[5) Рикардовская критика взглядов Смита на ренту и некоторых положений Мальтуса]
[5) Рикардовская критика взглядов Смита на ренту и некоторых положений Мальтуса]
Глава 24-я книги Рикардо называется «Учение Адама Смита о земельной ренте». Эта глава очень важна для понимания различия между Рикардо и А. Смитом. Более глубокое выяснение этого различия (в отношении А. Смита) мы отложим, поскольку ex professo{84} учение Смита мы рассмотрим после учения Рикардо.
Рикардо начинает с того, что цитирует одно место из А. Смита, где тот, по мнению Рикардо, правильно определяет, когда цена земледельческого продукта даст ренту и когда она ренты не дает. Но затем Смит, как указывает Рикардо, снова утверждает, что некоторые продукты земли, например предметы питания, должны всегда давать ренту.
По этому поводу Рикардо делает следующее замечание, и это важно для него, для Рикардо:
«Я полагаю, что во всякой стране, от наименее культурной до самой цивилизованной, существует пока еще земля такого качества, что она не в состоянии давать продукт, стоимость которого была бы более чем достаточна для возмещения, затраченного на него капитала и для оплаты средней и обычной в данной стране прибыли. Все мы знаем, что так обстоит дело в Америке, и тем не менее никто не утверждает, что принципы, регулирующие ренту, в Америке иные, чем в Европе» (стр. 389–390) [Русский перевод, том I, стр. 269].
Принципы эти, без сомнения, очень существенно «иные». Там, где не существует земельной собственности — фактически или юридически, — не может быть абсолютной земельной ренты. Абсолютная рента, а не дифференциальная, есть адекватное выражение земельной собственности. Сказать, что одни и те же принципы регулируют земельную ренту там, где существует земельная собственность, и там, где ее нет, — значит утверждать, что экономическая форма земельной собственности не зависит от того, существует ли земельная собственность или не существует.
Что, далее, должно означать, что «существует земля такого качества, что она не в состоянии давать продукт, стоимость которого была бы более чем достаточна для возмещения капитала… и для оплаты обычной прибыли»? Если то же самое количество труда производит 4 квартера, то продукт не имеет большей стоимости, чем тогда, когда оно производит 2 квартера, хотя стоимость одного квартера в одном случае вдвое больше, чем в другом. Дает ли продукт ренту или нет, абсолютно не зависит, следовательно, от величины этой «стоимости» продукта, как таковой. Продукт может давать ренту только тогда, когда его стоимость выше его цены издержек, которая регулируется ценой издержек всех других продуктов, или, другими словами, регулируется тем количеством неоплаченного труда, которое капитал размером в 100 денежных единиц присваивает в среднем в каждой отрасли производства. Но превышает ли стоимость продукта его цену издержек, это зависит вовсе не от абсолютной величины его стоимости, а от строения применяемого при его производстве капитала в сравнении со средним строением капитала, применяемого в неземледельческом производстве.
«Но даже если бы было верно, что земледелие в Англии достигло такой высокой ступени развития, при которой уже совсем не имеется больше земель, не приносящих ренты, то не менее верно, что прежде такие земли должны были существовать. Впрочем, вопрос о том, существуют ли такие земли или нет, в данном случае не имеет никакого значения; ибо если в Великобритании имеется какой-либо капитал, который, будучи вложен в землю, лишь возмещает затраченную сумму плюс обычная прибыль на капитал, то решительно все равно, затрачивается ли он на старой или на новой земле. Арендуя участок земли на 7 или 14 лет, фермер намерен вложить в него капитал в 10000 ф. ст., так как он знает, что при существующих ценах на зерно и сырье он в состоянии возместить себе подлежащий израсходованию капитал, уплатить ренту и получить обычную норму прибыли. Но он не вложит 11000 ф. ст., если не может применить последнюю тысячу фунтов стерлингов так производительно, чтобы она дала ему обычную прибыль на капитал. Подсчитывая, стоит ли ему затратить дополнительный капитал или нет, он обращает внимание только на то, достаточна ли цена сырого продукта для возмещения с прибылью его расходов, так как он знает, что ему не придется платить дополнительную ренту. Даже по окончании срока аренды его рента не будет повышена; ибо если бы земельный собственник захотел повысить ренту на том основании, что фермером вложен дополнительный капитал в 1000 ф. ст., то фермер изъял бы этот капитал, так как, согласно предположению, фермер, вложив этот капитал, получит только обычную среднюю прибыль, которую он может получить и при всяком другом употреблении капитала. Поэтому фермер не может согласиться платить за. него ренту, пока цена сырого продукта не повысится, или, что сводится к тому же, пока не понизится обычная общая норма прибыли» (стр. 390–391) [Русский перевод, том I, стр. 269–270].
