Закон народов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Закон народов

Роулз с самого начала полагал, что его теория справедливости должна оставаться верной и для международных отношений («Справедливость как честность», 49). Однако в «Теории справедливости» он очень коротко обрисовывает эту тему, утверждая, что это приведет лишь к стандартизации национальных законодательств («Теория справедливости», 378; 332). К концу жизни Роулз возвращается к этой теме, и его последнее крупное сочинение «Закон народов» (1999) посвящено всестороннему рассмотрению проблемы справедливости в международных отношениях. Как следует из заглавия, Роулз исходит из того, что международные отношения лучше всего рассматривать как отношения между «народами», а не между нациями, обществами или государствами. Потенциально такая терминология может ввести в заблуждение, поскольку мы обычно говорим как о народах, например, о курдах или басках, тогда как в понимании Роулза «народ» непременно должен иметь легитимное правительство с юрисдикцией, распространяющейся на определенную территорию, чего нет ни у курдов, ни у басков. В действительности Роулз рассматривает отношения между государствами, но ради сохранения стилистики я буду придерживаться терминологии Роулза.

Как и следовало ожидать, в международных делах Роулз придерживается того же подхода, что для отношений внутри общества. Целью является утверждение принципов справедливости — «Закона народов», призванного регулировать отношения между членами справедливого международного сообщества, «Сообщества народов». Автор мыслит эти принципы как торжество фундаментальной ценности взаимности:

«Следовательно, критерий взаимности можно применить к Закону народов точно так же, как к принципу справедливости конституционного режима. Это разумное чувство подобающего уважения, добровольно проявляемого в отношении других разумных людей, является также главнейшим элементом идеи народов, на разумных основаниях удовлетворенных существующим положением вещей» («Закон народов», 35).

Неудивительно поэтому, что Роулз предлагает, чтобы Закон народов мог рассматриваться как правила, с которыми согласились бы все находящиеся в гипотетическом исходном положении, в котором стороны мыслят себя законными представителями народа и за пресловутой завесой незнания приходят к соглашению «об основных условиях сотрудничества между народами, как народами достаточно либеральными и считающими себя свободными и равными друг другу» («Закон народов», 33). Как обычно, мы не будем здесь вдаваться в детали, чтобы оценить общий ход мыслей Роулза. Вместо этого мы сосредоточимся на предлагаемом философом Сообществе народов и его Законе.

Удивительным в Сообществе Роулза является то, что он допускает в это Сообщество «достойные» народы, которые, несмотря на то что не являются вполне справедливыми либеральными обществами, уважают тем не менее базовые права людей внутри своей страны и не ведут агрессивных войн. Сначала может показаться, что это отступление от первоначальных позиций — отказ от защиты либеральной политики. Но вслед за этим Роулз утверждает, что точно так же, как либеральные принципы призывают к терпимости в отношении нелиберальных объединений, не представляющих угрозы для других, так и либеральное Сообщество народов проявляет терпимость к достойным народам, даже если их конституции являются в той или иной мере нелиберальными («Закон народов», 59-60). Это вполне соответствует тому, что мы можем и должны ожидать от его «реалистической утопии». Сообщество — это «утопия» в той степени, в какой его базовые принципы являются выражением, рациональным и разумным, базовой ценности взаимности («Закон народов», 17-18). Но оно также реалистично в той мере, в какой оно признает необходимость разумного плюрализма и фактического разнообразия приличных народов, которые благодаря международным отношениям присоединяются к либеральным принципам («Закон народов», 18).

Каковы же принципы международной справедливости — «Закона народов»? Как и прежде, Роулз снова и снова обращается к действующим принципам национальных законодательств («Закон народов», 37) и утверждает, что все народы являются свободными и равными членами Сообщества народов, имеющими право на самооборону и обязанность не вмешиваться в дела других народов и уважать права человека внутри своей страны. Эти требования можно считать — в широком смысле — эквивалентами первого («домашнего») принципа справедливости Роулза. Но каким может быть интернациональный аналог второго принципа справедливости, касающегося социального и экономического неравенства? Здесь Роулз предлагает только одно средство — долг оказывать помощь и содействие: «У народов есть долг помогать другим народам, живущим в неблагоприятных условиях, мешающих им иметь справедливый или хотя бы достойный политический и социальный режим» (там же). Роулз полагает, что в первую очередь этот долг распространяется на «угнетенные народы», у которых «нет политических и культурных традиций, человеческого капитала и ноу-хау, а зачастую также материальных и технических ресурсов для построения упорядоченного общества» («Закон народов», 106). Таким образом, цель состоит в том, чтобы помочь таким обществам создать у себя условия, при которых они смогли бы упорядочить и улучшить свое социальное устройство, учредить достойные политические институты и развить самодостаточную экономику («Закон народов», 110-111). Роулз также подчеркивает важность того, чтобы условия торговли и других экономических отношений между народами были честными («Закон народов», 42-43). Все это по духу, конечно, сильно отличается от принципа различий. Роулз при этом утверждает, что вмешательство, призванное сгладить экономическое неравенство между народами, окажется скорее всего неэффективным, так как уровень материального процветания народов зависит в первую очередь от их собственных культурных традиций и ценностей («Закон народов», 117). Такое утверждение представляется спорным. Но у Роулза есть и другие, более удачные мысли об исключительном значении уважения независимых, достойных и свободных народов (там же). К сожалению, подход Роулза к проблеме справедливости в международных делах был неправильно понят.

Роулз принимает упрек, что справедливость в международных отношениях является «простым расширением» его теории справедливости для политических обществ («Закон народов», 123). Однако, допуская, что политические общества должны иметь правительства, располагающие механизмами принуждения («Политический либерализм», 136), он не считает, что Сообщество народов нуждается в мировом правительстве, имеющем в своем распоряжении механизмы принуждения («Закон народов», 36). В этом последнем пункте Роулз прав, но фундаментальное различие между двумя случаями правоприменения указывает на то, что понимания сути международной справедливости невозможно достичь простым расширением на международные отношения теории справедливости для политических обществ. Следовательно, в этом пункте его программа дает сбой. Но это никак не подрывает великое достижение Роулза — возрождение политической философии в последней трети двадцатого века.