Отношения в сфере обороны и безопасности

Отношения в сфере обороны и безопасности

Важность проблем безопасности вызывается тем, что в последнее время именно задачи европейской обороны и военно-политической интеграции выходят на центральное место в политической повестке дня Западной Европы и обусловливают развитие нынешнего процесса важных реформ Европейского альянса. То, как эти проблемы будут решаться, несомненно, отразится на позиции России в европейском раскладе сил.

Мощный импульс к переосмыслению Евросоюзом своей роли в сфере безопасности и усилению интеграционных процессов в западноевропейском регионе дала война на Балканах, которая показала зависимость Западной Европы от США. Сказались уроки, вынесенные европейскими участниками из военно-воздушной кампании НАТО на Балканах, недовольство значительной части ЕС войной в Ираке, стремление Западной Европы сформировать европейскую идентичность в сфере обороны и безопасности вокруг ЕС на основе расширения компетенции и механизмов этого союза, и создания собственных инструментов военной политики. Данный процесс открывает перед Россией возможности выстраивания отношений с Евросоюзом на новых основаниях, которые еще совсем недавно были нереальны в условиях абсолютной гегемонии атлантического альянса. Потенциал этих возможностей нуждается в глубоком и взвешенном осмыслении со стороны России.

Уже на хельсинском саммите ЕС Россия называлась в качестве реального будущего участника сил быстрого реагирования в операциях по разрешению кризисных ситуаций в случае их возникновения. Возможное соглашение об участии частей Российской армии в многонациональных европейских силах, выполняющих миротворческие операции под эгидой ЕС, требует проработки всего комплекса условий взаимодействия России и ЕС по проблемам кризисного урегулирования. В этом контексте заслуживает внимания постановка вопроса о совместной разработке специального договорного статуса для российской стороны, который предусматривал бы не только механизм консультаций, но и оговаривал бы, в каких случаях она наделялась бы правом участия в принятии решений по миротворческим операциям, проводимых под эгидой ЕС, и какими бы были российские контрольные функции. В противном случае было бы необходимо говорить о придании более существенного веса механизму консультаций, учитывая имеющийся негативный опыт, накопившийся при сотрудничестве с НАТО (в Югославии, Балтии, на Украине) Определение подхода России к военно-политическому измерению европейской интеграции приобретает на данном этапе особую актуальность в связи со стремлением ЕС взять на себя большую меру ответственности за безопасность в Европе. России было бы целесообразно включиться в этот процесс, поскольку линию нового раздела Европы может провести не только НАТО, но и ЕС. Отстраненность России от европейских интеграционных процессов могла бы способствовать ее изоляции на континенте в не меньшей степени, чем геополитическая экспансия НАТО.

Сейчас, когда вырабатываются ключевые решения по формированию в лице ЕС дееспособного военно-политического института Европы, инициатива РФ по присоединению к формирующимся военно-политическим структурам Евросоюза послужила бы поддержкой тех кругов в Западной Европе, которые ориентированы на специфически европейские потребности и которые отстаивают более самостоятельный статус для создаваемых европейских сил быстрого реагирования, нежели тот, который хотели бы видеть США, не желающие ослабления натовского доминирования в европейской архитектуре безопасности. Если санкционирование использования европейских сил будет закреплено за Советом НАТО, как этого добивается Вашингтон («право первого отказа»), то политическая зависимость Западной Европы от решений, принимаемых в Вашингтоне, сохранится даже при фактическом неучастии США в европейской операции. В то же время возрастающие претензии ЕС на роль эффективной структуры безопасности предполагают необходимость налаживания диалога с российской стороной.

