[б) Формулировка проблемы земельной ренты]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

[б) Формулировка проблемы земельной ренты]

Возможно — я оставляю это для дальнейшего исследования, не относящегося к предмету этой книги[10], — что известные сферы производства работают при таких обстоятельствах, которые препятствуют тому, чтобы их стоимости были сведены к средним ценам в вышеуказанном смысле, т. е. при обстоятельствах, не позволяющих конкуренции одержать эту победу. Если бы так дело обстояло, например, с земледельческой рентой или с рентой с рудников (существуют такие ренты, которые следует объяснять исключительно только монополией, как, например, рента за пользование водой в Ломбардии, в некоторых частях Азии; также и рента с домов в той мере, в какой она есть рента земельной собственности), то в результате получалось бы, что, в то время как цена продукта всех промышленных капиталов повышена или понижена до уровня средней цены, цена продукта земледелия оставалась бы равной его стоимости, которая превышала бы среднюю цену. Существуют ли здесь такие препятствия, в силу которых из произведенной в этой сфере производства прибавочной стоимости присваивалось бы, в качестве собственности самой этой сферы, больше, чем должно было бы иметь место по законам конкуренции, больше того, что должно было бы соответствовать доле капитала, вложенного в эту отрасль производства?

Представим себе такие промышленные капиталы, которые не временно, а по самой природе своих сфер производства производят на 10 или 20 или 30 % больше прибавочной стоимости, [452] чем промышленные капиталы такой же величины в других сферах производства. Если бы такие капиталы, говорю я, были в состоянии, наперекор конкуренции, удержать за собой эту избыточную прибавочную стоимость и сделать невозможным, чтобы она вошла в общий расчет (в распределение), определяющий общую норму прибыли, то в таком случае в сферах производства, где действуют эти капиталы, мы имели бы двух различных получателей дохода: одного, который получал бы общую норму прибыли, и другого, который получал бы избыток, присущий исключительно данной сфере. Этому привилегированному загребателю дохода каждый капиталист, — чтобы иметь возможность вложить свой капитал в данную сферу, — должен был бы уплачивать, отдавать этот избыток, а для себя самого он, как и всякий другой капиталист, с которым он имеет совершенно одинаковые шансы, удерживал бы общую норму прибыли. Если бы таково было положение вещей в земледелии, то распадение здесь прибавочной стоимости на прибыль и ренту отнюдь не являлось бы доказательством того, что труд здесь сам по себе «производительнее» (в смысле производства прибавочной стоимости), чем в обрабатывающей промышленности; не было бы, следовательно, никакого основания приписывать земле какую-либо чудодейственную силу, что, впрочем, уже само по себе смешно, так как стоимость равна труду и прибавочная стоимость, следовательно, никак не может быть равна земле. (Правда, относительная прибавочная стоимость может зависеть от естественного плодородия почвы, однако это никоим образом не могло бы иметь своим следствием более высокую цену продуктов земли. Скорее наоборот.) Не было бы необходимости прибегать и к теории Рикардо, которая, будучи сама по себе неприятным образом связана с мальтусовской дрянью, приводит к гнусным выводам и, в частности, если и не противоречит теоретически моему учению об относительной прибавочной стоимости, то практически все же отнимает у него немалую долю его значения.

У Рикардо вся соль вопроса состоит в следующем:

Земельная рента (например, в земледелии), там, где — как предполагает Рикардо — обработка земли ведется капиталистически, где налицо имеется арендатор, не может быть чем-либо иным, как только избытком над общей прибылью. Совершенно безразлично, является ли то, что получает земельный собственник, действительно этой рентой в буржуазно-экономическом смысле. Это может быть и простым вычетом из заработной платы (сравни Ирландию) или же это отчасти представляет собой вычет из прибыли арендатора, падающей в этом случае ниже среднего уровня прибыли. Все эти возможные случаи здесь абсолютно безразличны. Особую характерную форму прибавочной стоимости в буржуазной системе рента образует лишь постольку, поскольку она есть избыток над прибылью (общею).

Но как это возможно? Пшеница как товар продается, Подобно всякому другому товару, по своей стоимости, т. е. этот товар обменивается на другие товары в соответствии с содержащимся в нем рабочим временем. {Это — первая неверная предпосылка, искусственно усугубляющая трудность проблемы.

