12.4.3. Славянофильство и западничество как антитеза русской духовности

Русское национальное самосознание рождалось в спорах славянофильства и западничества в начале 40-х гг. Спор славянофилов и западников был спором о судьбе России и ее призвании в мире. Герцен называл славянофилов и западников «двуликим Янусом», «двуглавым орлом»: они смотрели в разные стороны, в то время как были не мыслимы друг без) друга. По словам западника Герцена, «у нас был одна любовь»[1910]: и у тех, и у других было «чувство безграничной, обхватывающей всё существова- I ние любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума»[1911], и И те, и другие любили Россию, «славянофилы, как мать, западники, как I дитя»[1912]. Хотя западники не меньше, чем славянофилы, любили Россию, ^ желали для нее блага, всё же к этой любви у них примешивалась нена- I висть к отрицательным чертам русского быта и к русскому невежеству.

И, тем не менее, не будет преувеличением сказать, что между славя- I* нофилами и западниками было больше сходства, нежели различий. И те, и i другие признавали факт своеобразия русской истории, ее неадекватности I западноевропейской истории. В отношении к прошлому, в понимании на- I стоящего, которое они ненавидели, они были едины. Они расходились во мнениях о будущем. Столкновение между ними произошло прежде всего по вопросу: «Есть ли исторический путь России тот же, что и Западной Европы, т. е. путь общечеловеческой цивилизации, и особенность России лишь в ее отсталости, или у России особый путь и ее цивилизация принадлежит к другому типу?»

Принципиальное, сущностное различие между славянофильством и западничеством заключается прежде всего в их отношении к западноевропейской образованности, просвещению. В отличие от славянофилов, которые считали необходимым искать в образованности, науке истинную народность, а не заимствовать западноевропейские образцы, западники с порога отвергали возможность существования какой-то «народной науки». С этих дискуссий о «народности науки» спор постепенно переключался на историософскую проблематику, в частности, на вопрос о соотношении общечеловеческого и национального в историческом процессе. В отличие от славянофилов, которые крайне преувеличивали роль народного, национального фактора в истории, западники принимали идею первенства общечеловеческого начала.

Основное мировоззренческое различие между ними касалось отношения к духовным традициям православия. Западники мечтали о Европе как идеале для России, как единственном типе мировой культуры. Они считали, что Россия просто отстала от ведущих европейских стран и что ей нужно продолжать учиться у Запада. Они целиком приняли реформы Петра и будущее России видели в том, что чтобы она шла западным путем.

Славянофилы же считали, что под влиянием реформ Петра Россия не утеряла полностью свое собственное культурное лицо и что ей надлежит воскресить в себе древнерусские начала быта и культуры, чтобы быть в состоянии сказать миру новое слово. Призыв славянофилов вернуться в допетровский быт не следует понимать буквально. Киреевский и Хомяков считали, что Россию нужно вернуть к началам православного русского быта, хранящего на себе печать восточного любомудрия, с тем, чтобы затем развить эти начала, беря у Запада все его положительные достижения. Их движущей силой была вовсе не ненависть к Западу, а борьба за русскую самобытность. Более того, они верили, что будущая русская культура впитает в себя и все положительные начала европейской культуры, но ассимилирует их на основе православия. И вместе с тем они противопоставляли Россию Европе как более высокий духовный тип культуры, верили в особый тип культуры, возникающий на духовной почве православия.

Своей основной задачей славянофилы поставили определить позитивные начала русской жизни, вскрыть коренное различие исторических путей России и Запада, доказать самобытную исключительность русского народа, исходя из неодинаковости внутренних «начал» русской и западноевропейской жизни. Их идейные противники же, западники, разрешали ту же задачу, только отрицательно. При этом славянофилы вовсе не думали, что западники отрицают русскую действительность. Они только ставили западникам в упрек, что последние, сравнивая русскую жизнь и действительность с европейской и не находя в ней того, что они считали желательным, указывали на эти недостатки как на отличительные характерные признаки русской действительности. Славянофилы видели в этих признаках, напротив, выражение самобытного склада русской жизни. Стало быть, то, в чем западники видели недостаток, славянофилы, напротив, находили достоинство.

За «начала» русской и европейской жизни принимались формы религиозного мировоззрения: в первом случае — православие как истинное христианство, оплодотворившее Русь, во втором — католицизм, в котором учение Христа подверглось искажению. Началом, основанием всего русского и славянского быта славянофилы считали общинное начало. Общинный быт славян основан на свободном и сознательном отказе от своего полновластия. Славянская община примяла в себя начало общения духовного.

По мнению славянофилов, реформа Петра и европеизация петровской эпохи были изменой России. Для западников же реформы Петра были, по существу своему, расширением нашего умственного кругозора. В основе этой ключевой идеи славянофилов была положена гегелевская мысль о призвании народов, и то, что Гегель применил к германскому народу, они применили к народу русскому. С этой точки зрения славянофильство правильнее было бы называть русофильством, или «православным русизмом» (термин С. А. Левицкого). Славянофильскими идеалами были прежде всего идеалы частной, семейной, бытовой жизни русского человека. Ранние славянофилы не отрицали полностью Запад, они не говорили о гниении Запада. Хомяков даже называл Западную Европу «страной святых чудес».

Русская, или национальная, идея была, по сути, только у славянофилов, только они признавали реальность народной души. «Славянофилы, — по словам Н. А. Бердяева, — что-то почуяли в русской национальной душе, по-своему выразили впервые это русское самочувствие»[1913]. Для западников же не существовало народной души, они не признавали национального самосознания. Идея славянства была им чужда. В основе славянской идеи лежит русская всечеловечность, русское искание Града Божьего.

Русская идея славянофильства имеет в своей основе три составляющие, которые в своем время были сформулированы Министром народного просвещения С. С. Уваровым: 1) православие; 2) самодержавие; 3) народность. Русская народность понимается в неразрывной связи с православной верой. На этих трех столпах Россия должна развивать православную культуру. Славянофилы действительно превыше всего ставили православие и стремились возвеличить русский народ. Для славянофилов именно народ является единственным и постоянным деятелем истории, основу которого составляет крестьянство. Они стремились к возрождению православного духа, который, по их вере, хранился в народе, и к созданию национально-православной русской культуры. Светом православной культуры славянофилы мечтали о возрождении Запада.

В социальной сфере соборное начало наиболее воплощается в сельской общине как религиозном и нравственном братстве. В нем гармонично сочетаются личные и общественные интересы. Славянофилы считали необходимым сделать общинный принцип всеобъемлющим и для этой цели создать общины в промышленности. Общинное устройство должно быть положено и в основу государственной жизни. По мере распространения «общинного принципа» в обществе всё более будет господствовать «дух соборности».

Православие и общинность порождают своеобразие русской истории, ее принципиальное отличие от развития западной цивилизации. По мнению Хомякова, Россия, в отличие от Запада, развивается органически, что находит свое выражение в следующих моментах: 1) в основе европейских стран лежит завоевание, они «искусственные создания», русская же земля «не построена, а выросла»; 2) на Западе господствует «дух индивидуализма», Россия же строилась на соборных началах; 3) западная цивилизация ставит во главу угла «вещный элемент», а в русском обществе главную роль играют духовные ценности.

Если славянофилы защищали православие и национальность, то западники отвергали и то и другое. Если для славянофилов русский народ преимущественно народ православный, т. е. наиболее христианский, «наиближайший к веси небесной», то для западников, русский народ преимущественно социальный, т. е. наиболее близкий к осуществлению «земной веси».