Здесь Рикардо признаёт, что и наихудшая земля может приносить ренту. Как объясняет он это? Вторая доза капитала, примененная на наихудшей земле для создания добавочного предложения, которое становится необходимым вследствие [614] добавочного спроса, дает возможность возместить цену издержек только при повышении цены хлеба. Следовательно, первая доза капитала будет теперь давать избыток над этой ценой издержек, т. е. ренту. Дело обстоит, стало быть, так: уже до применения второй дозы первая доза на наихудшей земле дает ренту, потому что рыночная стоимость превышает цену издержек. Следовательно, вопрос заключается лишь в том, должна ли рыночная стоимость превышать к тому же и стоимость продукта наихудшей земли или же, напротив, не имеем ли мы здесь такого положения, что стоимость продукта превышает его цену издержек и что повышение цены только сделало возможной продажу этого продукта по его стоимости.
Далее: почему цена должна стоять на таком уровне, что она оказывается равной цене издержек, т. е. авансированному капиталу плюс средняя прибыль? Это получается в результате конкуренции капиталов в различных отраслях производства, в результате перенесения капитала из одной отрасли производства в другую, следовательно — в результате воздействия капитала на капитал. Но посредством какого воздействия может капитал принудить земельную собственность к тому, чтобы продукт продавался не по его стоимости, а ниже ее — по цене издержек? Изъятие капитала из земледелия не может дать такого эффекта, если оно не сопровождается падением спроса на земледельческие продукты. Изъятие капитала привело бы тогда к противоположному результату, взвинтило бы рыночную цену земледельческих продуктов выше их стоимости. Перенесение нового капитала в земледелие точно так же ничего не может сделать в этом отношении. Ибо взаимная конкуренция капиталов как раз и дает возможность земельному собственнику требовать от отдельного капиталиста, чтобы последний довольствовался «средней прибылью» и уплачивал ему избыток стоимости над той ценой, которая доставляет эту прибыль.
Но можно было бы спросить: если земельная собственность дает такую власть продавать продукт по его стоимости, выше его цены издержек, то почему она не дает точно так же и власть продавать продукт выше его стоимости, т. е. по любой монопольной цене? На небольшом острове, где не существует внешней торговли хлебом, хлеб, предметы питания, как и всякий другой продукт, безусловно могли бы продаваться по монопольной цене, т. е. по такой цене, которая ограничена лишь состоянием спроса, т. е. платежеспособного спроса, а этот платежеспособный спрос обладает весьма различными величиной и диапазоном в зависимости от уровня цены предлагаемого продукта.
Оставляя в стороне такие исключительные случаи, — о чем-либо подобном не может быть и речи в европейских странах; даже в Англии значительная часть плодородной земли изъята из земледелия, вообще с рынка, искусственно, чтобы повысить стоимость остальной части, — земельная собственность может затрагивать и парализовать действие капиталов, их конкуренцию, лишь постольку, поскольку конкуренция капиталов модифицирует определение стоимостей товаров. Превращение стоимостей, в цены издержек есть лишь следствие и результат развития капиталистического производства. Первоначально товары продаются (в среднем) по своим стоимостям. Отклонению от этого препятствует в земледелии существование земельной собственности.
