[10) Превращение возможности кризиса в действительность. Кризис как проявление всех противоречий буржуазной экономики]
[10) Превращение возможности кризиса в действительность. Кризис как проявление всех противоречий буржуазной экономики]
Прежде чем идти дальше, отметим следующее.
Отделение друг ют друга процесса производства (непосредственного) и процесса обращения представляет собой опять-таки — и в более развитом виде — возможность кризиса, которая обнаружилась уже при рассмотрении простого метаморфоза товара[131]. Лишь только эти процессы, вместо того чтобы плавно переходить один в другой, [713] приобретают самостоятельность как обособленные и противостоящие друг другу моменты, — кризис налицо.
При метаморфозе товара возможность кризиса выражается в следующем;
Во-первых, товар, существующий реально как потребительная стоимость, а идеально, в цене, как меновая стоимость, должен быть превращен в деньги: Т — Д. Если эта трудность — продажа — разрешена, то покупка, Д — Т, уже не представляет затруднения, так как деньги обладают способностью непосредственно обмениваться на всё. Необходимой предпосылкой является при этом наличие потребительной стоимости товара, полезность содержащегося в нем труда; в противном случае это вообще не товар. Далее предполагается, что индивидуальная стоимость товара равна его общественной стоимости, т. е. что материализованное в нем рабочее время равно рабочему времени, общественно необходимому для производства этого товара. Поэтому возможность кризиса в том смысле, в каком она обнаруживается в простой форме метаморфоза, проистекает лишь из того, что те различия формы — те фазы, через которые метаморфоз товара проходит в своем движении, — во-первых, суть необходимо дополняющие друг друга формы и фазы, а во-вторых, несмотря на эту внутреннюю необходимую взаимосвязь, представляют собой существующие безразлично друг к другу, не совпадающие во времени и пространстве, отделимые и отделенные друг от друга и друг от друга не зависящие части и формы процесса. Следовательно, возможность кризиса заключается здесь исключительно в отделении друг от друга продажи и покупки. Только в форме товара приходится товару преодолевать здесь стоящую перед ним трудность. Как только он приобрел форму денег, эта трудность уже позади. Далее, однако, также и это сводится к отделению друг от друга продажи и покупки. Если бы товар не имел возможности в форме денег покидать сферу обращения, или, другими словами, отсрочивать свое обратное превращение в товар, если бы — как это имеет место при непосредственной меновой торговле — покупка и продажа совпадали, то при сделанных предположениях возможность кризиса отпала бы. Ибо предположено, что товар есть потребительная стоимость для других товаровладельцев. В форме непосредственной меновой торговли товар только тогда не может быть обменен, когда он не является потребительной стоимостью или же когда на другой стороне нет других потребительных стоимостей, которые могли бы быть обменены на него; стало быть, лишь при двух условиях: или когда одна сторона произвела нечто бесполезное, или когда у другой стороны нет ничего полезного, что можно было бы обменять, в качестве эквивалента, на потребительную стоимость, имеющуюся у первой стороны. Но в обоих случаях обмен вообще не имел бы места. Однако если бы обмен имел место, то его моменты не были бы отделены друг от друга. Покупатель был бы продавцом, продавец — покупателем. Таким образом, отпал бы критический момент, проистекающий из формы обмена, поскольку обмен является обращением, — и если мы говорим, что простая форма метаморфоза заключает в себе возможность кризиса, то мы лишь говорим, что в самой этой форме заложена возможность разрыва и отделения друг от друга существенно дополняющих друг друга моментов.
