1.4. Игра

Взгляд на мировой процесс с позиции Абсолютного духа представляет все происходящее в качестве игры: «Все движение во времени, весь «труд» истории, низводится до простой игры, в которую абсолютное играет само с собой…это можно уподобить действию актера на сцене, который, по воле поэта, играет какое-то время лицо короля».[541] Однако сам Абсолют для Гегеля еще не является игрой. Тождество и тотальность сохраняют для него онтологический приоритет, хотя и включают в себя моменты отрицания, разрыва и разделения. Это игра с заранее известным результатом, где все негативное подчинено общему плану.

В постструктуралистской философии будут актуализированы именно эти моменты «негативного», моменты освобождения от власти тотальности и тождества посредством трансгрессии. Игра становится утверждением трансгрессии: играть – значит в рамках определенного дискурса смещать границы, переходить от одной перспективы к другой, продуцируя двусмысленность, многосмысленность, открытость, вариативность. Давать всему существующему возможность «не быть тем, что оно есть, и быть тем, что оно не есть»: ускользать от необходимости быть действительностью, идентичностью, определенностью, понятием. Просвечивать данность множественностью вариантов, раскрывать наличное в качестве актуального среза этой множественности, лишать данность преимущества перед множественностью, растворять ее во множественности.

Если попытаться подыскать образы для характеристики феномена игры в гегелевской и постструктуралистской философии, то для Гегеля это будет шахматная партия – со сложными комбинациями и четким планом, просчитывающим и подчиняющим себе все множество возможных вариантов. Для постструктурализма это будет бросок игральных костей – гераклитовский образ, часто встречающийся у Ж. Делёза.[542] В отличие от шахмат бросок игральных костей предполагает утверждение множественности и случайности.

Таковы наиболее значимые пункты, по которым философия Гегеля обнаруживает связь с разработками постструктуралистов. Сказанное выше, однако, не является поводом, позволяющим игнорировать различия между учениями немецкого философа и французских мыслителей XX столетия. Как и сходства, эти различия не являются случайными совпадениями и носят существенный характер. Постструктурализм генетически восходит к Гегелю – как в плане сближения, так и в плане отталкивания и противостояния. Если философию Гегеля правомерно охарактеризовать как учение об интегральной имманентности,[543] то постструктурализм представляет собой учение о дифференциальной имманентности. Философия Гегеля осуществляет множественное утверждение единого, постструктурализм – утверждение множественности единого. У Гегеля представлено движение различия внутри тождества и тотальности (Aufhebung), у постструктуралистов – движение различия вне целого (трансгрессия). Диалектика Гегеля – это любовь к себе в ином («обнаружение себя в своем инобытии»), учение постструктуралистов – любовь к иному в себе. Можно заметить, что представители постструктурализма сознательно выстраивают свою философию как антитезу гегелевскому дискурсу. Но и в качестве антитезы они сохраняют существенную связь с тем, отрицанием чего являются они сами.

Проведенное в настоящем параграфе рассмотрение позволяет также уточнить вопрос о месте постструктурализма в историко-философском процессе. Философские учения Р. Барта, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Делёза, М. Бланшо и других авторов представляют собой ступень в рецепции гегелевской философии (которая, в свою очередь, вобрала в себя всю философскую классику) современностью. Первой ступенью является гегельянство со всеми своими ответвлениями (старогегельянством, младогегельянством, включая К. Маркса, и неогегельянством). Постструктурализм – это вторая ступень, ступень антитезы, радикального разрыва с гегелевской философией и поиска принципиально негегелевских путей философствования. Открытым остается вопрос о третьей ступени – ступени, на которой Гегель и философская классика смогут вернуться обогащенные своим отрицанием. Намеки на такой синтез можно найти у Ф. Ницше, в тех местах его учения, где он от тотальной критики переходит к утверждению. Для современной философии в целом этот синтез, этот переход к третьей ступени является задачей, подлежащей осуществлению в будущем.