Когда фермер арендует землю на 7 или 14 лет, говорит Рикардо, он рассчитывает, что при вложении капитала, например в 10000 ф. ст., стоимость хлеба (средняя рыночная стоимость) позволит ему возместить затраты плюс средняя прибыль плюс установленная в арендном договоре рента. Таким образом, поскольку он «арендует» землю, исходным пунктом [Prius] для него является средняя рыночная стоимость, т. е. стоимость продукта, а прибыль и рента — это лишь те части, на которые эта стоимость разлагается, но которые не образуют ее. Данная рыночная цена является для капиталиста тем же, чем стоимость продукта, взятая и качестве предпосылки, является для теории и для внутренней связи производства. А вот какой вывод делает из этого Рикардо. Если фермер добавляет 1000 ф. ст., то его занимает только вопрос, принесут ли они ему при данной рыночной цене обычную прибыль. Следовательно, — таков, по-видимому, ход мысли Рикар-до, — определяющая роль принадлежит цене издержек, а в эту цену издержек регулирующим элементом входит именно прибыль, но не рента.
Во-первых, и прибыль не входит в цену издержек как конституирующий элемент. Ведь фермер, согласно предположению, рассматривает рыночную цену как исходный пункт [Prius] и подсчитывает, принесет ли ему добавочная тысяча фунтов стерлингов при этой данной рыночной цене обычную прибыль. Следовательно, эта прибыль является не причиной, а результатом этой цены. Но, рассуждает далее Рикардо, само вложение 1000 ф. ст. определяется ведь расчетом, даст ли цена обычную прибыль или нет. Следовательно, прибыль является определяющим моментом для вложения 1000 ф. ст., для цены производства [Produktionspreis].
Далее: если бы капиталист нашел, что 1000 ф. ст. не дадут обычной прибыли, то он, говорит Рикардо, не вложил бы их. Производство добавочного количества предметов питания не имело бы места. Если бы оно было необходимо для удовлетворения добавочного спроса, то спрос должен был бы повысить цену, т. е. рыночную цену, до того уровня, при котором она будет давать прибыль. Следовательно, прибыль — в отличие от ренты — входит сюда как конституирующий элемент, но не тем путем, что она создает стоимость продукта, а тем, что самый продукт [615] не создается, если его цена не поднимается так высоко, чтобы, сверх затрат, оплачивать также и обычную норму прибыли. Напротив, в этом случае нет необходимости в том, чтобы цена поднялась так высоко, чтобы оплачивать ренту. Следовательно, здесь имеется существенное различие между рентой и прибылью, и в известном смысле можно сказать, что прибыль есть конституирующий элемент цены, тогда как рента не является таковым. (Такова, очевидно, и скрытая мысль А. Смита.)
Для данного случая это верно.
Но почему?
Потому, что в этом случае земельная собственность не может противостоять капиталу как земельная собственность и, следовательно, уже согласно предположению, здесь не имеет места как раз та комбинация, при которой образуется рента, абсолютная рента. Добавочный хлеб, произведенный второй дозой капитала в 1000 ф. ст., произведенный при неизменной рыночной стоимости, следовательно при таком добавочном спросе, который имеет место лишь при. предположении, что цена остается неизменной, должен продаваться ниже своей стоимости, по цене издержек. Таким образом, этот добавочный продукт одной тысячи фунтов стерлингов находится в таких же условиях, как если бы поступила в обработку новая, менее плодородная земля, которая не определяет рыночную стоимость и может доставлять свое добавочное предложение только при условии, что доставляет его по существующей прежней рыночной стоимости, т. е. по цене, определяемой независимо от этого нового производства. При этих условиях исключительно от относительного плодородия этой добавочной земли зависит то, дает ли она ренту или нет, и это происходит как раз потому, что она не определяет рыночную стоимость. Совершенно так же обстоит дело с добавочной 1000 ф. ст. на старой земле. И как раз отсюда Рикардо делает противоположный вывод, что добавочная земля или добавочная доза капитала определяет рыночную стоимость, так как цена их продукта при данной, установившейся независимо от них, рыночной стоимости не дает ренты, а дает только прибыль, покрывает не стоимость, а лишь цену издержек этого продукта! Разве это не contradictio in adjecto{85}!
