5. Инновационные системы и инновационные циклы

Сейчас все только и говорят, что об инновационном развитии. Однако инновационная активность в масштабе государства или мира никогда не возникает «просто так». Ее может породить инвентонарная волна, на что сейчас нет никакой надежды, либо — острая необходимость государственников, которые чем-то недовольны. Такая необходимость, как правило, вызывается острым осознанным кризисом, но возможен и другой источник: неудовлетворенность государства конкурентоспособностью экономики, боевыми возможностями армии, культурным и цивилизационным потенциалом.

Хотя индустриальная фаза была построена на высокой изобретательской активности, создать адекватную инвентонарную инфраструктуру в промышленном мире так и не удалось. Новые технические системы придумывали и делали изобретатели-одиночки. Постепенно этот социальный слой растаял, и трудно сказать, связано это с исчерпанием инвентонарной волны или с давлением со стороны государства и бизнеса. Проблема заключается в том, что нововведения всегда обесценивают основные производственные фонды.

Изобретения очень выгодны изобретателю. Они, обычно, выгодны обществу. Но далеко не всегда в них заинтересован истеблишмент, и никогда — бизнес. К тому же, хоть и в редких случаях, но изобретателю иногда удается разбогатеть и войти в замкнутый слой высшей финансовой элиты, а это уже совсем «не по правилам».

По мере вымирания изобретателей-одиночек, сформировался слой инвенторов, работающих за зарплату, государственную или частную. Здесь, однако, возникли свои проблемы.

Дело в том, что успех изобретения никоим образом не гарантирован. Это означает, что финансировать изобретательскую деятельность по обычным финансовым схемам нельзя, а других схем, в общем-то, и нет. В результате приходится выбирать между двумя плохими вариантами: либо обеспечиваются интересы инвестора, тогда неудачливый изобретатель лишается всего имущества, а у удачливого просто забирают изобретение, либо гарантируются интересы изобретателя, тогда инвестор до бесконечности оплачивает удовлетворение чужого научного и инженерного любопытства.

Венчурные фонды, как правило, работают по первой схеме, национальные инновационные системы — по второй. Советский Союз можно считать предельным примером инновационной системы.

Инфраструктура, способная к расширенному производству инноваций, а нас в связи с вышеперечисленными задачами интересует именно это, должна представлять собой замкнутый самовоспроизводящийся цикл. В настоящее время созданы и функционируют все элементы такого цикла, но замкнуть его пока никому не удается. То есть мы угадали все буквы, слова не получилось.

Будем понимать под инновацией любой новый укрупненный смысл, обладающий определенным статусом на некоторой территории, не обязательно связной, в течение определенного времени.

Здесь «новый» означает, что данный смысл не был известен ранее — во всяком случае, неопределенному кругу лиц. «Распакованный» подразумевает, что новый смысл понятен лингвистически, структурно, схематически, ясен с точки зрения возможной пользы и т. д.

В.Налимов объединяет все это под формулой «установлен семантический спектр». Имеется в виду, что новое стало понятным и применимым. «Укрупненный» — следовательно, обладающий системными свойствами или претендующий на системность, то есть, новое порождает технологии, ускоряющие, управляющие или называющие, которые входят в технологический пакет или даже такой пакет образуют. «Форматированный» смысл допускает трансляцию неопределенному кругу лиц: инновации можно научить.

Данное определение является наиболее общим, поскольку схватывает все известные на сегодняшний день типы инноваций:

• Технические усовершенствования, нововведения или изобретения;

• Технологии, технологические пакеты, ноу-хау;

• Бренды;

• Идеи, концепции;

• Социальные практики;

• Образы жизни, мысли, деятельности, форматы существования;

• Цивилизационные принципы, ценности, пределы, парадигмы, онтологемы, эпистемы

• Парадоксы.

Автокаталитическая система, производящая и обслуживающая инновации, выглядит следующим образом:

Здесь первоэлементом и первопричиной является креативный генератор. Это может быть отдельный изобретатель-инвентонарий или человеческая «знаниевая машинка», в которой генерация происходит в промежутках между людьми.

Такие машинки созданы и устойчиво работают[84].

Несмотря на барьерное торможение, с этим звеном инновационного цикла все обстоит вполне благополучно. Это легко понять, даже исходя из количества более или менее образованных людей на современной Земле (порядка миллиарда) и закона больших чисел.

Креативный генератор работает в режиме Оракула: его продукцией являются обрывки мыслей, идей, конструкций, схем. Это еще не инновация и даже не новация — это интеллектуальное сырье, хотя и довольно богатое.

Вторым звеном инновационного цикла является семантический трансформатор. Он переводит новое, полученное креативным генератором в транслируемую форму, то есть записывает озарения инвентонария на научном или инженерном языке.

Эта работа требует двух специфических компетенций — сборщика, превращающего интеллектуальное сырье в продукт, и редактора, который придает этому продукту форму. Обе эти компетенции в современном мире дефициенты, и особенно плохо семантический трансформатор работает в России.

