Частное право. Регламентированная и нерегламентированная свобода.

Частное право. Регламентированная и нерегламентированная свобода.

Существенный элемент гуманистической концепции права — это развитое частное право, обретаю­щее такое положение в юридической системе, при котором оно становится необходимой, наиважнейшей и неприкосно­венной частью демократического права, а его начала (неприкосновенность собственности, равенство субъектов, невмешательство государства в частные дела и др.) — не­посредственной правовой основой для судебных и иных юридически значимых решений и действий.

Впрочем, вопрос этот "вытягивает" за собой проблему более общего характера, в контексте которой предложенная постановка вопроса о частном праве может получить более основательную научную проработку.

Суть этой проблемы вот в чем. Осуществление высше­го предназначения права — обеспечить и упорядочить сво­боду личности, суверенного человека, — предполагает, помимо иных моментов, известную регламентацию дейст­вий, осуществляемых людьми по собственной воле. Такая регламентация при господстве диктаторских, авторитарных режимов может быть направлена не на обеспечение свобо­ды, а на ее подавление и в этой связи достигать весьма высокой степени "заурегулированности". Тогда людям пре­доставляется лишь строго "дозированная" свобода, да при­том в виде "права по разрешению" — тому разрешению, которое дают (или не дают) государственные инстанции, чиновники.

Важнейшая отличительная особенность философии правозаконности состоит в том, что отдельный, автономный человек выступает по своему естественному, прирожденному статусу как свободная личность, и поэтому существует общая дозволенность каждому поступать по своей воле, своему усмотрению — везде, в любом случае, без какого-либо разрешения, лишь бы данное действие не было прямо запрещено законом.

Понятно, при этом есть ряд сфер в жизни общества (в области охраны здоровья, дорожного движения, использо­вания вредных для человека веществ, безопасности людей и др.), где разрешительные начала сохраняют существен­ное значение и для отдельного человека. Но это все же из­бранные сферы, в которых не менее важная роль принад­лежит общественным интересам, и которые не меняют сути обще дозволительного принципа, имеющего приоритетное значение для личности, отдельного человека.

Знаменательно, что этот общедозволительный принцип в отношении граждан был торжественно и строго провоз­глашен в первом же документе французской революции — в Декларации прав человека и гражданина. В ст. 5 Декла­рации записано: "Закон может воспрещать лишь деяния, вредные для общества. Все же, что не воспрещено законом, то дозволено...".

Общедозволительное начало в поведении граждан, их объединений — принцип не менее важный для понимания правозаконности, самой сути гуманистической концепции права, чем непосредственное и приоритетное юридическое действие прав человека, юридическое значение демократических правовых принципов. Это общедозволительное нача­ло — не некая абстрактная формула из числа юридических премудростей, а своего рода "закон законов", в соответствии которым в отношении граждан, их объединений должно признаваться юридически значимым состояние свободы и, |следовательно, в отношении всех граждан изначальное действие презумпции правомерности поведения. А это значит, о любой поступок, какой угодно акт поведения кого угодно граждан, их объединений считается правомерным, пока установлено в надлежащих процедурах несоответствие данного поведения закону, то есть пока не установлено применительно к данному лицу событие правонарушения.

В какой-то мере такого рода требование перекрывается широко известной презумпцией невиновности. Но — лишь в какой-то мере. Презумпция невиновности охватывает область деятельности правоохранительных учреждений, судебно-процесеуальные отношения, связанные с предъявленным обвинением. Требование же признания изначальной правомерности поведения всех граждан имеет общегражданское и общегуманитарное значение, оно по сути дела вслед за институтом прав человека ставит властные органы в зависимое от статуса граждан положение, а в ситуациях, когда возникает вопрос о юридической ответственности, обязывает их прежде всего, еще до рассмотрения виновности кого­-либо, устанавливать само событие правонарушения (преступления).

