Культурообразующие принципы Ренессанса
Все те преобразования, которые претерпело философское и научное зна ние в эпоху поздней схоластики, а именно рост эмпирической компоненты i содержании теоретического знания, это были лишь внешние отдельные мо менты, симптомы того внутреннего процесса, который переживала в целок европейская культура в последние века Средневековья. Это было время раз ложения старой, уходящей в небытие средневековой культуры и зарождени качественно нового во всех отношениях культурно-исторического типа. Kai правило, переход от старого к новому предполагает некоторое переходно" время, время разложения старых форм и рождения новых. А поскольку в это» преобразовательном процессе его форма и содержание в большинстве свое» не соответствуют друг другу в силу инертности форм и большей динамично сти содержания, то сама эта переходная эпоха, по сути, оказывается внутрен не противоречивой, не совсем четко очерченной, даже в какой-то степени та инственной и загадочной. Именно таким и был исторический срез в европей ской культуре, который принято именовать культурой Возрождения.
И хотя в классической периодизации европейской истории не принято Возрождение выделять в особую, отдельную историческую эпоху, тем не менее, в духовном, прежде всего, в интеллектуально-философском и эстетическом плане Ренессанс занимает столь значительное место в истории европейской культуры, что сегодня уже ни у кого не вызывает сомнения правомерность терминов «культура Возрождения», «искусство Возрождения», «философия Возрождения».
Эпоха Возрождения, по словам известного немецкого историка философии, главы Баденской школы неокантианства В. Виндельбанда, «знаменует собою время полного перерождения европейской жизни»[449]. Это перерождение началось, прежде всего, с намерений европейцев возродить в западной культуре величественный дух и идеалы Античности, связь с которыми была опосредована целой исторической эпохой — Средневековьем. Безусловно, это обстоятельство наложило глубокий отпечаток на облик возрожденческой культуры. Да и, по сути, Ренессанс зарождался в недрах средневековой культуры. В общем и целом он был своеобразным вызовом Средневековью, своеобразной реакцией на средневековые ценности и идеалы. Имея в виду эти моменты, можно утверждать, что Возрождение — это результат величественного единения античных и средневековых христианских ценностей, образов и идеалов. Точнее, даже не единения, а преломления сквозь средневековую призму очаровывающего доселе своей красотой духа Античности.
Подобно Античности, Ренессанс делает объектом своего рассмотрения — космос, правда, не во всем его античном универсуме, а в его эллинистическом понимании как живой, одушевленной материи, высшим выражением которой является человек. Именно человек и есть тот стержень, на котором зиждется Возрождение. Отсюда очевидна его антропоцентрическая направленность и сущность.
Справедливости ради, следует заметить, что в определенном смысле человек находился в центре внимания и предшествующей культуры. Однако средневековый человек имел смысл не как таковой, взятый сам по себе, а лишь по отношению к Богу. Образно говоря, здесь человек рассматривается только в своей небесной жизни. Ренессанс же, наконец-то, спускает человека с небес на землю и делает акцент на его земное существование.
Антропоцентризм ренессансной мысли выражается и в том, что назначение и существование мира деятели Возрождения связывают именно с человеком. Так, великий гуманист Джаноццо Манетти отмечал, что «единственно ради человека был создан и устроен богом мир… И об этом достоверно свидетельствует то, что всё созданное предназначается для одного человека и служит ему удивительным образом»2.
Правда, антропоцентрическая направленность, культуры Возрождения, отнюдь не исключает присутствия в ней и Абсолюта. Разумеется, тысячелетнее господство в Европе теоцентризма оставило глубокий след на последующую культуру. Но ренессансный Бог принципиально отличается от Бога Средневековья. Последний — это персонифицированный, личностный Бог, Абсолют, возвышающийся над всем Бытием. Бог Возрождения же — это Бог, спустившийся с небес на землю и присутствующий везде и во всем: в каждой вещи, каждом предмете, каждом человеке. Но это, конечно, уже не Бог в его обычном понимании как некоего Абсолюта. Принцип, выражающий ренессансную трактовку бога и его места в данной культуре, принято обозначать термином пантеизм. Пантеистический Бог исключает Бога-творца, сотворившего всё по принципу эманации. Он «разворачивает» свою божественную сущность присутствием во всем. Таким образом, Бог совпадает со всем, Бог есть во всем и все есть в Боге.