Однако продукт здесь все же производится, хотя он и не дает ренты! Конечно! На земле, арендованной фермером, для него, для капиталиста, земельная собственность, как самостоятельный, оказывающий сопротивление элемент, не существует в течение всего того времени, когда он, в силу арендного договора. фактически сам является земельным собственником. Следовательно, теперь капитал движется в этом элементе, не наталкиваясь на сопротивление, а для капитала достаточно цены издержек продукта. Точно так же и по истечении срока аренды фермер, естественно, будет регулировать ренту сообразно тому, в каких пределах вложение капитала в землю дает такой продукт, который может быть продан по своей стоимости и, значит, может давать ренту. Такое вложение капитала, которое при данной рыночной стоимости не дает избытка над ценой издержек, при определении размера ренты не принимается в расчет точно так же, как не уплачивалась бы капиталом, или не обусловливалась бы договором, рента с такой земли, относительное неплодородие которой приводит к тому, что рыночная цена оплачивает только цену издержек продукта этой земли.
На практике дело обстоит не совсем по-рикардовски. Если арендатор обладает свободным капиталом или приобретает его в течение первых лет арендного договора, заключенного на 14 лет, то он не требует при этом обычной прибыли. Так было бы лишь в том случае, если бы дополнительный капитал он получил взаймы. В самом деле, что ему делать со свободным капиталом? Приарендовать новую землю? Земледельческое производство в гораздо большей степени допускает более интенсивное вложение капитала, чем более экстенсивную обработку земли с большим капиталом. Или же, если в непосредственном соседстве со старой землей нет земли, сдаваемой в аренду, то — при наличии у арендатора двух раздельных ферм — его деятельность по управлению и надзору была бы раздроблена в гораздо большей степени, чем это бывает в обрабатывающей промышленности при наличии у фабриканта шести фабрик. Или арендатору остается отдать деньги под проценты банкиру, вложить их в государственные бумаги, железнодорожные акции и т. п.? Тогда он уже с самого начала отказывается по меньшей мере от половины или одной трети обычной прибыли. Следовательно, если он может вложить эти деньги в виде дополнительного капитала в старую ферму, получая на них хотя бы и меньше, чем среднюю прибыль, например 10 % при средней прибыли в 12 %, то он все еще выгадывает 100 %, когда процентная ставка равна 5 %. Следовательно, для него все еще будет выгодной операцией вложить добавочную 1000 ф. ст. в [616] старую ферму.
Поэтому совершенно ошибочным является у Рикардо то, что он отождествляет вложение дополнительного капитала [в ту же землю] с применением дополнительного капитала к новой земле. В первом случае даже при капиталистическом производстве нет необходимости в том, чтобы продукт давал хотя бы обычную прибыль. Он должен давать лишь настолько больше обычной нормы процента, чтобы для фермера имело смысл предпочесть заботы и риск, связанные с применением его свободного капитала в производстве, применению его в качестве денежного капитала.
Но уже совершенно нелеп, как показано, тот вывод, который Рикардо делает из этого рассуждения:
«Если бы Адам Смит, с его проницательным умом, обратил внимание на этот факт, он не утверждал бы, что рента образует одну из конститутивных составных частей цены продуктов земли; ибо цена всюду регулируется выручкой от той последней доли капитала, за которую не платится никакой ренты» (стр. 391) [Русский перевод, том I, стр. 270].
Даваемая у Рикардо иллюстрация доказывает как раз наоборот, что приложение к земле этой последней доли капитала регулируется рыночной ценой, не зависящей от этого приложения, существующей еще до того, как оно было произведено, и потому доставляющей на эту последнюю долю капитала только прибыль, а не ренту. Что прибыль является единственным регулятором для капиталистического производства, это совершенно верно. И поэтому верно, что не существовало бы абсолютной ренты, если бы производство регулировалось исключительно капиталом. Абсолютная рента возникает как раз там, где условия производства дают земельному собственнику власть ставить границы исключительному регулированию производства капиталом.
Во-вторых, Рикардо (стр. 391 и следующие) [Русский перевод, том I, стр. 270–272] упрекает А. Смита в том, что тот развивает правильный принцип ренты [только] для каменноугольных шахт. Рикардо говорит даже так:
«Весь принцип ренты разъяснен здесь превосходно и недвусмысленно, но каждое слово может быть отнесено с таким же основанием к земле, как и к каменноугольным шахтам; однако Смит утверждает, что «иначе обстоит дело с земельными владениями на поверхности земли»» (стр. 392) [Русский перевод, том I, стр. 271].