Безусловно, юридическое положение "гражданину дозволено все, кроме прямо запрещенного законом" нуждается в строго правовом понимании. Вопреки ходячим поверхностным представлениям (будто бы приведенная формула открывает простор для анархии и вседозволенности — от­сюда непрекращающаяся со всех сторон критика данной формулы), перед нами — правовая формула, и ее реализа­ция не допускает достижения антиправовых целей — про­извола и беззакония. Данная формула предполагает сущест­вование необходимого уровня правовой культуры и мораль­ной ответственности и требует соответствующего "законо­дательного наполнения" приведенного общего положения — установления законом участков общественной жизни с раз­решительным порядком деятельности, а главное — уста­новления законом на другом полюсе общего дозволения необходимых юридических запретов в отношении всех вред­ных для общества случаев поведения, представляющих со­бой исключения из общего дозволения.

Изложенные соображения об общедозволительном по­рядке юридического регулирования позволяют вернуться к вопросу о частном праве, о выражающих его гражданских законах.

Ранее уже отмечалась та исключительно важная роль, которую играют гражданские законы в формировании со­временного гражданского общества, когда общие принципы права становятся реальной практикой, непреложным эле­ментом образа жизни людей. Но здесь важно подчеркнуть, что гражданские законы достигают такого результата именно потому, что они утверждают в юридическом, бытии ча­стное право — обширную и высокозначимую правовую сфе­ру (противополагаемую публичному праву), где как раз доминируют общедозволительные, или, по иной терминоло­гии, диспозитивные начала. Частное право как обитель сво­боды (прежде всего — экономической свободы) именно в гражданском обществе становится важным блоком всего режима правозаконности.

В этой связи следует признать весьма примечатель­ным тот факт, что 1950—1960-е годы — годы возвышения прав человека, ознаменовавшие вторую "революцию в пра­ве", отмечены и тем, что в демократических странах начал­ся известный ренессанс гражданского, частного права. После увлечения в 1920—1930-х годах "хозяйственным правом" и "торговым правом", отражавшими усиление административ­но-властных элементов в условиях кризиса в капиталисти­ческом хозяйстве западных стран, и в правовой теории, и в практической юриспруденции этих стран заметно возросло признание ценности гражданского права в его "чистом" виде, не деформированном императивно-властной деятельностью государства. Со всей очевидностью эта тенденция прояви­лась в новейшем гражданском законодательстве стран За­пада (особенно в Гражданских кодексах Нидерландов, канад­ской провинции Квебек).

И еще одно обстоятельство следует принять во внимание.

Принцип "дозволено все, кроме прямо запрещенного законом", распространяющийся на граждан, их объедине­ния, лишь тогда выполняет свои гуманистические функции, когда он сочетается и действует "в паре" с принципом, диа­метрально противоположным по содержанию, — "запрещено все, кроме прямо разрешенного законом", принципом, кото­рый должен строго и последовательно распространяться уже не на граждан, а на властные государственные учреждения и должностных лиц. Только тогда, когда государственные органы лишаются возможности поступать произвольно, втор­гаться по своему усмотрению во все сферы жизни, а вправе действовать только так и в тех пределах, которые для них прямо определены законом, только в этом случае обретает реальную жизнь общедозволительное (для граждан, их объ­единений) начало.

И попутное замечание о том, что в праве существуют соотношения чуть ли не математического свойства. Характер сочетания двух указанных правовых качал с математической точностью свидетельствует о природе данного строя и юридической системы. В обществах с антидемократиче­ским авторитарным строем властные органы действуют в общедозволительном режиме (они дозволяют себе "все", порой даже без всякого "кроме"), а на граждан, на поддан­ных распространяется разрешительный порядок : они вправе совершать только то, что им разрешено — то ли нормативным государственным документом, то ли индивидуальным решением чиновника.

В демократическом же обществе, в котором утверждается правозаконность, указанное соотношение меняется на прямо противоположное, ранее уже рассмотренное: государственные органы, должностные лица подпадают под дей­ствие строго разрешительного режима, а граждане, их объединения действуют на общедозволительных началах.