Роль редактора может выполнять существующая система НИРов-НИОКОв: отраслевые институты, академические институты, конструкторские бюро, Академия Наук, органы, занимающиеся стандартизацией. На практике, перечисленные организации, за редким исключением, занимают не позицию редактора, а гораздо менее востребованную, но удобную позицию критика. Что касается сборщика, то данная функция вообще не оформлена институционально, и этой работой приходится заниматься самому изобретателю, его непосредственному начальнику или, что чаще, руководителю направления в НИИ или КБ.

На Западе дело обстоит несколько лучше, поскольку существуют специальные структуры, на которые возлагается функция семантического трансформатора — «Фабрики мысли» (Think Tank`и). Think Tank, собственно, и занимается тем, что собирает результаты работы исследовательских центров и переводит их на язык, понятный государству и бизнесу. В США где-то около 28 тысяч таких «фабрик мысли».

В теории эта система работает вполне исправно, на практике уже к концу ХХ века европейские и американские Think Tank`и начали терять связь с реальными исследованиями и переходить на ту же критическую позицию, что и российская отраслевая наука.

Результатом работы семантического трансформатора является новация: это уже продукт, который может быть использован, но пока этот продукт существует сам по себе, никак не связан с социальной средой и плохо прописан в среде технологической.

Следующим шагом является включение новации в тот или иной технологический пакет или, в некоторых случаях, создание пакета под новацию. Эта процедура вообще не институционализирована, поэтому большинство новаций, выходящих за рамки усовершенствований, оказываются в технологической «пустоте» и остаются невостребованными. В теории эту задачу, опять-таки, должны решать Think Tank`и, на практике она выше их возможностей. В результате и в России, и на Западе новации упаковываются в пакеты специальными постановлениями правительства:

В РФ это федеральные, региональные и отраслевые целевые программы, в США — законодательные инициативы в той или иной технологической области.

Следующее звено цикла является решающим: новация обретает статус и становится инновацией. При этом она легализуется и в обязательном порядке стандартизируется.

В настоящее время российский научный и инженерный корпус изо всех сил пытаются убедить, что единственной возможной формой легального статуса инновации является статус продукта, продающегося на мировых рынках. «Инновация — это то, что имеет рыночную стоимость и может быть продано». В действительности, экономические формы легализации нового и иного — не единственные и даже не самые значимые.

Начнем с того, что для определенного класса новаций рынка может не существовать. Ну, не было в 1950-е годы рынка персональных компьютеров, а эксперты и маркетологи утверждали, что если такой рынок когда-нибудь и возникнет, то его емкость будет исчерпываться единицами штук в год. Они говорили о трех-четырех компьютерах…. И в индустриальной логике эти эксперты были правы.

Соответственно, формой легализации новации может быть не включение в один из существующих рынков, а создание рынков или даже системы рынков. Когда-то Советский Союз это неплохо умел. Сейчас подобной техникой владеют только Соединенные Штаты.

Далее, статус инновации может быть зафиксирован юридически — судом, авторскими и патентными организациями, административно — государством или нормативно — через систему стандартов и техрегламентов. Этим приемом легализации широко пользуется Европейский Союз, а в области биотехнологий — США. В области атомной энергетики командные высоты также занимают американцы, но опосредовано — через структуру МАГАТЭ.

Россия предельно дефициентна в области нормативной легализации инноваций, поэтому регулярно вынуждена приобретать свои собственные изобретения.

Наконец, новация может стать инновацией, будучи прописана и закреплена непосредственно в социальных практиках и образе жизни. Хорошим современным примером может служить фитнесс, а если углубляться в историю, то, скажем, майорат.

В целом механизмы легализации инноваций вполне адекватны, широко представлены во всем мире и работоспособны.

Когда новация превращается в инновацию, ее можно начать потреблять. Субъектом потребления может быть рынок, отдельный человек, государство, общество, мир, социосистема… Поскольку в настоящее время создано «общество потребления», здесь нет нужды ни в каких специфических механизмах: все социальные структуры и институты выступают в роли такого механизма. Нужно, однако, иметь в виду, что общество потребления не вечно, и при изменении общественных паттернов поведения проблема потребления инноваций может встать достаточно остро.

Как, например, она остро стояла в Советском Союзе, где оставались невостребованными сотни и тысячи инноваций, доведенных до технологий, опытных образцов а, иногда, и до серийного производства.

Последнее звено: сделанная и потребленная инновация должна быть оплачена. Для этого существует масса институциональных решений: частные, корпоративные и государственные инвесторы, венчурные фонды, исследовательские гранты. Технопарки. Бизнес-ангелы.

К сожалению, ни одно из этих решений не работает. Проблема не в том, что инновации не оплачиваются. Проблема в том, что их оплачивают «не тому» и «не тогда». Мобильные операторы по всему миру получают огромную прибыль: общество с радостью оплачивает услуги мобильной связи. Но ни цента из этих денег не получают те научные и инженерные центры, которые когда-то создали сотовую связь в рамках космических исследовательских программ.

Таким образом, инновационный цикл остается незамкнутым или замыкается «в ручном режиме», то есть государством через налоговую систему. А эта система крайне медлительна и неповоротлива, что, собственно, представляет собой одно из проявлений барьерного торможения.