1. Место диалектики в теоретической и популяризаторской деятельности соратников и учеников Маркса и Энгельса

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. Место диалектики в теоретической и популяризаторской деятельности соратников и учеников Маркса и Энгельса

Проблема диалектики в теоретической деятельности соратников и учеников великих основоположников марксизма занимает видное место. И. Дицген считал, что диалектика и логика составляют главный предмет философии. Другие ученики, например П. Лафарг и Г.В. Плеханов, усматривали в диалектическом методе Маркса и Энгельса то, чт? отличало их мировоззрение от предшествующего материализма. Плеханов первый употребил понятие «диалектический материализм». «Мы, – писал он, – употребляем термин „диалектический материализм“, который один только и может правильно характеризовать философию Маркса» (32, I, 691). Плеханов же первый определил возникновение марксизма как революцию в области философии: «Появление материалистической философии Маркса – это подлинная революция, самая великая революция, какую только знает история человеческой мысли» (32, II, 450).

Некоторые из учеников, например А. Лабриола и Ф. Меринг, анализировали диалектику преимущественно в области общественных явлений. Меринг говорил об «исторической диалектике» и высказывал даже мысль, будто Маркс исследовал диалектику только в области общественных явлений.

Многие из учеников Маркса и Энгельса не ограничивались популяризацией марксистских положений о диалектике, а стремились развить отдельные стороны учения о ней. Это прежде всего относится к Дицгену, Лафаргу и особенно к Плеханову.

Но главные их усилия были направлены на применение диалектики к общественным наукам и к политической практике. Это было вызвано целым рядом обстоятельств, среди которых решающее значение имела необходимость борьбы за распространение идей марксизма в различных областях общественного знания и в рабочем движении.

В наступавшую новую историческую эпоху все более острую форму принимала борьба против марксизма, в рабочем движении усиливался оппортунизм. Это было время всеобщего похода против марксистской диалектики. Позитивизм в его различных разветвлениях и вариантах отвергал диалектику. Принцип постепенности развития и отрицание противоречий занимали центральное место в философских концепциях Конта, Спенсера, Шопенгауэра, Э. Гартмана, неокантианства, махизма и, конечно, у последователей буржуазной философии в социал-демократическом движении (Э. Бернштейн, М. Адлер, Ф. Адлер и пр.).

Вот почему весьма важное значение приобретает борьба П. Лафарга, Ф. Меринга, А. Лабриолы, Г.В. Плеханова и других в защиту материалистической диалектики, за правильное ее понимание, против ее искажения и опошления. Этим и объясняется остро полемический характер их произведений. Говоря о своей книге «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», Плеханов замечает, что, «по правде сказать, я не жалею о том, что детище мое уродилось таким задорным. Один из величайших мыслителей Греции утверждал, что „война есть всего отец и всего царь“. Я согласен с ним, поскольку это касается идейной войны: без нее, в самом деле, не родится в области идей ничего нового» (14, 4). Лафарг, Меринг, Лабриола и Плеханов (до 1904 г.) находились в первых рядах борцов против буржуазной идеологии и ее ревизионистских распространителей.

В своей защите марксистской диалектики от нападок и фальсификации ученики Маркса подчеркивали, во-первых, ее принципиальное отличие от диалектики Гегеля, во-вторых, объективный и научный характер ее содержания.

Еще русские народники пытались опровергнуть диалектический метод Маркса посредством отождествления его с идеалистической диалектикой Гегеля. На этом основании они сделали вывод о «беспочвенности» и «нежизненности» экономического учения Маркса и его исторической концепции. В Германии буржуазные идеологи П. Барт, А. Носсиг и другие решающим аргументом против Марксовой диалектики также выдвигали тезис о ее тождестве со спекулятивной диалектикой Гегеля, от которой марксизм будто бы заимствовал идею насилия и «катастрофизма». Аналогичными были доводы ревизионистов. Бернштейн объявил Марксову диалектику чуждой содержанию марксизма, полностью заимствованной от идеалиста Гегеля и оказавшей пагубное влияние на учение Маркса о социализме. Маркс, заявлял ревизионист Вольтман, «представил тенденцию и конец капитализма в виде схемы, прежде чем он точно изучил его историю. Она происходит из гегелевской диалектики» (73, 147).

