"Право государства".

"Право государства".

В обществе, в котором утверждаются и получают развитие демократические и гуманистические ценности, демократическая и правовая культура, право власти постепенно перерастает в "право государства".

Если исходить из представлений о власти и государстве, сложившихся под императивным влиянием марксистской, ленинско-сталинской идеологии в советском обществе, то только что приведенное положение может быть оценено как чистой воды тавтология. Ведь по упомянутым представлени­ям государство и есть власть, да притом такая, которая представляет собой "машину в руках господствующего класса' "орудие господства одного класса над другим классом".

Между тем в высшей степени важно проводить стро­гое разграничение между близкими и даже взаимопрони­кающими явлениями политической жизни — властью и государством.

Прежде всего, они характеризуют различные срезы государственно-политической действительности: одно из них, государственная власть, — явление функционального по­рядка, характеризующее главную активную, работающую силу в политической жизни, другое, государство, — всеоб­щее территориально-институционное, аппаратное образо­вание, в рамках и посредством которого власть осущест­вляется. Главное же заключается в том, что в отличие от "власти" "государство" — образование по определению относительно высокого общецивилизационного уровня, призванное обеспечивать надлежащую организацию и ста­бильное, устойчивое, защищенное функционирование и раз­витие общества, всех его подсистем.

Только в отношении неразвитых государств, а также государств с авторитарными и тоталитарными режимами отождествление "государства" с "властью" в известной мере допустимо: здесь власть в своих многообразных проявлени­ях охватывает всю, в сущности, государственно-политиче­скую жизнь страны (марксистская, ленинско-сталинская доктрина как раз и ориентируется на такого рода государст­ва). В тех же странах, в государственно-политической жизни которых получают развитие и реализуются демократические принципы и гуманистические ценности, нужно с должной определенностью констатировать существенные различия между этими, терминологически близкими, категориями и, в частности то, что власть в демократическом обществе существует и реализуется "в окружении" и под многообразным воздействием многих демократических институтов: и государственных, и негосударственных (таких, как система правосудия, адвокатура, политические партии, иные объединения граждан, институты массовой информации).

Именно существование и функционирование власти "в государстве", в котором утверждаются и получают разви­тие демократические и гуманистические ценности, позво­ляет ставить власть "на место" — делать ее умеренной, ограничивать ее функции общественно необходимыми за­дачами, препятствовать заложенным в ней потенциям к не­ограниченному властвованию, диктатуре, произвольным действованиям.

Три основных механизма умирения и "обуздания" вла­сти имеют при этом решающее значение. Это:

конституция — закрепление в законе наивысшей юридической силы (не подвластной обычной для законов процедуре изменения) основных принципов и структуры построения власти, конституирующих ее демократический характер и подчиненность началам гражданского общества, служению определенным, строго очерченным задачам;

народовластие, система свободных и равных выборов — прямое участие населения в формировании и осуществле­нии власти путем всеобщего избрания представительных (за­конодательных) учреждений и включения в политическую жизнь негосударственных объединений граждан;

разделение властей — такое построение основных под­разделений государства (трех "властей" — законодатель­ной, исполнительной, судебной; федеративного центра и субъектов федерации, а также разъединение государствен­ной и муниципальной властей), при котором они взаимно уравновешивают и сдерживают друг друга, перекрывая таким образом саму возможность неоправданной концен­трации власти, превращения ее в самодовлеющую необуз­данную силу, и, стало быть, государственного произвола, государственного насилия и террора.

И вот в обстановке, когда власть при помощи указанных механизмов становится умеренной, адекватной, хотя бы в основном, общественным потребностям, право как бы оживает, начинает раскрывать свои потенции. Теперь оно даже в тех своих частях и гранях, которые ранее определялись произволом власти, как бы становится с ней на одну плоскость, причем — так, что его основные источники, носители — законы, и прежде всего Конституция, выступаю, в качестве силы, упорядочивающей власть, — критерия возможностей и пределов действия государственных учреж­дений и должностных лиц всех ступеней и рангов. Особо действенной становится миссия права в упорядочении и ограничении власти в связи с функционированием своего рода "связки", соединяющей возможности указанных ра­нее механизмов — