Диктатура

Людям, живущим в условиях диктатуры, известно о существовании специфического феномена, который может быть обозначен как «атмосфера двойной морали», или «двоемыслие». Подобное явление, впрочем, можно наблюдать и в таком демократическом государстве, как Германия; оно было должным образом исследовано и описано Элизабет Ноэль-Нейман. В условиях же диктатуры термин «атмосфера двоемыслия» имеет следующий смысл.

Контролируемые правительством средства массовой информации высказывают некоторые единообразные суждения, подкрепляемые соответствующим образом отобранными сообщениями. Наряду с этим официальным мнением существует и иное мнение — вне всякого сомнения частное, однако в определенном смысле не менее единое, а потому обозначаемое нами как общественное. Такая частная позиция, в значительно степени отклоняющаяся от позиции официальной, проявляется в словах, произносимых шепотом, и ярче всего — в политических остротах. Меры, принимаемые тоталитарными правительствами против распространения подобных неофициальных и все же ценимых обществом идей и суждений, ясно показывают, что прямые контакты между людьми — непосредственное общение — могут вызвать умонастроения, способные стать серьезной угрозой правительству или правящему классу. Здесь следует упомянуть и о том, что в государствах подобного типа запрещено либо затрудняется искусственно создаваемыми помехами прослушивание зарубежных радиопередач, строго регулируется всяческая деятельность, связанная с размножением печатной продукции (например копирование с помощью ксерокопировального аппарата), регистрируются все типографии и осуществляется непрерывный контроль за их деятельностью. Все это снова указывает нам на то, что правительство в данном случае усматривает в существовании множества различных воззрений определенную для себя опасность. Однако нам также известно, что наличие в таких государствах тайной полиции и практика доносительства приводят ко всеобщему страху перед публичными критическими высказываниями в адрес режима. Любое выражение собственного мнения, таким образом, подавляется посредством запугивания. И все же, несмотря на это, взрывы общественного недовольства удается пресечь далеко не всегда, и поэтому диктаторы создают своего рода клапаны, позволяющие населению «выпускать пар». «Перенаправленный» таким образом праведный народный гнев часто выражается в преследовании расовых, религиозных или других меньшинств, т. е. групп людей, не попадающих под определение «нормы».

Для большинства живущих в демократических странах граждан остается совершенно непонятным, почему же диктатуры так стабильны. Исследование коллективных эффектов дает синергетике ответ и на этот вопрос. Ответ заключается в эффекте самостабилизации, присущем большим системам. Для того чтобы разрушить существующий в системе порядок, из так называемого упорядоченного состояния должны одновременно высвободиться все или очень большая часть граждан. Но поскольку диктатуры очень жестко ограничивают связи между отдельными гражданами и контролируют средства коммуникации, возможны становятся лишь независимые друг от друга попытки проявления общественного недовольства, обреченные на провал вследствие разобщенности членов общества: кто-то именно в этот момент держится за старый режим, а кто-то борется против него — но совершенно иными средствами, препятствуя тем самым действиям своих, на первый взгляд, единомышленников.

Предпосылками для переворота или революции не являются ни ослабление правительственного давления, в результате чего упрощается процесс обмена мнениями, ни создание сети подпольных организаций. Для решения последней проблемы диктаторы располагают обширным арсеналом эффективных средств — неплохо помогает, например, внедрение в такие организации своих агентов-провокаторов, проникающих в подпольную группу под видом активного борца с режимом, а затем сдающего всех членов подполья в лапы полиции.

И все-таки даже в таких странах возможны недвусмысленные проявления общественного мнения, хотя они и не влекут за собой никаких немедленных последствий. Однажды в одной из таких стран я садился в самолет, и мне довелось стать свидетелем интересного инцидента. Стюардесса раздавала в салоне самолета газеты; пассажиры, получившие эти газеты, сразу же открывали их на последней странице. Сначала я думал, что там, должно быть, опубликовано что-то особенно актуальное, но вскоре обнаружил, что последняя страница посвящена спортивным событиям. Мне сложно представить себе поведение, более неуловимо и в то же время более явственно отвергающее режим[22].