Ученики Маркса опровергли все эти софистические приемы, показав принципиальную противоположность марксистской диалектики диалектике Гегеля. Плеханов предпринял исторический экскурс в философию Гегеля и выяснил значение ее для марксистской диалектики. Работа Плеханова «К шестидесятой годовщине смерти Гегеля», где дается всесторонний анализ гегелевского диалектического метода, получила высокую оценку Энгельса. «Диалектика, – отмечает Плеханов, – была известна и до Гегеля. Но Гегель сумел воспользоваться ею так, как никто из его предшественников. В руках гениального идеалиста она становится могучим орудием познания всего существующего» (32, I, 443). Значение Гегеля в общественной науке определяется именно и прежде всего тем, что он сформулировал и применил к ней диалектический метод. Несомненна плодотворность применения Гегелем диалектики к анализу экономической, политической и идеологической жизни общества: «Гегель чрезвычайно внимательно относился к событиям и явлениям общественно-исторической жизни и нередко выказывал поразительную проницательность даже в специальных вопросах истории и политической экономии. Но его идеалистическая точка зрения мешала ему воспользоваться всем могуществом его собственного метода» (32, V, 200).

В статье «Белинский и разумная действительность» и других Плеханов обращает внимание на то, как претензии на обладание абсолютной истиной приводят Гегеля в противоречие с его собственной диалектикой. На целом ряде конкретных примеров из области экономики, политики, права и идеологии Плеханов показывает непоследовательность Гегеля в проведении своего диалектического принципа при рассмотрении проблем современности.

Плеханов и Меринг предвидели возможность извращения буржуазными идеологами прогрессивного наследия Гегеля. Плеханов писал, что интерес к Гегелю оживится, но этот интерес будет реакционный, а «буржуазные ученые с жаром примутся за „критический пересмотр“ философии Гегеля, и много докторских дипломов приобретено будет в борьбе с „крайностями“ и с „логическим произволом“ покойного профессора» (32, I, 423).

В статьях «Hegel» и «Die neuen Hegelingen» Меринг раскрыл реакционный смысл неогегельянства.

Много страниц своих произведений ученики Маркса посвятили доказательству объективности и научности материалистической диалектики. Диалектика, писал Меринг, строго объективна, она находит свое отражение в нашем мышлении. Маркс и Энгельс вскрывали диалектическую связь, существующую в реальной истории. «Пусть Бернштейн, – иронически замечает Меринг, – хоть раз попробует писать историю или делать историю без „диалектических красот“, на которые он призывает негодование читателей: он убедится тогда, что из этого выйдет» (30, 16). Если бы даже никогда не существовала немецкая идеалистическая философия, все равно, говорил Меринг, без диалектического мышления нельзя было бы ни писать истории, ни творить ее. Плеханов подчеркивал единство объективной и субъективной диалектики, зависимость последней от первой. «Кто признает существование в природе диалектических процессов, тот вынужден признавать „субъективную диалектику“» (32, II, 673).

Диалектический метод, будучи выражением объективных закономерностей в природе и обществе, является научным методом познания, доказывали ученики Маркса и Энгельса. Диалектика, писал Дицген, – «центральное солнце, от которого исходит свет, озаривший нам не только экономию, но и все развитие культуры, и которое, в конце концов, осветит и всю совокупную науку до „последних ее оснований“» (18, 86).

Соратники и ученики Маркса и Энгельса разоблачили негодные попытки противников марксизма превратить диалектику в схему, в априорную и искусственную конструкцию. Диалектика, писал Плеханов, представляет собой «тот самый метод, которым пользуются современные науки о природе и об обществе, – естествознание и социология» (33, IV, 207). Диалектика есть аналог действительности.