А. Смит чувствует, что при известных обстоятельствах земельный собственник обладает властью оказать капиталу эффективное сопротивление, дать почувствовать силу земельной собственности и потому потребовать абсолютную ренту и что при других обстоятельствах у него такой власти нет; но что именно производство предметов питания устанавливает закон ренты, тогда как рента при других приложениях капитала к земле определяется земледельческой рентой.
««У земельных владений на поверхности земли»» (говорит А. Смит) ««стоимость их продукта и размер приносимой ими ренты пропорциональны не их относительному, а их абсолютному плодородию»» (стр. 392) [Русский перевод, том I, стр. 271].
В своем возражении Смиту Рикардо приближается, насколько это вообще для него возможно, к действительному принципу ренты. Он говорит:
«Но предположим, что нет ни одного участка земли, который не приносил бы ренты. В этом случае величина ренты с наихудшей земли, была бы пропорциональна избытку стоимости продукта над затратой капитала и обычной прибылью на капитал. Тот же самый принцип будет определять ренту с земель несколько лучшего качества или лучше расположенных, и поэтому рента с этих земель, вследствие их преимуществ, была бы выше ренты с земель наихудшего качества. То же самое можно сказать о землях третьего, еще более высокого качества, и т. д. до самых лучших. Не очевидно ли после этого, что именно относительное плодородие земли определяет ту часть продукта, которая уплачивается в виде земельной ренты, точно так же как относительная продуктивность рудников определяет ту часть их продукта, которая уплачивается в виде ренты с рудников?» (стр. 392–393) [Русский перевод, том I, стр. 271].
Здесь Рикардо высказывает правильный принцип ренты. Если наихудшая земля уплачивает ренту, если, следовательно, рента уплачивается независимо от различия в естественном плодородии земель и является абсолютной рентой, то эта рента должна равняться «избытку стоимости продукта над затратой капитала и обычной прибылью на капитал», т. е. избытку стоимости продукта над его ценой издержек. Рикардо предполагает, что такого избытка не может быть, потому что он, в противоречии со своим собственным принципом, ошибочно принимает смитовскую догму [617] о том, что стоимость равна цене издержек продукта.
В остальном Рикардо опять впадает в заблуждение.
Дифференциальная рента, конечно, определялась бы «относительным плодородием». Но абсолютная рента не имела бы с «естественным плодородием» ничего общего.
А с другой стороны, Смит оказался бы прав в том, что фактическая рента, которую уплачивает наихудшая земля, может зависеть от абсолютного плодородия других земель и от относительного плодородия наихудшей земли или же от абсолютного плодородия наихудшей земли и от относительного плодородия других разрядов земли.
Дело в том, что фактическая величина ренты, которую платит наихудшая земля, зависит не от избытка стоимости ее собственного продукта над его ценой издержек, как полагает Рикардо, а от избытка рыночной стоимости над ценой издержек продукта. Но это весьма различные вещи. Если продукт наихудшей земли сам определяет рыночную цену, то рыночная стоимость равна его действительной стоимости, и, следовательно, избыток его рыночной стоимости над его ценой издержек равен избытку его собственной индивидуальной (его действительной) стоимости над его ценой издержек. Если же рыночная цена определяется независимо от продукта наихудшей земли другими разрядами земли, то дело обстоит иначе. Ри-кардо исходит из предположения о нисходящей линии. Он предполагает, что наихудшая земля поступает в обработку в последнюю очередь и что она обрабатывается (в предположенном случае) только тогда, когда добавочный спрос сделал необходимым добавочное предложение по стоимости продукта, получаемого с наихудшей и в последнюю очередь поступившей в обработку земли. В этом случае стоимость продукта наихудшей земли регулирует рыночную стоимость. При восходящей линии это происходит (даже с точки зрения Рикардо) лишь в том случае. когда добавочное предложение лучших разрядов земли только равняется добавочному спросу по прежней рыночной стоимости. Если добавочное предложение больше этого, то Рикардо всегда предполагает, что старая земля должна быть изъята из обработки, тогда как отсюда следует только то, что старая земля будет давать более низкую ренту, чем прежде, или совсем не будет давать ренты. При нисходящей линии происходит то же самое. Если добавочное предложение таково, что оно может быть доставлено только по прежней рыночной стоимости, то от того, насколько эта рыночная стоимость превышает цену издержек продукта новой, худшей земли, зависит, будет ли — и в какой мере — худшая земля давать ренту или совсем не будет давать ренты. В обоих случаях [т. е. как при восходящей линии, так и при нисходящей] ее рента определяется абсолютным плодородием, а не относительным. От абсолютного плодородия новой земли зависит, насколько рыночная стоимость, определяемая давлением продукта лучших разрядов земли, превышает собственную действительную, индивидуальную стоимость продукта новой земли.
