Аристотелевский реализм

Аристотелевский реализм

Для Макдауэлла аристотелевский реализм, как мы уже видели, идет рука об руку со смутным ощущением, что мы имеем достаточное представление о том, чем является факт как таковой, без его концептуализации, которая, согласно нашему пониманию, необходима нам для построения правдивых высказываний. Макдауэлл считает, что у нас нет настолько выигрышной позиции для вопрошания о сущности фактов, которая была бы безотносительной к тому, как именно мы определяем, что есть истина, а что ложь. Аналогичную позицию в этом вопросе, по мнению Макдауэлла, занимает и Аристотель. Он продолжает скромно присутствовать в наших взглядах и этических воззрениях. Из глубины веков Аристотель высказывает свое натуралистическое суждение о том, как и почему люди обрели этическое мировоззрение и у них открылись глаза на существование этических вопросов. Аристотель думает об этом как о достижениях в процессе познания, приобретенного в ходе привыкания и обучения, которое развило в нас способность видеть мир и отвечать на его требования. Эту способность Аристотель называет нашей второй натурой. Идея Макдауэлла состоит в том, что мы можем рассматривать это как модель приобретения концептуальных способностей в принципе: зрелое человеческое существо обретает перцептивный взгляд на мир с помощью определенного типа обучения на практике, для которой первостепенное значение имеет усвоение способов оценки существующего положения вещей и ответов на него при условии, что это положение объективно и не зависит от актов суждения.

Макдауэлл хочет, чтобы мы переняли у Аристотеля более свободный взгляд на то, как устроен мир, и использовали аристотелевское отношение к этическому воспитанию как модель для понимания перехода, совершаемого человеком из положения, в котором он не имеет доступа к важным и существенным фактам, в положение, в котором у него открываются глаза и он начинает видеть эти факты. Чтобы этого достичь, Макдауэллу пришлось озадачиться вопросом, который не было нужды решать Аристотелю: пришлось сформулировать концепцию опыта как открытости миру, которая не является уже одним из звеньев философской традиции, определяемой научной концепцией мира. И чтобы выполнить эту задачу, Макдауэллу пришлось обратиться не к Аристотелю, а к Канту. Он воспользовался идеей Канта, что интуиция без концепции слепа, а концепция без интуиции пуста, для того чтобы в новой форме возродить аристотелевский реализм, согласно которому факты становятся явными благодаря опыту и реальность объективна именно в таком смысле: реальность — это феномен, существование которого не зависит от опыта или суждений индивида. Это особого рода объективность, связанная с идеей правоты или неправоты наших суждений о положении вещей, а также с вынужденной необходимостью гарантировать, что наши убеждения и действия являются адекватным ответом на положение вещей. Здесь не имеется в виду, что объективное, как полагал Аристотель, — это то, что может быть понято и охарактеризовано независимо от точки зрения, с которой это объективное раскрывается как существующее положение вещей, как часть независимого мира. Для Макдауэлла фактом — а следовательно, и частью мироздания — является то, что составляет предмет верного или неверного суждения. Философ не требует, чтобы доступный пониманию предмет верного суждения рассматривался вне концептуальной перспективы, исходя из которой высказывается суждение. Макдауэлл утверждает, что его подход не ставит реальность в зависимость от мышления о ней; просто надо признать, что объективные факты мыслимы и могут быть восприняты в опыте индивидом, обладающим необходимыми концептуальными способностями.