ЕС, видимо, предстоит вложить большие средства в создание собственного боевого потенциала ради проведения операций по реагированию на кризисы вне рамок НАТО. Но на это уйдут многие годы, если учесть, что у ЕС нет спутниково-разведывательных систем и некоторых других компонентов, необходимых для эффективного ведения боевых действий — без помощи США или России создаваемые ЕС силы будут еще долгое время сильно ограничены в своих возможностях. Уже сейчас ЕС сталкивается с большими трудностями — для финансирования расходов по созданию европейских сил необходимы миллиарды евро, а эти затраты не предусмотрены в национальных бюджетах на оборону, как и в бюджете самого ЕС. Москве следует учесть готовность Евросоюза рассматривать вопрос о возможном участии третьих стран в операциях ЕС по урегулированию кризисов. Вклад России в обеспечение потребностей Евросоюза может состоять в: 1) предоставлении своих морских и авиационных средств для переброски войск ЕС (с помощью военно-транспортной авиации и десантных кораблей), 2) в добывании и анализе информации по району кризиса с помощью российских спутников, 3) достижении соглашения с военными структурами ЕС об условиях использования российской глобальной навигационной системы ГЛОНАСС — все это помогло бы Евросоюзу в достижении определенного уровня независимости от США в проведении операций по поддержанию мира в зоне конфликта. А России это дало бы дополнительное право претендовать на участие в выработке решений по урегулированию подобных конфликтов.

Дабы не предвосхищать, какой конкретно формат двустороннего сотрудничества может быть наиболее подходящим, возможности такого участия России могут быть спонтанными. Военно-политическая составляющая отношений ЕС—Россия не обязательно должна дожидаться наступления более тесного взаимодействия двух сторон в других областях, поскольку трудности с решением вопроса о статусе РФ при ЕС могут заблокировать всякое движение вперед. Возможными направлениями двустороннего сотрудничества в военной области могли бы стать и совместные маневры с Еврокорпусом, ЕВРОФОР и ЕВРОМОРФОР по наработке навыков взаимодействия в урегулировании конфликтов и операционной совместимости.

Другое предложение Москвы может состоять в рассмотрении вопроса о возможностях участия РФ в работе Комитета по гражданским мерам урегулирования кризисов, который сейчас создает ЕС. Следует подчеркнуть важность сотрудничества между российской стороной и ЕС в решении целого спектра проблем, связанных с предотвращением кризисных ситуаций и с невоенными методами их урегулирования, что могло бы способствовать необходимому для европейской безопасности увеличению удельного веса именно этих подходов в противовес силовым решениям. Важно отметить тенденции последнего времени — они указывают на изменение природы Европейского Союза, берущего на себя решение военных задач, и это дает основания для более сдержанного отношения к категоричным выводам о том, что мирные методы урегулирования кризисов будут превалировать над военно-силовыми в его стратегии.

Регулярному обмену мнениями способствовало бы формирование совместных групп экспертов по различным аспектам безопасности в рамках механизма Совета сотрудничества Россия—ЕС, который целесообразно было бы расширить.

России необходимо реалистично воспринимать существующие возможности ЕС, а главное — четко уяснить, какими должны быть цели российских инициатив в сфере взаимодействия с этой структурой. Нужно учитывать, что в нынешний период трений между США и Западной Европой по поводу перераспределения сфер ответственности в сфере обороны и безопасности российские инициативы могут восприниматься членами трансатлантического сообщества как возвращение Москвы к тактике стимуляции раскола, вбивания клина между ними. Поэтому непременным условием должна быть чрезвычайная осторожность, определенная деликатность в выдвижении российских предложений по военному сотрудничеству РФ—ЕС, исключающая даже намек на подобные намерения России.

Хотя усиление военного компонента в ЕС может иметь далеко не однозначные последствия и способно внести свой вклад в создание новых разделительных линий в Европе, Россия своим участием могла бы — при проведении последовательной линии — уменьшить отрицательные последствия этого явления. Формирование механизмов военно-политического сотрудничества РФ с ЕС при определенном развитии событий могло бы способствовать частичному размыванию натоцентризма в формирующемся новом миропорядке в Европе, большему плюрализму новой европейской архитектуры, расширило бы пространство для маневра российской дипломатии в европейском регионе.

Вторая голова российского орла смотрит на Восток, на Китай, который с 1978 г. развивается невероятными темпами в 10 процентов прироста ВНП в год. Равноправные отношения с Россией для Китая создают благоприятные и стабильные внешнеполитические условия, отменяют потенциальную северную угрозу и развивают политико-военное сотрудничество. Пекин публично солидаризировался с Москвой по поводу расширения Североатлантического блока (противостояние НАТО служит своего рода гарантией от окружения Китая Западом). Китайцев беспокоит активизация деятельности НАТО в Центральной Азии, где Пекин рассчитывает на топливно-энергетические ресурсы, в которых он остро нуждается.