Товары обмениваются по своим стоимостям только в виде исключения. Их средние цены, определяются иначе. Videsupra{2}.} Арендатор, возделывающий пшеницу, получает такую же прибыль, как и все другие капиталисты. Это доказывает, что он, как и все другие, присваивает себе неоплаченное рабочее время своих рабочих. Откуда же в таком случае возникает еще и рента? Она не выражает ничего другого, кроме рабочего времени. Почему же в земледелии прибавочный труд должен распадаться на прибыль и ренту, тогда как в промышленности он равен лишь прибыли? И как это вообще возможно, если прибыль в земледелии равна прибыли во всякой другой сфере производства? {Неверные представления Рикардо о прибыли и непосредственное смешение ее с прибавочной стоимостью оказываются и здесь вредными. Они затрудняют ему рассмотрение вопроса.}

Рикардо разрешает затруднение тем, что предполагает его в принципе не существующим. {И это, действительно, единственный способ принципиально разрешить затруднение. Но сделать это можно двояким образом. Либо доказывают, что противоречащие данному принципу явления суть лишь нечто кажущееся, лишь видимость, проистекающая из развития самой вещи. Либо же, как это делает Рикардо, затруднение отбрасывается в одном пункте, принимаемом затем за исходный пункт, из которого можно объяснить существование вызывающего затруднение явления в другом пункте.}

Рикардо предполагает такой случай, когда капитал арендатора, подобно капиталу всякого другого капиталиста, приносит только прибыль {идет ли речь о не платящей ренты доле капитала отдельной фермы или же о той части земли фермера, которая не платит ренты; следовательно, здесь речь идет вообще о таком вложенном в земледелие капитале, который не платит ренты}. Это предположение является даже исходным пунктом для Рикардо, и оно может быть выражено также и следующим образом:

Первоначально капитал арендатора приносит только прибыль { однако эта лжеисторическая форма является здесь чем-то несущественным, и она представляет собой нечто общее для всех буржуазных экономистов при конструировании и других таких же «законов»}, земельной же ренты этот капитал не платит. Капитал арендатора не отличается от всякого другого капитала, занятого в производстве. Рента появляется только потому, что возрастает спрос на хлеб, в результате чего, в отличие от других отраслей производства, приходится прибегать к «менее» плодородной почве. От вздорожания жизненных средств арендатор (предположенный первоначальный арендатор) страдает так же, как и всякий другой капиталистический предприниматель, поскольку также и арендатор вынужден больше платить своим рабочим. Но он выигрывает благодаря тому, что цена его товара поднялась выше стоимости этого последнего. Он выигрывает от этого, во-первых, постольку, поскольку другие товары, входящие в постоянный капитал арендатора, падают в относительной стоимости по сравнению с его товаром, и арендатор, стало быть, покупает их по более дешевой цене; во-вторых, постольку, поскольку он обладает своей прибавочной стоимостью в более дорогом товаре. Таким образом, прибыль этого арендатора поднимается выше средней нормы прибыли, которая, однако, упала. Тогда другой капиталист переходит к худшему участку II, который, при этой меньшей норме прибыли, может доставлять продукт по цене продукта участка I или даже, может быть, несколько дешевле. Как бы то ни было, теперь у нас на участке II снова установилось [453] нормальное отношение, при котором прибавочная стоимость сводится только к прибыли, но зато мы объяснили ренту для участка I, и именно тем, что существует двоякая цена производства [Produktionspreis], причем цена производства для II есть вместе с тем рыночная цена для I. Дело обстоит совершенно так же, как и с тем фабричным товаром, который производится при более благоприятных условиях и дает временную сверхприбыль. Хотя цена пшеницы, заключающая в себе, кроме прибыли, еще и ренту, тоже состоит только из овеществленного труда, хотя она и равна стоимости этой пшеницы, но равна она не той стоимости, которая содержится в ней самой, а стоимости той пшеницы, которая выращена на участке II. Ибо существование двух рыночных цен невозможно. { В то время как Рикардо вводит арендатора II в связи с падением нормы прибыли, Стирлинг заставляет его выступить на сцену вследствие того, что заработная плата упала, а не повысилась из-за хлебных цен. Эта понизившаяся заработная плата позволяет арендатору II возделывать почву № 2 с прежней нормой прибыли, хотя эта почва и менее плодородна[11].} Раз существование земельной ренты таким путем объяснено, остальное выводится уже без труда. Различие земельных рент, соответствующее различию в плодородии и т. д., остается, естественно, в силе. Но различие плодородия само по себе не служит доказательством того, что необходимо переходить ко все худшей почве.

Такова, следовательно, теория Рикардо. Так как повысившаяся цена пшеницы, дающая арендатору I добавочную прибыль, доставляет арендатору II даже не прежнюю норму прибыли, а менее высокую, то ясно, что продукт № II содержит больше стоимости, чем продукт № I, или что он — продукт большего рабочего времени, что в нем содержится большее количество труда; стало быть, для производства того же продукта, например одного квартера пшеницы, требуется большая затрата рабочего времени. Возрастание ренты будет соответствовать этому возрастанию неплодородия земли, или увеличению тех количеств труда, которые необходимо затратить для того, чтобы произвести, например, один квартер пшеницы. Рикардо, разумеется, не стал бы говорить о «возрастании» ренты, если бы увеличилось только число квартеров, с которых уплачивается рента, — для Рикардо рента возрастает в том случае, если возрастает цена того же самого, одного квартера, поднимаясь, например, с 30 до 60 шиллингов. Рикардо, правда, забывает подчас о том, что абсолютная величина ренты, может возрастать при понижении нормы ренты, подобно тому как абсолютная масса прибыли может возрастать при понижении нормы прибыли.

