда и бабушку, вместо того чтобы вместе с ним пойти им навстречу, рванул изо всех сил. На мгновение остановился, прежде чем подбежать к кому-то из них или мужчине своего же возраста, тоже явно порывавшегося броситься к нему. Наверно, Эригкху, о котором так часто вспоминал.

Подбежал, всё-таки, к бабушке, которая сразу стала его целовать, повторяя:

— Каким же ты стал уже, дорогой мой!

— Мама, ну дай же и мне обнять своего внука, — попросил дед.

А Эрик должен был терпеливо ждать своей очереди. Но дед слишком понимал, насколько трудно ему это дается: отпустил внука, и братья обнялись.

— Братишка, я ждал тебя намного раньше.

— Не получилось: хватало сложностей.

— Здесь их и сейчас хватает.

Только разговаривать им не дали: Марка хотели обнять и мама с отцом, потом Арг, Ева с Дзином, Рита с Миланом, Ли с Ги.

Конбр уже махнул рукой на торжественный церемониал встречи. Просто протянул руку Дану и сказал:

— Разреши тебя приветствовать у нас на Гардраре, достопочтенный Дангкх. Несказанно рад вашему появлению тут: не сомневаюсь, оно сможет способствовать тому, что мы по примеру Земли совершаем сейчас. Прилету тебя и твоей жены особенно: столько наслышался от моего ученика — вашего замечательного внука.

— Не меньше и я о тебе, дорогой Конбр. Мои сын и невестка и все земляне, принявшие участие в ваших событиях, порассказали столько!

— Жду, что ваш прилет сюда сможет оказать немалую помощь в завершении еще не закончившегося процесса гуманистического возрождения. Думаю, что вы бы не прилетели, если бы у вас он был еще не закончен.

— Можно, конечно, считать законченным: «неполноценных» больше на Земле нет — все люди. Но…

— Что-то, о чем я не подозревал?

— То, о чем я в любом случае должен предупредить: о неисчезнувшей опасности возврата существовавшего и у вас, и у нас. До тех пор пока прагматизм не станет строго ограничен неотъемлемым пониманием, что не всё можно. Ты видишь того седого, который сейчас обнимает Марика?

— Да. И что?

— Это мой любимый ученик по имени Арг. Талантливейший инженер, построивший самый первый гиперэкспресс, а потом «Ковчег».

— Не могу не разделить твое мнение о его таланте: «Ковчег» немало превосходит самый первый гардрарский экспресс.

— Так вот именно он представлял для меня главную опасность, из-за которой я не мог позволить себе покинуть Землю вместе с теми, кто прилетел на Землю-2 сейчас.

— Прости, но я знаю, что она теперь не Земля-2 и не Зрыыр, а Данэя: ведь это справедливо.

— Понимаешь: он замечательный практик и организатор — но дальше своих задач почти не видит. Они главное для него: он не видит возможных последствий грандиозных практических действий, которые в силах совершить — при его способностях он может натворить такого…! Положит почти незаметно для самого себя под ноги своим великим задачам все что угодно: равенство, человечность, демократию.

— Не могу, конечно, сказать, что у нас таких же совсем нет.

— Если бы он сам не загорелся желанием посетить Гардрар и ознакомиться с чудесами вашей техники, я бы так и не смог оказаться здесь. На Земле глаз да глаз требовался за ним.

— Понимаю.

— А теперь спешу задать тебе следующий вопрос. Касающийся вступления в Контакт с еще одной мудрой цивилизацией. Цивилизация Земли сейчас готова предстать перед Теми на надлежащем этическом уровне. А ваша? Ведь у нее был более сложный путь, чем у нашей, а времени с начала возрождения прошло, возможно, еще недостаточно. Поэтому не стоит ли задержать вылет экспресса с нашими общими астронавтами?

— Нелегкий вопрос для меня. Конечно, нам требуется время для завершения процесса возрождения, но… С помощью вашего опыта у нас дело, тем не менее, происходит быстрей. И есть почти полная уверенность, что через пятьдесят лет, когда наши с вами астронавты вернутся, процесс будет завершен.

— Ну, а если нет?

— Тогда в Контакт с Теми вступите пока вы одни. Но, наверно, они, зная о происходящем у нас, сочтут возможным не отказаться от Контакта и с нами.

— Что ж: пожалуй, ты прав. Тем более что мы привезли то, что не может вам ощутимо помочь: оказание исправления в отставании в развитии с помощью деформации генов. Мы дали обещание вашим ученым, оставшимся на Земле, чтобы передавать нам великие знания Гардрара, что наши генетики, создавшие эту систему, прилетят сюда. Вон они: Дзин, Милан, фактически мой сын, Альд, Олег, Дэя, моя дочь. Должны помочь осилить оставшиеся проблемы.

Скажи еще: вы готовили нам торжественную встречу, как мне показалось, а Марик и мы устроили совсем другое?

— Получилось гораздо лучше: встреча близких друг другу. Несмотря на то, что вы люди, а мы людхи.

А Лейли в это время обнималась с Валж.

— Как сын мой был здесь без меня? Расскажешь?

— Конечно, Лейрлинд: всё расскажу. Он же с нами жил: в нашей семье. Прямо старший брат был для наших с Конбром деток. А Цангл даже мечтает женой его стать: любит его. Только я против: у землянина и людхи дети родиться не могут. Конбр мне об этом сказал. Жалко так. Хорошо, что вы уже прилетели: с вами, я вижу и земная девушка — пусть уж она будет лучше женой его. Цангл тогда станет женой людха и родит детей. Людха же должна: и родить, и вскормить своей грудью. Правда ведь?

— Какая она теперь?

— Как настоящая мать её: красивая, увидишь. Но училась: знает много — умней её. Отец-то её не был примитивом: ученым, мудрым — да еще каким. И еще Марык ей много уделял времени, боясь, что она сможет отставать от тех, у кого оба родителя были потомками мудрых. Она и не отставала от них. А еще, знаешь, захотела, чтобы Марык научил её вашему языку: может говорить с ним и читать даже. Да можешь посмотреть: вон она стоит. Просто стесняется подойти: она же тебя не помнит — совсем маленькая еще была, когда улетели вы.

— Позови её, пожалуйста.

— Цангл! Дочка! Иди к нам: мама Марыка хочет видеть тебя.

Она, действительно, оказалась красивой и до слез напоминала Лейли ту Цангл — свою мать. Подошла и, сложив ладони перед грудью, произнесла на хорошем земном языке:

— Радостный день, сеньора! Очень рада видеть маму нашего Марика. Он мне много про тебя рассказывал. Но ты даже еще красивей, чем он говорил.

— Ты тоже очень красивая. — «Как бедная мать твоя», подумала Лейли, но не сказала это: неизвестно, сказали ли ей, кто были её настоящие родители.

— Еще он говорил, что ты актриса и режиссер.

— Это важно для тебя?

— Да. Я же учусь на актрису.

— Вот как?

— Она уже и играла в театре даже, — добавила Валж. — Знаешь кого? Молодую Гурию. Вот так вот!

— Ты тоже будешь играть в нашем театре, сеньора? Или руководить им?

— Нет, девочка: мне скоро предстоит очень надолго улететь. Но прилетела моя подруга, бывшая лучшей актрисой Земли: она и будет всё это делать. И еще те, кто сможет учить музыке, пению, танцам, создать балет. И учить живописи тоже.

— Как зовут твою замечательную подругу?

— Рита.