Дицген, Лафарг, Плеханов подчеркивали универсальный характер диалектического метода. «Г-ну Михайловскому, – писал Плеханов, – кажется непонятным это вечное и повсюдное господство диалектики; все изменяется, кроме законов диалектического движения, говорит он с ехидным скептицизмом. Да, это именно так, отвечаем мы, и если вас это удивляет, если вы хотите оспаривать этот взгляд, то помните, что вам придется оспаривать основную точку зрения современного естествознания» (32, I, 568). Научные открытия подтверждают, что диалектика имеет свой источник в природе и ее явлениях. «Нужно заметить, что явления, совершающиеся „в недрах атома“, как нельзя лучше подтверждают диалектический взгляд на природу» (32, III, 638).

В этой связи нельзя не упомянуть, что Плеханов дал глубокую оценку «Письмам об изучении природы» Герцена как произведению, в котором с исключительной силой проявляется стремление применить диалектику к изучению природы. В статье «Философские взгляды А.И. Герцена» (1912 г.) он писал, что под впечатлением их содержания «легко можно подумать, что они написаны не в начале 40-х годов, а во второй половине 70-х, и притом не Герценом, а Энгельсом. До такой степени мысли первого похожи на мысли второго» (32, IV, 703)[42].

Особую позицию занял Меринг. Неправильно считая, что в области естественных наук Маркс и Энгельс «всегда придерживались механистического материализма» (68, 435), что в природе действуют механические законы, он ограничил сферу диалектики общественными явлениями: «Что мне было особенно важно, – это было исключительно ясное и четкое разделение общественных и естественных методов исследования» (68, 219). По-видимому, на взглядах Меринга по этому вопросу сказывалось влияние К. Каутского, который сводил марксизм к материалистическому пониманию истории и экономическому учению. Плеханов в противоположность Мерингу писал: «В основе нашей диалектики лежит материалистическое понимание природы. Она на нем держится; она упала бы, если бы суждено было пасть материализму» (32, III, 83).

Некоторая неясность и путаность в определении содержания диалектики характерны для Лабриолы, который говорит о ней то как о совокупности методических приемов, то как о методе критического мышления. Однако он правильно применяет диалектику к объяснению исторического процесса, подвергая глубокой критике абстрактно-этическую точку зрения Б. Кроче и эклектику Т. Масарика.

Большое внимание соратники и ученики Маркса и Энгельса уделяют анализу основных законов диалектики, прежде всего закона противоречия. Дицгена интересуют по преимуществу противоречия в природе. Плеханов, Лафарг, Меринг и Лабриола исследуют главным образом противоречия общественных явлений.

Дицген указывает, что существующие во Вселенной противоположности (общее и особенное, сущность и явление, духовное и телесное и т.д.) связаны друг с другом. В бесконечной природе происходит непрерывное соединение противоположностей и их развитие. Дицген иногда чрезмерно подчеркивал относительность противоположностей и момент исчезновения между ними границ, что давало повод махистам рассматривать его точку зрения как субъективистскую.

Если Дицген в своем анализе противоположностей констатирует их единство, связь и относительный характер различий, то Плеханов обращает внимание на переход противоположностей друг в друга и на процесс взаимодействия между противоположностями как сущность противоречия, «Все конечное таково, что оно само себя снимает, переходит в свою противоположность. Этот переход совершается при помощи присущей каждому явлению природы; каждое явление содержит в себе силы, порождающие его противоположность» (32, II, 132). Плеханов не формулирует закон единства и борьбы противоположностей, но он так или иначе характеризует его содержание, когда пишет, что «всякое явление противоречиво в том смысле, что оно само из себя развивает те элементы, которые рано или поздно положат конец его существованию, превратят его в его собственную противоположность» (32, I, 566).

Особое значение Плеханов придавал доказательству единства закона противоречия и закона отрицания отрицания, их внутренней нерасторжимости. Вслед за Марксом и Энгельсом он дал наиболее тщательный и глубокий анализ закона отрицания отрицания и его связи с другими законами диалектики.

Огромны заслуги Плеханова в популяризации марксистской диалектики. В 90-х годах XIX столетия к диалектическому мировоззрению передовые рабочие и интеллигенция приобщались в значительной мере благодаря философским произведениям Плеханова. Об этом неоднократно говорил Ленин. Ленин подчеркивал и другое: Плеханов дал наиболее серьезный отпор метафизике конца XIX и начала XX в. В его лице марксистская диалектика нашла своего достойного защитника.