Другие (например, Кэри) пытаются обойти затруднение, отрицая его существование прямо противоположным образом. Земельная рента — это, мол, просто процент на тот капитал, который раньше был вложен в землю[12]. Стало быть, земельная рента тоже представляет собой лишь одну из форм прибыли. Здесь, следовательно, отрицается существование земельной ренты, и тем самым от нее, действительно, ничего не остается в результате такого ее объяснения.

Другие, например Бьюкенен, рассматривают ренту просто как следствие монополии. Смотри также Гопкинса[13]. Здесь рента целиком сводится к надбавке над стоимостью.

У г-на Опдайка земельная собственность, или земельная рента, становится «легализованным отражением стоимости капитала»[14]. Это характерно для янки{3}.

У Рикардо исследование вопроса затрудняется двумя ошибочными предположениями. { Рикардо, правда, не является тем, кто открыл теорию ренты. Уэст и Мальтус опубликовали свои работы по теории ренты до него. Но источник — это Андерсон. Что, однако, отличает Рикардо (хотя и у Уэста не совсем отсутствует понимание действительной связи), так это — взаимосвязь между его теорией земельной ренты и его теорией стоимости. Мальтус, как показывает его позднейшая полемика с Рикардо по вопросу о земельной ренте, даже не понял заимствованной им у Андерсона теории.} Если исходить из правильного принципа, что стоимость товаров определяется необходимым для их производства рабочим временем (и что стоимость вообще есть не что иное, как овеществленное общественное рабочее время), то напрашивается тот вывод, что средняя цена товаров определяется необходимым для их производства рабочим временем. Этот вывод был бы верен, если бы было доказано, что средняя цена равна стоимости. Но я доказываю как раз обратное: именно потому, что стоимость товаров определяется рабочим временем, средняя цена товаров (исключая тот единственный случай, когда, так сказать, индивидуальная норма прибыли в какой-нибудь отдельной сфере производства, т. е. прибыль, определяемая прибавочной стоимостью, произведенной в самой этой сфере производства, равна средней норме прибыли совокупного капитала) никогда не может быть равна их стоимости, хотя это определение средней цены является лишь производным от стоимости, определяемой рабочим временем.

Из этого вытекает, прежде всего, тот вывод, что выше или ниже своей собственной стоимости могут продаваться также и такие товары, средняя цена которых (если отвлечься от стоимости постоянного капитала) распадается лишь на заработную плату и прибыль, причем и заработная плата и прибыль стоят на своем нормальном уровне, являются средней заработной платой и средней прибылью. И, следовательно, подобно тому как то обстоятельство, что прибавочная стоимость какого-либо товара выражается лишь в рубрике нормальной прибыли, отнюдь не доказывает, что этот товар продан по своей стоимости, — подобно этому то обстоятельство, что товар приносит, кроме прибыли, еще и [454] земельную ренту, вовсе не доказывает, что этот товар продан выше своей имманентной стоимости. Раз установлено, что средняя норма прибыли, или общая норма прибыли на капитал, реализуемая данным товаром, может стоять ниже его собственной нормы прибыли, определяемой действительно содержащейся в этом товаре прибавочной стоимостью, то отсюда вытекает следующее: если товары какой-нибудь особой сферы производства дают, кроме этой средней нормы прибыли, еще дополнительное количество прибавочной стоимости, которое носит особое название, скажем, земельной ренты, — то это не делает необходимым, чтобы прибыль плюс земельная рента, сумма прибыли и земельной ренты была больше прибавочной стоимости, содержащейся в самом этом товаре. Так как [достающаяся капиталисту] прибыль может быть меньше прибавочной стоимости, имманентной данному товару, т. е. меньше того количества неоплаченного труда, которое содержится в данном товаре, то прибыль плюс земельная рента вовсе не обязательно должны быть больше имманентной прибавочной стоимости товара.

Правда, оставалось бы еще объяснить, почему такого рода явление имеет место в некоторой особой сфере производства в отличие от других сфер производства. Но разрешение проблемы было бы уже весьма облегчено. Товар, приносящий ренту, отличался бы этим от всех остальных товаров. У одной части этих остальных товаров их средняя цена стоит выше их имманентной стоимости, но лишь настолько, насколько это необходимо для того, чтобы их норма прибыли поднялась до общей нормы прибыли; у другой части остальных товаров их средняя цена стоит ниже их имманентной стоимости, но лишь настолько, насколько это необходимо, чтобы понизить их норму прибыли до общей нормы прибыли; наконец, у третьей части этих остальных товаров их средняя цена равна их имманентной стоимости, но только потому, что эти товары дают общую норму прибыли, когда они продаются по своей имманентной стоимости. Товар, приносящий земельную ренту, отличается от всех этих трех случаев. При всех обстоятельствах цена, по которой он продается, такова, что он приносит прибыль большую, чем средняя, определяемая общей нормой прибыли на капитал.

