ПЕРВОБЫТНЫЕ НАРОДЫ

ПЕРВОБЫТНЫЕ НАРОДЫ

Куда ушла моя душа?

Вернись назад, вернись.

Она забралась далеко на Юг,

Южнее самых южных нам племён.

Вернись назад, вернись.

Куда ушла моя душа?

Вернись назад, вернись.

Она забралась далеко на Восток,

Восточней самых восточных нам племён.

Вернись назад, вернись. 

Куда ушла моя душа?

Вернись назад, вернись.

Она забралась далеко на Север,

Севернее самых северных нам племён.

Вернись назад, вернись. 

Куда ушла моя душа?

Вернись назад, вернись.

Она забралась далеко на Запад,

Западнее самых западных нам племён.

Вернись назад, вернись. 

(Песня эскимосов, записанная Расмуссеном)

Кажется, что в этой песне язык едва осмеливается на собственное существование. Он уже отделён от тишины, но всё ещё не уверен в самом себе. Он повторяется опять и опять, словно учась жить, словно обуянный  страхом исчезнуть вновь. Песня эта продолжает звучать, даже когда сам певец уже спит. Её звуки выгравированы в воздухе, как на граммофонной пластинке тишины. Песни первобытных народов содержат в себе великую меланхолию - меланхолию человека, охваченного двойным страхом: он напуган тем, что слово изгнало его из тишины, но и он же боится вновь оказаться ввергнутым в тишину и лишиться слова. Меланхоличность песни без конца кружит между этих двух страхов, и они так же бесконечны, как бесконечны тишина и язык.

Первобытный человек страшится потерять язык, и потому так часто повторяет его. Слово песни - это страж в ночи, накрывшей тишину. Как огонь отгоняет враждебных зверей, так и слова песни отгоняют враждебную тишину, жаждущую поглотить их.