Но это касается также и содержания. При непосредственной меновой торговле главная масса продукции у производителя тех или других продуктов предназначена для удовлетворения его собственной потребности или, при несколько более развитом разделении труда, для удовлетворения известных ему потребностей его сотоварищей по производственной деятельности. То, что подлежит обмену как товар, это — излишек, и остается несущественным, будет ли этот излишек обменен или нет. При товарном производстве превращение продукта в деньги, продажа, представляет собой conditio sine qua non{130}. Непосредственное производство для удовлетворения собственных потребностей отпадает. Если товары остаются непроданными, то кризис налицо. Трудность превращения товара — особого продукта индивидуального труда — в деньги, его противоположность, в абстрактно всеобщий, общественный труд, заключается в том, что деньги не выступают как особый продукт индивидуального труда, что тот, кто продал, т. е. тот, кто теперь владеет товаром в форме денег, не вынужден сейчас же покупать снова, снова превращать деньги в особый продукт индивидуального труда. В меновой торговле этой противоположности не существует. Здесь никто не может быть продавцом, не будучи покупателем, и покупателем, не будучи продавцом. Трудность, испытываемая продавцом, — при предположении, что его товар имеет потребительную стоимость, — проистекает исключительно из того, что покупатель легко может отложить обратное превращение денег в товары Эта трудность превращения товара в деньги, продажи его, проистекает исключительно из того, что товар должен быть превращен в деньги, деньги же отнюдь не должны быть немедленно превращены в товар, так что продажа и покупка могут оторваться друг от друга. Мы сказали, что эта форма заключает в себе возможность кризиса, т. е. возможность того, что моменты, взаимно и неразрывно связанные друг с другом, отрываются один от другого, вследствие чего их соединение осуществляется насильственным путем, так что их взаимная связь пробивает себе дорогу посредством насилия, учиняемого над той самостоятельностью, которую они приобрели по отношению друг к другу. [714] А кризис есть не что иное, как насильственное осуществление единства фаз процесса производства, обособившихся и ставших самостоятельными по отношению друг к другу.
Общая, абстрактная возможность кризиса означает не что иное, как наиболее абстрактную форму кризиса, без содержания, без содержательной побудительной причины кризиса. Продажа и покупка могут оторваться друг от друга. Они, следовательно, суть кризис potentia{131}, и их совпадение всегда остается критическим моментом для товара. Но они могут и плавно переходить одна в другую. Стало быть, остается в силе, что наиболее абстрактной формой кризиса (и потому формальной возможностью кризиса) является сам метаморфоз товара, в котором, как развернутое движение, содержится лишь заключенное в единстве товара противоречие меновой и потребительной стоимости, далее — денег и товара. Но то, благодаря чему эта возможность кризиса становится кризисом, не содержится в самой этой форме; в ней содержится лишь то, что форма для кризисов налицо.
И это-то и важно при рассмотрении буржуазной экономики. Кризисы мирового рынка должны рассматриваться как реальное сведение воедино и насильственное выравнивание всех противоречий буржуазной экономики. Поэтому те отдельные моменты, которые таким образом сводятся воедино в этих кризисах, должны выступать и прослеживаться в каждой сфере буржуазной экономики, и по мере того, как мы всё дальше и дальше проникаем в эту экономику, мы должны, с одной стороны, раскрывать всё новые и новые определения этого противоречия, а с другой стороны, показывать, как в более конкретных формах его повторяются и содержатся его более абстрактные формы.
Итак, можно сказать: кризис в его первой форме есть сам метаморфоз товара, отделение друг от друга покупки и продажи.
Кризис в его второй форме связан с функцией денег как средства платежа. Здесь деньги в два различных, отделенных друг от друга момента времени фигурируют в двух различных функциях.
Обе эти формы еще совершенно абстрактны, хотя вторая и конкретнее первой.
Таким образом, при рассмотрении процесса воспроизводства капитала (который совпадает с его обращением) прежде всего надлежит показать, что упомянутые выше формы здесь просто повторяются, или, вернее, впервые здесь получают содержание, основу, на которой они могут себя проявить.