И вот возникает вопрос: какой из этих трех случаев — или же сколько из них — может тут иметь место? Реализуется ли в цене приносящего ренту товара вся содержащаяся в нем прибавочная стоимость? Раз дело обстоит так, то этим исключается случай 3, где речь идет о таких товарах, вся прибавочная стоимость которых потому реализуется в их средней цене, что только при этом условии они дают обычную прибыль. Следовательно, этот случай сюда не относится. Не относится сюда, при этом предположении, и случай 1, где прибавочная стоимость, реализованная в цене товара, выше его имманентной прибавочной стоимости. Ибо у нас как раз предположено, что в цене товара, приносящего ренту, «реализуется содержащаяся в нем прибавочная стоимость». Таким образом, случай этот аналогичен случаю 2, где фигурируют товары, у которых их имманентная прибавочная стоимость превышает прибавочную стоимость, реализованную в их средней цене. Как и у этих последних товаров, та имманентная товарам особой сферы производства прибавочная стоимость, которая выступает в форме прибыли и понижается до уровня общей нормы прибыли, образует здесь прибыль на затраченный капитал. Однако, в отличие от товара № 2, в цене рассматриваемых нами исключительных товаров реализован также и избыток имманентной им прибавочной стоимости над этой прибылью, но достается этот избыток не владельцу капитала, а другому собственнику, а именно — собственнику земли, природного фактора, рудника и т. д.

Или, быть может, цена этих товаров взвинчивается настолько, что она дает больше, чем среднюю норму прибыли? Это происходит, например, при монопольных (в собственном смысле слова) ценах. Такое допущение — относительно любой сферы производства, где капитал и труд могут применяться свободно, а производство, поскольку дело касается массы применяемого капитала, подчинено общим законам, — не только представляло бы собой petitio principii{4}, но и прямо противоречило бы основам науки и капиталистического производства, теоретическим выражением которого и является эта наука. Ибо такое допущение уже предполагало бы как раз то, что требуется объяснить, а именно, что в некоторой особой сфере производства цена товара неизбежно должна давать больше, чем общую норму прибыли, больше, чем среднюю прибыль, и что для этого товар неизбежно должен продаваться выше его стоимости. Предполагалось бы, следовательно, что земледельческие продукты не подчиняются действию общих законов товарной стоимости и капиталистического производства. И все это предполагалось бы потому, что особое существование ренты рядом с прибылью primafacie{5} создает такую видимость. Стало быть, указанное допущение нелепо.

Поэтому не остается ничего другого как предположить, что в этой особой сфере производства существуют особые условия, такие влияния, в силу которых цены товаров реализуют [всю] имманентную им прибавочную стоимость, — в отличие от фигурирующих в случае 2-м товаров, которые в своей цене реализуют лишь столько из содержащейся в них прибавочной стоимости, сколько им оставляет общая норма прибыли. В рассматриваемой же особой сфере производства средние цены товаров не падают ниже их прибавочной стоимости — настолько именно ниже, чтобы они давали лишь общую норму прибыли, или чтобы их средняя прибыль была не больше, чем во всех других сферах приложения капитала.

Этим проблема уже весьма упростилась. Дело идет уже не о том, чтобы объяснить, как это происходит, что цена определенного товара дает, кроме прибыли, еще и ренту, — стало быть, по видимости нарушает общий закон стоимости и путем поднятия цены данного товара выше его имманентной прибавочной стоимости приносит на капитал данной величины больше, чем приходится соответственно общей норме прибыли. Напротив, дело идет об объяснении того, как это происходит, что в процессе выравнивания цен товаров и приведения их к средним ценам этот товар не должен отдавать другим товарам из своей имманентной прибавочной стоимости столько, чтобы у него оставалась лишь средняя прибыль; каким образом получается, что этот товар реализует также еще и ту часть своей собственной прибавочной стоимости, которая образует избыток над средней прибылью. Речь идет, следовательно, о том, как это возможно, что арендатор, вкладывающий капитал в эту сферу производства, продает свой товар по таким ценам, что товар этот приносит ему обычную прибыль и вместе с тем дает ему возможность уплачивать третьему лицу, земельному собственнику, реализованный избыток прибавочной стоимости товаров над этой прибылью.

[455] Сформулированная таким образом проблема сама собой приводит к своему собственному разрешению.