3.5. Ницше и Рабле

В черновых записях 1888 года у Ницше есть набросок небольшой сценки, в которой представлены типично раблезианские образы. Сценка описывает беседу карликов, которые узнали, что великан собирается «оросить» их и им предстоит захлебнуться в весьма «одиозной субстанции».[845] В то время как карлики ищут способы воспрепятствовать великану совершить задуманное, вопрос приобретает философский характер: как помешать великому делать великое? Предлагается несколько вариантов (напугать, взять щекоткой, искусать пальцы на ногах). Вся эта сценка очень характерна для карнавализованной литературы и для духа народно-смеховой культуры. Бахтин говорит, что обливание мочой и потопление в моче играют большую роль у Рабле, приводит примеры соответствующих эпизодов из романа и указывает источники этого «традиционного снижающего жеста» в античной литературе.[846] Смысл подобных действий Бахтин усматривает в «приобщении к материально-телесному низу, к зоне производительных органов».[847] Одновременно он показывает, что эти жесты (обливание мочой, забрасывание калом) являются «частью карнавального целого, проникнутого единой образной логикой. Это целое – смеховая драма одновременной смерти старого и рождения нового мира. Каждый отдельный образ подчинен смыслу этого целого, отражает в себе единую концепцию противоречиво становящегося мира».[848]

Отвлекаясь от этого частного примера и подводя итоги проведенному нами исследованию, можно сделать вывод, что многие выявленные Бахтиным характеристики творчества Рабле оказываются вполне пригодными для произведений Ницше. В учении Ницше, как и в художественном мире Рабле, представлена концепция «противоречиво становящегося мира», а идея смерти старого и рождения нового мира воплощена у него в самых разнообразных вариациях. Философии Ницше также «чужда всякая односторонняя серьезность и всякий догматизм», а его философское мировоззрение «не знает ни абстрактного и чистого отрицания, ни одностороннего утверждения».[849] О Ницше, как и о Рабле, можно с полным правом сказать, что он «последовательно материалистичен. Но материю он берет только в ее телесной форме. Тело для него – наиболее совершенная форма организации материи, поэтому оно – ключ ко всей материи».[850] И в философии Ницше «в человеческом теле материя становится творческой, созидательной, призванной победить весь космос, организовать всю космическую материю».[851]

Наличие всех этих значимых точек совпадения между двумя авторами может быть объяснено общностью культурно-исторической ситуации и культурных источников. Ницше, как и Рабле, осмысливал переломную эпоху, когда кризис старых способов бытия и рождение новых путей существования принимали очень резкие формы. Как и Рабле, Ницше предвосхищал будущие пути культуры, будущие формы мировоззрений, ставил эксперименты с различными философскими идеями, проверял их пригодность для новой, нарождающейся жизни. Что касается источников, то Ницше как филолог-классик был очень хорошо знаком с античной литературой, в которой наличествовал большой пласт карна-вализованных жанров, таких как сократический диалог, мениппова сатира, мимы, симпосионы.[852] Кроме того, для становления философских взглядов Ницше большое значение имели традиции дионисийских празднеств, которые также являются древнейшими формами народной праздничной культуры. Дионисийское начало и карнавальное мироощущение представляют собой родственные по содержанию и духу концепты. В юные годы Ницше был увлечен «Тристрамом Шенди» Л. Стерна, книгой, которую Бахтин охарактеризовал как «своеобразный перевод раблезианского и сервантевского мироощущения на субъективный язык новой эпохи». [853]

Выявление параллелей между воззрениями Рабле и Ницше стало возможным благодаря исследованиям Бахтина. Его концептуальные разработки позволяют глубже понять философские идеи Ницше через раскрытие их укорененности в традициях народно-смеховой культуры. Кроме того, опираясь на открытия Бахтина, можно уточнить особенности поэтики «Так говорил Заратустра», книги, в которой элементы народно-смеховой культуры получили наиболее полномасштабное выражение в творчестве Ницше.