А. Смит правильно проводит здесь различие между землей и рудниками, так как относительно последних он предполагает, что никогда не бывает перехода к худшим разрядам, а всегда к лучшим и что они всегда доставляют больше, чем необходимое добавочное предложение. Рента с наихудшей земли зависит тогда от ее абсолютного плодородия.
«После того как А. Смит заявил, что имеются такие шахты, которые могут разрабатываться только их собственниками, потому что эти шахты покрывают лишь издержки по разработке вместе с обычной прибылью на вложенный капитал, мы были бы вправе ожидать, что, по его мнению, именно эти шахты регулируют цену продукта всех шахт. Если старые шахты не могут доставить всего требуемого количества угля, то цена угля начнет повышаться и будет повышаться до тех пор, пока собственник новой, более бедной шахты не найдет, что он может, разрабатывая ее, получить обычную прибыль на капитал… Таким образом, выходит, что цена угля всегда регулируется наименее продуктивными шахтами. Однако А. Смит другого мнения. Он считает, что «наиболее продуктивные угольные шахты регулируют цену угля всех других соседних шахт. Оба, и собственник шахты и предприниматель, занятый разработкой ее, находят, что первый может получить большую ренту, а второй — большую прибыль, если станут продавать уголь по несколько более дешевой цене, чем все их соседи. Последние вскоре вынуждены будут продавать свой уголь по той же цене, хотя им не так легко сделать это и хотя это всегда уменьшает их ренту и прибыль, а иногда вовсе лишает их и ренты и прибыли. В результате этого некоторые шахты совершенно забрасываются, а другие перестают приносить ренту и могут разрабатываться только их собственником». Если спрос на уголь [617а] уменьшается или если благодаря применению новых методов увеличивается его количество, то его цена должна упасть, и разработка некоторых шахт должна прекратиться. Но во всяком случае цена угля должна быть достаточна для того, чтобы оплатить издержки и прибыль той шахты, которая разрабатывается, не будучи обременена рентой. Следовательно, цену регулируют наименее продуктивные шахты. Да и сам Адам Смит констатирует это в другом месте, ибо он говорит: «Самая низкая цена, по которой уголь может продаваться в течение сколько-нибудь продолжительного времени, это, как и для всех других товаров, та цена, которая всего лишь достаточна для возмещения, вместе с обычной прибылью, капитала, затрачиваемого на производство товара и доставку его на рынок. На каменноугольной шахте, с которой земельный собственник не может получать ренты и которую он должен или разрабатывать сам или совсем забросить, цена угля должна, как правило, находиться приблизительно на уровне этой цены»» (стр. 393–395) [Русский перевод, том I, стр. 271–272].
