Идентичность личности

Идентичность личности

Вторым основным вкладом Нозика в философию (опять-таки не вполне оригинальным, как он и сам признает, но существенно им разработанным) стала новая постановка вопроса об идентичности, относившегося первоначально к области метафизики. Нозика, как большинство из нас, прежде всего интересует идентичность личности.

Интуиция говорит нам, что идентичность должна быть внутренне присуща самому объекту; то есть если «я» идентично «Ь» (например, Утренняя Звезда — Вечерней Звезде), то эта идентичность никак не зависит от существования некоего третьего объекта «с». Но Нозик полагает, что такая зависимость возможна и что идентичность есть нечто внешнее по отношению к объекту.

Обычно в качестве примера приводится «корабль Тезея» Гоббса, но давайте перейдем непосредственно к идентичности личности. Теорию Нозика можно применить к обоим случаям.

В научной фантастике — а теперь все чаще и в научной реальности — с людьми могут происходить забавные вещи. Грубо говоря, головной мозг имеет два полушария, которые можно полностью рассоединить. При этом каждое полушарие возьмет на себя все функции противоположного полушария в том же теле или в телах, куда эти полушария можно было бы пересадить. Таким образом, мы получаем двух человек вместо одного. При телепортации содержание одного мозга с помощью электронных носителей «считывается» и передается другому мозгу, предварительно очищенному от старой информации. Этот второй мозг хранится в дубликате исходного тела. Субъективно сознание одного человека не будет при этом отличаться от сознания его копии. Какой из этих двух дубликатов должен считаться первоначальной личностью? Ответ Нозика заключается в том, что носителем идентичности является ближайший преемник, при условии достаточной близости. Двумя признаками близости являются похожесть и причинно-следственная связь, но и здесь не обходится без проблем. Если «я» телепортируется для того, чтобы получить «6», и переживает эту операцию, то он продолжает оставаться самим собой, а «6» является отдельной личностью. Но если «я» погибает, то «6» становится его ближайшим преемником, поскольку похож на «я», является следствием «я» (и произведением талантливых инженеров) и теперь будет считаться и быть «я», который таким образом выжил. Такая идея близости представляется весьма смутной и расплывчатой. Когда я умираю, но где-то существует моя точная копия, то будет ли она моим продолжением? Предположительно не будет, несмотря на совершенное сходство, даже если добавить сюда наличие причинно-следственной связи (скажем, мое тело распадается на атомы, и они используются для создания копии). А что будет, если копия появится до моей смерти? Тогда возникнет проблема перекрывания, которая, как думает Нозик, исключит существование идентичности вещей, большей, чем их «атомное подобие». Здесь Нозик указывает на реальные трудности определения идентичности, которыми мог бы заняться неврологический эссенциализм (исходящий из того, что объект не в состоянии пережить замену частей) или какаято из форм буддизма. Теория внешнего влияния, согласно которой тождество «а» и «6» может зависеть от существования более близкого преемника «с», делает идентичность случайным отношением, которое Нозик принимает. Он даже допускает, что для кораблей и т.п. проблема идентичности может быть решена, но не для людей, не для личностей, — ибо, заботясь о себе и будущем своих семей, мы не заботимся о решении вопроса, чем мы должны считать сам предмет нашей заботы. Однако Нозик не очень ясно различает два типа заботы. Страх за то, что члены нашей семьи будут испытывать боль, отличается от страха перед болью, которую можем испытать мы, и именно последнее обстоятельство заслуживает серьезного обсуждения.

Все вышесказанное подвергалось массированной критике и оживленно обсуждалось, но гораздо меньше внимания привлекло суждение Нозика о том, что такое личность или самость. Здесь он выдвигает характерную для себя идею, которую сам называет «странной», — идею о самосинтезе. Идея заключается в том, что, говоря «я», я обращаюсь к себе как к кому-то или чему-то (отчасти?), произносящему это самое слово «я». Но я могу синтезировать — сам себя собрать — как нечто, имеющее также различные другие свойства (несмотря на то что мы только что признались, что сами не знаем, что считать объектом нашей заботы). Нозик не замечает здесь замкнутого порочного круга, так же как не видит никаких «особых проблем в том, как А соотносится с самим собой в силу свойств, которыми он сам себя и наделяет» («Философские объяснения», 93).