Аналогично этому, иной смысл приобретают и все производные от слова «Бог» термины. Эпитет «божественный» означает высшую степень совершенства, достигнутую человеком в его творениях. То есть подобно тому, как раньше Бог творил всё, в том числе и человека, теперь место Бога занял человек, который, подобно Абсолюту, творит собственными силами мир и себя и в этом своем творении он достигает совершенства. Иными словами, сами человеческие творения стали божественными. Именно так следует понимать великое творение Данте «Божественную комедию» (между 1307 и 1321 гг.). Он, как Поэт, Мастер художественного слова, достиг высшего совершенства, сотворив литературный шедевр. В этом смысле он сам и его творение являются божественными[450].
В целом можно сказать, что с пантеизма, прежде всего в его натуралистической форме, которая была присуща Дж. Бруно, началась духовная секуляризация Европы, приобретшая в Италии, по словам Б. Г. Кузнецова, «широту и глубину подлинно^ интеллектуальной революции. Она изменила взгляды, представления о мире и самый метод мышления у очень широкого круга людей»[451].
Культура Возрождения была не только антропоцентричной, но и гуманистической. Ее гуманизм заключается прежде всего в том, что впервые именно великие деятели, «титаны» Ренессанса поставили во главу угла вопрос о гуманности (человечности) человека, вопрос о его достоинстве. Тема достоинства человека стала главной для большинства творцов раннего Возрождения, которое по праву именуют эпохой гуманизма. Ее связывают обычно с именами Франческо Петрарка, Данте Алигьери, Лоренцо Валла, Пико делла Мирандола, Эразм Роттердамский, Джаноццо Манетти и др.
Выдвижение на передний план в эпоху гуманизма проблемы достоинства человека было вполне естественным и закономерным после тысячелетнего господства христианско-аскетической идеологии, проводившей последовательно мысль о порочности и ничтожестве человека, о его тварной сущности (человек есть тварное существо и как таковое оно ничем не отличается от всякой живой твари на иерархической лестнице живых существ). В свете этой христианской идеи становится совершенно понятным, почему гуманисты поставили перед собой задачу нравственно реабилитировать человека, обосновать его высокое достоинство.
Именно эти три культурообразующие принципа (антропоцентризм, пантеизм и гуманизм) определили специфику ренессансного способа мышления. Кроме того, в становлении последнего значительную роль сыграло формирование в рамках Возрождения, наряду с духовной культурой, культуры светской, открывшей путь для развития ренессансного индивидуализма. В свою очередь, высокий уровень развития индивидуализма сопровождался ростом и развитием эстетических и научных интенций человека, открывшими перед ним совсем иной мир: это был, по словам Виндельбанда, g «мир причудливейших, полных индивидуальности и живости чувствований, из которого вышла поэзия субъективности — лирика; мир действительности, в котором он старался приобрести значение могучей силой воображения; мир красоты, в котором вселенная представлялась ему в просветленных об- [разах; наконец, мир истины, исследовать и проникать в который он мог са- L мостоятельно»[452].
Таким образом, следствием ренессансного индивидуализма явилось художественное и научное Возрождение: люди вновь ощутили красоту и ценность земной действительности, направили свой взор на изучение природы. Возвращение к природе выразилось в ренессансном искусстве и - науке, науке живой, противопоставленной средневековой мертвой учености. Иначе говоря, дух ренессансной мысли проявился в мощном стремлении не черпать новое знание из мертвых пустых формальностей, характерных для средневековой схоластики, а получать его непосредственно у самой природы, прислушиваясь к ее голосу.