А. Смит ошибается в том отношении, что он особую конъюнктуру рынка, при которой на рынке господствует наиболее продуктивная шахта (или земля), объявляет всеобщим случаем. Но если предположить этот случай, то он рассуждает (в общем) правильно, а Рикардо неправильно. Смит предполагает, что при данном состоянии спроса и при относительно большой продуктивности наилучшей шахты последняя может протолкнуть на рынок весь свой продукт только тогда, когда она продает уголь дешевле, чем конкуренты, когда цена ее продукта ниже прежней рыночной стоимости. В результате этого падает цена продукта и для худших шахт. Рыночная цена падает. Это падение во всех случаях понижает ренту на худших шахтах и может даже привести к полному ее исчезновению. Ибо рента равна избытку рыночной стоимости над ценой издержек продукта независимо от того, равна ли эта рыночная стоимость индивидуальной стоимости продукта определенного разряда земли (или шахт) или нет. Прибыль, чего не замечает Смит, может в результате этого уменьшиться лишь в том случае, если станет необходимым изъять часть капитала и сократить размер производства. Если рыночная цена, регулируемая при данных условиях продуктом лучших шахт, падает так низко, что совсем не дает для продукта наихудшей шахты никакого избытка над ценой издержек, то наихудшую шахту может разрабатывать только сам собственник. При этой рыночной цене ни один капиталист не будет платить ему ренту. Его собственность на землю не дает ему в этом случае власти над капиталом, но она устраняет для него то сопротивление, какое встречают другие капиталисты при вложении капитала в землю. Для него земельная собственность не существует, так как он сам является земельным собственником. Следовательно, он может использовать свою землю для добычи угля, как и для любой другой отрасли производства, т. е. может использовать ее в том случае, если рыночная цена продукта, которую он сам не определяет, а находит уже установленной, дает ему среднюю прибыль, покрывает его цену издержек.
И отсюда Рикардо заключает, что Смит противоречит самому себе! Из того, что прежняя рыночная цена определяет, в какой мере новые шахты могут быть пущены в ход самими собственниками их, т. е. могут разрабатываться в условиях фактического исчезновения земельной собственности, так как при прежней рыночной цене они обеспечивают предпринимателю цену издержек, — он заключает, что эта цена издержек определяет рыночную цену! Но тут он снова прибегает к нисходящей линии и заявляет, что менее продуктивная шахта может разрабатываться только в том случае, если рыночная цена продукта поднимается выше стоимости продукта лучших шахт; между тем необходимо только то, чтобы она превышала цену издержек или даже всего лишь оплачивала ее для худших шахт, эксплуатируемых самими собственниками их.
К тому же, если Рикардо полагает, что, «когда количество» (добываемого угля) «благодаря применению новых методов увеличивается, его цена должна упасть, и разработка некоторых шахт должна прекратиться», — то ведь это зависит лишь от степени падения цены и от состояния спроса. В том случае, когда при таком падении цен рынок может поглотить весь продукт, плохие шахты всё еще будут давать ренту, если при падении рыночной цены всё еще остается некоторый избыток рыночной стоимости над ценой издержек более бедных шахт; если же рыночная цена всего лишь покрывает эту цену издержек, т. е. совпадает с ней, то более бедные шахты будут разрабатываться их собственниками. Но в обоих случаях нелепо говорить, что цена издержек наихудшей шахты регулирует рыночную цену. Конечно, цена издержек наихудшей шахты определяет соотношение между ценой ее продукта и регулирующей рыночной ценой и решает поэтому вопрос о том, [618] может ли разрабатываться эта шахта или не может. Но вопрос о том, может ли при данной рыночной цене эксплуатироваться земля — или шахта — определенной степени продуктивности, не имеет, очевидно, ничего общего и отнюдь не совпадает с тем обстоятельством, регулирует ли рыночную цену цена издержек продукта этой земли или этой шахты. Если бы при возросшей рыночной стоимости было необходимо или возможно добавочное предложение, то рыночную стоимость регулировала бы наихудшая земля, но тогда она и давала бы абсолютную ренту. Это как раз тот случай, который противоположен случаю, предполагаемому у Смита.
В-третьих, Рикардо (стр. 395–396) [Русский перевод, том I, стр. 272–273] упрекает Смита по поводу того, что по мнению последнего дешевизна сырых продуктов, например замена хлеба картофелем, вызывающая падение заработной платы и уменьшение издержек производства, приводит к тому, что земельному собственнику достается большая доля — а также и большее количество — продукта. Рикардо возражает против этого:
«Ни одна часть добавочного чистого продукта не пошла бы на увеличение ренты; вся добавка неизменно пошла бы целиком на увеличение прибыли… Пока обрабатываются земли одного и того же качества и пока не произошло никакого изменения в их относительном плодородии или других преимуществах, рента всегда будет сохранять свое прежнее отношение к валовому продукту» (стр. 396) [Русский перевод, том I, стр. 273].