Рассмотрим то движение, которое проделывает капитал с того момента, когда он, как товар, покидает процесс производства, чтобы затем снова возникнуть из него в форме товара. Если мы отвлечемся здесь от всех дальнейших определений содержания, то мы будем иметь перед собой следующее: совокупный товарный капитал, как и каждый отдельный товар, входящий в него, должен проделать процесс Т — Д — Т, метаморфоз товара. Таким образом, общая возможность кризиса, содержащаяся в этой форме, — отделение друг от друга покупки и продажи, — содержится и в движении капитала, поскольку капитал тоже есть товар и представляет собой не что иное, как товар. Кроме того, из взаимосвязанности метаморфозов различных товаров вытекает, что один товар превращается в деньги потому, что другой товар обратно превращается из формы денег в товар. Следовательно, отделение друг от друга покупки и продажи здесь выступает, далее, в таком виде, что превращению одного капитала из формы товара в форму денег должно соответствовать обратное превращение другого капитала из формы денег в форму товара, первый метаморфоз одного капитала должен соответствовать второму метаморфозу другого капитала, оставление процесса производства одним капиталом должно соответствовать возвращению в процесс производства другого капитала. Такое взаимное сращение и переплетение процессов воспроизводства или обращения различных капиталов является, с одной стороны, необходимым вследствие разделения труда, а с другой стороны — случайным, и уже в силу этого расширяется определение содержания кризиса.
А во-вторых, что касается возможности кризиса, проистекающей из формы денег как средства платежа, то при рассмотрении капитала обнаруживается уже гораздо более реальная основа для превращения этой возможности в действительность. Например, владелец ткацкой фабрики должен оплатить весь постоянный капитал, элементы которого были доставлены владельцем прядильной фабрики, льноводом, владельцами машиностроительного и железоделательного заводов, лесопромышленником, углепромышленником и т. д. Поскольку последние производят такой постоянный капитал, который входит только в производство постоянного капитала, не входя в конечный товар, в ткань, постольку они путем обмена капитала на капитал возмещают друг другу свои условия производства. Предположим [715] теперь, что владелец ткацкой фабрики продает свою ткань за 1000 ф. ст. купцу, но под вексель, так что деньги фигурируют в качестве средства платежа. Этот вексель владелец ткацкой фабрики в свою очередь продает банкиру, у которого он производит этим путем уплату, скажем, какого-нибудь долга или который учитывает ему этот вексель. Точно так же под вексель продал льновод владельцу прядильной фабрики, а последний — владельцу ткацкой фабрики, точно так же машиностроитель — владельцу ткацкой фабрики, металлург и лесопромышленник — машиностроителю, углепромышленник — владельцам прядильной и ткацкой фабрик, машиностроителю, металлургу и лесопромышленнику. Кроме того, металлург, углепромышленник, лесопромышленник, льновод уплатили друг другу векселями. И вот, если теперь купец не платит, то владелец ткацкой фабрики не может оплатить свой вексель банкиру.
Льновод выдал вексель на владельца прядильной фабрики, машиностроитель — на владельцев ткацкой и прядильной фабрик. Владелец прядильной фабрики не может платить, так как не в состоянии заплатить владелец ткацкой фабрики; оба они не платят машиностроителю, а этот последний не платит металлургу, лесопромышленнику, углепромышленнику» И все они в свою очередь, не реализуя стоимости своего товара, не могут возместить ту часть стоимости, которая возмещает постоянный капитал. Так возникает всеобщий кризис. Это не что иное, как возможность кризиса, отмеченная при рассмотрении денег как средства платежа, но мы видим здесь, в капиталистическом производстве, уже такую связь взаимных долговых требований и обязательств, покупок и продаж, при наличии которой возможность кризиса может развиться в действительность. При всех обстоятельствах мы имеем следующее:
Если покупка и продажа не застывают в напряженном положении друг против друга и потому не возникает необходимости в их насильственном выравнивании; если, с другой стороны, деньги в качестве средства платежа функционируют так, что долговые обязательства взаимно погашают друг друга и, значит, не воплощается в действительность то противоречие, которое потенциально имеется в деньгах как средстве платежа; если, следовательно, обе эти абстрактные формы кризиса не проявляются реально как таковые, — то кризиса не существует. Не может быть кризиса без того, чтобы покупка и продажа не оторвались друг от друга и не вступили в противоречие, или без того, чтобы не проявились те противоречия, которые содержатся в деньгах как средстве платежа, стало быть, без того, чтобы кризис не выступил вместе с тем в своей простой форме — в форме противоречия покупки и продажи и в форме противоречия денег как средства платежа. Но это всё же лишь формы, общие возможности кризисов, а потому и формы, абстрактные формы действительного кризиса. Бытие кризиса выступает в них как в своих простейших формах, а также в своем простейшем содержании, поскольку сама эта форма есть его простейшее содержание. Но это еще не есть обоснованное содержание. Простое денежное обращение и даже обращение денег как средства платежа, — и то и другое возникает задолго до капиталистического производства, не порождая кризисов, — возможны и действительны без кризисов. Стало быть, одними этими формами нельзя объяснить, почему они оборачиваются своей критической стороной, почему содержащееся в них potentia{132}противоречие проявляется actu{133} как таковое.
