Базовые свободы и первый принцип справедливости

Базовые свободы и первый принцип справедливости

В «Теории справедливости» Роулз установил свой первый фундаментальный принцип справедливости, согласно которому каждый человек имеет право на широчайший перечень тех же основных свобод, на которые имеет право и всякий другой человек. В «Политическом либерализме» Роулз модифицировал этот принцип, заменив формулировку «широчайший набор базовых свобод» формулировкой «полный и адекватный набор базовых свобод» («Политический либерализм», 291). За этим изменением стоит согласие Роулза с мнением Х.Л.А. Харта, который выступил с критикой исходной формулировки. Харт утверждал, что слова Роулза о «широчайшем наборе свобод» неудовлетворительны, ибо в том, что касается справедливости, важны идентификация и защита базовых свобод, а не их максимальное расширение, каким бы оно ни было. В этом пункте Роулз согласился с Хартом и изменил формулировку первого принципа ради утверждения того, что справедливость требует защиты «полного и адекватного набора базовых свобод, не противоречащего набору свобод для всех» («Политический либерализм», 291).

В связи с пересмотром данного принципа возникает вопрос о том, какие именно свободы принадлежат к «полному и адекватному набору», а также почему этот принцип вообще является фундаментальным. Одна странная особенность «Теории справедливости» заключается в том, что Роулз отвечает на эти вопросы только в последней главе книги, где утверждает, что приоритет свободы объясняется ее «центральным положением в иерархии благ, без которых невозможно самоуважение» («Теория справедливости, 543; 476), потому что «основой самооценки в справедливом обществе является не размер дохода, а публично подтвержденный способ обладания фундаментальными правами и свободами» («Теория справедливости», 544; 477). Несмотря на то что это утверждение вполне понятно, оно все же не представляется вытекающим из теории Роулза, которая не устанавливает, какие права и свободы являются фундаментальными. Нет поэтому ничего удивительного в том, что в «Политическом либерализме» Роулз не только заново формулирует первый принцип справедливости, но и дает намного более удачное обоснование его приоритета и содержания. Поскольку, как мы уже видели, свобода включает в себя «нравственную способность иметь представление о добре», постольку признание свободы любого другого человека заставляет людей ценить такую свободу, которая позволяет им пользоваться этой нравственной способностью. Для Роулза существуют две базовые свободы: свобода совести и свобода объединений («Политический либерализм», 310-313). Ясно, что эти свободы действительно жизненно необходимы для реализации права каждого человека строить жизнь по своему усмотрению, которое Роулз считает главнейшим условием нашей свободы. Однако, помимо этого, Роулз утверждает, что существует еще одна группа базовых свобод — «политических» свобод, связанных с участием в деятельности демократических институтов и не обязательно требующих «нравственной способности иметь представление о добре». Роулз утверждает, что свободы этого второго типа оцениваются относительно другой фундаментальной нравственной способности, характерной для членов справедливого общества и основанной на «чувстве справедливости» («Политический либерализм», 302).

Роулз развивает концепцию «чувства справедливости» в книге «Теория справедливости» в ходе подробных рассуждений о развитии понятий о нравственности и морали. Философ утверждает, что чувство справедливости, склонность действовать в согласии с требованиями справедливости появляется в результате особого рода взаимности:

«Поскольку мы понимаем, что другие люди нам желают добра, постольку мы в ответ заботимся об их благополучии. Так мы невольно привязываемся к людям и учреждениям в силу того, что наше благо зависит от их расположения. Основная идея заключается во взаимном расположении, во взаимности, в тенденции отвечать добром на добро. Эта тенденция является фактом глубоко психологическим. Без нее мы — в согласим с нашей природой — испытывали бы большие трудности, и плодотворная социальная кооперация была бы очень нестойкой, если вообще возможной» («Теория справедливости», 494-495; 433).

Такая взаимность не является разновидностью «справедливости как взаимности», хотя понятия эти тесно связаны, поскольку «тенденция отвечать добром на добро» подразумевает, что там, где к людям относятся как к свободным и равным, они будут так же относиться к окружающим. Так возникает и развивается чувство справедливости, а мы приходим к мысли о том, что чувство справедливости — это нормальное чувство, присущее любому человеку, воспитанному в разумном и справедливом окружении. Роулз утверждает, что именно по этой причине чувство справедливости является базовой нравственной силой, лежащей в основе нашего желания и готовности поступать в отношении других «разумно», — точно так же, как в основе нашей эгоистической «разумности» лежит понятие собственного блага.

Рассуждения Роулза о развитии и роли чувства справедливости вполне основательны и значимы, но из них отнюдь не следует, что чувство справедливости является основой статуса для политических свобод как свобод базовых — то есть необходимых составляющих полного и адекватного их набора. Дело в том, что наше чувство справедливости — это главным образом предрасположенность выполнять требования справедливости независимо от того, каковы эти требования. Кроме того, чувство справедливости оставляет в стороне даже содержание этих требований, несмотря на то что они зависят от нашей «склонности отвечать добром на добро». Напротив, мне кажется, что статус политических свобод вытекает из такого аспекта взаимной справедливости, о котором Роулз в данном контексте говорит на удивление мало, а именно — из представления о равенстве. Центральное утверждение теории Роулза: справедливость есть взаимное признание людей «свободными и равными». А путь от взаимного признания друг друга равными членами политического общества для определенной формы представительной демократии, включающей универсальные политические свободы, давно и хорошо всем известен. Фундаментальный изъян конституции платоновского «Государства» не в том, что она противоречит чувству справедливости его граждан, а в том, что она делит человечество на группы с различным этическим статусом. Для того чтобы признать друг друга свободными и равными, необходимо отказаться от такого деления и требовать равных политических прав для всех без исключения.

Есть, однако, другой вид равенства, важность которого в этом контексте Роулз признает, — а именно что базовые свободы, предусмотренные первым принципом, должны приносить «равную пользу» всем членам общества. Особую тревогу здесь вызывает влияние социальных и экономических различий между людьми. В «Теории справедливости» Роулз утверждает, что такую тревогу рассеивает его второй принцип справедливости, согласно которому эти различия оправданны только тогда, когда пользу из них извлекают в первую очередь наименее защищенные члены общества. Правда, позже Роулз смирился с необходимостью иного способа обеспечения равной пользы от свободы. В «Справедливости как честности» (2001), последней работе, посвященной теории справедливости, он пишет:

«Этому принципу [то есть первому принципу справедливости] правомерно предшествует принцип, требующий, чтобы были удовлетворены базовые потребности, и удовлетворены настолько, чтобы граждане поняли суть базовых прав и свобод и научились плодотворно ими пользоваться» («Справедливость как честность», 44, сноска 7).