6.4.3.2. Учение о причинности

Причину Юм определяет как «объект, предшествующий другому объекту, смежный ему и так с ним соединенный, что идея одного из них определяет ум к образованию идеи другого, а впечатление одного — к образованию более живой идеи другого»[718]. Он формулирует ряд правил, при помощи которых можно распознать, когда те или иные объекты действительно оказываются причинами или действиями друг друга:

   1) Причина и действие должны стать смежными друг другу в пространстве и времени.

   2) Причина должна предшествовать действию.

   3) Между причиной и действием должна быть постоянная связь.

   4) Одна и та же причина всегда производит одно и то же действие, а одно

и то же действие всегда вызывается одной и той же причиной[719] [720].

В причинно-следственной связи присутствуют два существенных элемента: 1) смежность и последовательность, которые известны по опыту: 2) необходимая связь, которая не проверяется опытом, но именно выводится как заключение.

Необходимость причины вытекает из общепризнанного в философии положения: «всё, что начинает существовать, должно иметь причину существования»¹⁹*. Это само собой разумеющееся положение Юм считает не доказуемым ни интутивно, ни демонстративно. Идея причинности имеет своим источником опыт, который учит нас, что такие-то определенные объекты во всех предыдущих случаях постоянно были соединены друг с другом. Стало быть, заключает Юм, идея причинности «должна происходить от какого-нибудь отношения между объектами…»[721] и обязательно предполагает отношение предшествования причины действию во времени, которое никак не может рассматриваться как отношение порождения причиной действия. Такое понимание причинности Юм объясняет тем, что, поскольку в опыте мы имеем дело с одними восприятиями, которые сами по себе пассивны, то невозможно ни логически, ни экспериментально доказать существование порождающей силы в какой-либо причине. А последняя причина самих восприятий нам совершенно неизвестна. Этим Юм поставил под сомнение существование объективной причинности. В лучшем случае мы можем говорить о существовании причинно-следственных связей в нашем сознании, которые, по Юму, формируются следующим образом.

Так как одно впечатление не может быть причиной другого, то связи между впечатлениями быть не может. В своем опыте люди фиксируют лишь следование одного события за другим. Они ошибаются, когда выдают такого рода следование за причинно-следственное отношение. Они постоянно впадают в иллюзию «после этого — значит по причине этого». Эта иллюзия вызвана тем, что люди, регулярно наблюдая повторяемость одних и тех же событий, со временем начинают привыкать к ней. Затем они ожидают, что если появится событие А, то после него появится и событие Б. Наконец, они начинают веровать, что так будет всегда.

Таким образом, идея причинности не является аналитической по своей сути, она не есть понятие разума, понятие a priori. Никакие конкретные события (следствия) не могут быть выведены «априорно» из понятия процессов, считаемых за причины этих событий. Какую бы причину саму по себе не взять, мы не в состоянии были бы, помимо фактов, a priori ответить на вопрос: какое действие из нее вытекает.

Но она не может быть основана и на опыте, поскольку осуществляемый по схеме: регулярная повторяемость — привычка — вера опыт не может гарантировать нам достоверности и необходимости, присущие логическим выводам[722]. А это значит, что ключ к проблеме причинности следует искать вне опыта, в неэмпирическом ("априорном) обосновании причинности[723]. Но это уже был бы следующий шаг к той точке, с которой начинается пространство кантовской критической философии.

Одним из решающих следствий учения о причинности Юма явился вопрос об обоснованности и правомерности индукции как основного метода эмпирических наук: если опыт не может гарантировать достоверность выводимых из него заключений, то этим же ставится под сомнение состоятельность индукции.