Отсюда видна безмерная пошлость тех экономистов, которые, не будучи уже в состоянии отмахнуться посредством рассуждений от явления перепроизводства и кризисов, успокаиваются на том, что в вышеозначенных формах дана [лишь] возможность наступления кризисов, так что случайным является и то, что они не наступают, и само их наступление представляется всего лишь случайностью.
Развившиеся в товарном обращении и далее в денежном обращении противоречия — а значит, и возможности кризиса — сами собою воспроизводятся в капитале, так как развитое товарное и денежное обращение имеет место в действительности только на основе капитала.
Но теперь речь идет о том, чтобы проследить дальнейшее развитие потенциального кризиса, — реальный кризис может быть выведен лишь из реального движения капиталистического производства, конкуренции и кредита, — о том, чтобы показать дальнейшее развитие потенциального кризиса, поскольку он проистекает из тех определений формы капитала, которые присущи капиталу как капиталу и не заключены просто в его бытии как товара и денег.
[716] Сам по себе один лишь (непосредственный) процесс производства капитала не может прибавить здесь ничего нового. Для того чтобы процесс производства капитала вообще существовал, его условия предполагаются данными. Поэтому в первом разделе о капитале — в разделе о непосредственном процессе производства — не прибавляется ни одного нового элемента кризиса. Потенциально элемент кризиса здесь содержится, ибо процесс производства есть присвоение прибавочной стоимости, а потому и ее производство. Но в самом процессе производства это не может проявиться, так как в нем еще не идет речь о реализации не только воспроизведенной стоимости, но и прибавочной стоимости.
Обнаружиться это может впервые лишь в процессе обращения, который сам по себе является в то же время и процессом воспроизводства.
Далее здесь следует заметить, что мы должны изобразить процесс обращения или процесс воспроизводства до того. как мы изобразим готовый капитал — капитал и прибыль; ибо нам надлежит выяснить не только то, как капитал производит, но и то, как капитал производится. Действительное же движение исходит из имеющегося уже налицо капитала, — речь идет о действительном движении на основе развитого, с самого себя начинающего, самого себя предполагающего капиталистического производства. Поэтому процесс воспроизводства и получившие в нем дальнейшее развитие зародыши кризисов могут быть в самом разделе, трактующем о воспроизводстве, выяснены лишь неполно и требуют дополнительного рассмотрения в главе «Капитал и прибыль»[132].
Совокупный процесс обращения или совокупный процесс воспроизводства капитала есть единство его фазы производства и его фазы обращения, т. е. такой процесс, который проходит через оба указанные процесса как через свои фазы. Здесь заложена получившая дальнейшее развитие возможность кризиса, или его получившая дальнейшее развитие абстрактная форма. Поэтому экономисты, отрицающие кризисы, отстаивают лишь единство обеих этих фаз. Если бы эти фазы были лишь отделены друг от друга, не будучи чем-то единым, то было бы невозможно насильственное восстановление их единства, невозможен был бы кризис. Если бы они были лишь едины, не будучи отделимы друг от друга, то было бы невозможно насильственное отделение их, что опять-таки представляет собой кризис. Кризис есть насильственное восстановление единства моментов, ставших самостоятельными, и насильственное превращение в нечто самостоятельное таких моментов, которые по существу составляют нечто единое. [716]