Старики

Медленно взбирается Слово из тишины в ребёнке, и так же неспешны слова стариков на своём обратном пути в тишину, являющейся ни чем иным, как концом жизни. Подобно ставшей слишком тяжёлой ноше слово срывается с уст старика - больше вниз к тишине, чем к другим людям, ибо старик обращается больше к тишине, чем к ним.

Как тяжёлыми камнями во рту ворочают старики своими словами. Они словно закатывают их обратно в укрытие в тишине - ещё до того, как сами уже покинут эту землю - в попытке вернуть тишине слова, столь легко принятые ими из тишины, когда они были ещё детьми.

Старик и старуха, безмолвно сидящие рядом на вечернем крыльце своего дома... Они пребывают в тишине - так же как и каждое их слово, как и каждое движение, вызванное этим словом. Они больше не вслушиваются в речь тишины, ибо уже сами стали частью тишины. Как раньше они водили на реку скот, так сейчас они проводят вечер к водопою тишины и ждут, пока тот не пресытится. Затем медленно встают и отводят его обратно в уютный свет дома.

Ещё до того, как самим спуститься в тишину смерти, в стариках уже присутствует нечто от этой смертной тишины; движения их замедленны, словно они не хотят беспокоить тишину в конце пути. Неуверенно, с помощью палки передвигаются они так, будто идут по мосту без ограды, по обе стороны которого больше не язык, но смерть, вздымающаяся им навстречу. Они идут за тем, чтобы смертная тишина встретилась с их внутренней тишиной. Последнее слово старика напоминает корабль, везущий его из тишины жизни в тишину смерти.