Это безусловно неверно. Доля земельной ренты, а потому и ее относительная величина, упадет. Картофель, введенный в качество главного предмета питания, снизил бы стоимость рабочей силы, необходимое рабочее время сократилось бы, прибавочное рабочее время, а потому и норма прибавочной стоимости увеличились бы; следовательно, при прочих равных условиях, строение капитала изменилось бы, стоимость переменной части уменьшилась бы по отношению к стоимости постоянной части, хотя масса применяемого живого труда осталась бы прежней. Норма прибыли поэтому повысилась бы. В этом случае мы имели бы падение абсолютной ренты и относительное падение дифференциальной ренты (см. стр. 610, таблицу С{86}). Эта причина оказала бы одинаковое действие на земледельческий и неземледельческий капитал. Общая норма прибыли повысилась бы, и рента поэтому упала бы.
В главе 28-й («О сравнительной стоимости золота, хлеба и труда в богатых и бедных странах») Рикардо пишет:
«Ошибка д-ра Смита, проходящая красной нитью через весь его труд, заключается в предположении, что стоимость хлеба постоянна и что, хотя стоимость всех других вещей может повыситься, со стоимостью хлеба это никогда не может произойти. По его мнению, хлеб всегда имеет одинаковую стоимость потому, что он всегда может прокормить одинаковое число людей. Точно таким же образом можно было бы сказать, что сукно всегда имеет одну и ту же стоимость, потому что из него всегда можно сделать одно и то же количество сюртуков. Что общего имеет стоимость со способностью вещи служить пищей или одеждой?» (стр. 449–450) [Русский перевод, том I, стр. 307].
«… Д-р Смит… так искусно защищал теорию о том, что рыночная цена товаров в конечном счете регулируется их естественной ценой» (стр. 451) [Русский перевод, том I, стр. 308].
«… Если стоимость золота выражать в хлебе, то золото может иметь весьма различную стоимость в двух различных странах. Я старался показать, что эта стоимость будет низка в богатых странах и высока в бедных. Адам Смит держится другого мнения: он думает, что стоимость золота, выраженная в хлебе, выше всего в богатых странах» (стр. 454) [Русский перевод, том I, стр. 310].
* * *
В главе 32-й («Взгляды г-на Мальтуса на ренту») Рикардо пишет:
«Рента есть создание стоимости, но не создание богатства»[95] (стр.485–486) [Русский перевод, том I, стр. 330].
«Говоря о высокой цене хлеба, г-н Мальтус, очевидно, подразумевает под этим не цену квартера или бушеля, а скорее избыток цены, по которой продается весь продукт, над издержками его производства, включая всегда в термин «издержки производства» как заработную плату, так и прибыль. 150 квартеров хлеба по 3 ф. ст. 10 шилл. за квартер принесли бы земельному собственнику большую ренту, чем 100 квартеров по 4 ф. ст., если только издержки производства в обоих случаях одинаковы» (стр. 487) [Русский перевод, том I, стр. 330]. «Каковы бы ни были свойства данной земли, высокая рента зависит от высокой цены продукта; но раз высокая цена дана, высота ренты пропорциональна не скудости продукта, а его изобилию» (стр. 492) [Русский перевод, том I, стр. 334].
«Так как рента есть следствие высокой цены хлеба, то исчезновение ренты есть следствие низкой цены. Иностранный хлеб никогда не вступает в конкуренцию с таким хлебом внутреннего производства, который приносит ренту. Падение цены всегда бьет по земельному собственнику, пока не будет поглощена вся его рента; если цена все еще продолжает понижаться, то она перестанет доставлять даже обычную прибыль на капитал; в этом случае капитал оставит землю, чтобы искать какого-либо другого применения, и хлеб, который прежде производился на этой земле, будет тогда, но не раньше, замещен импортным хлебом. Исчезновение ренты повлечет за собой потерю в стоимости, а именно в стоимости, выраженной в деньгах, но зато это будет выигрыш в богатстве. Количество сырых материалов и других продуктов, вместе взятых, возрастет, но вследствие большей легкости, с которой они производятся, увеличение их количества будет сопровождаться уменьшением их стоимости» (стр. 519) [Русский перевод, том I, стр. 351].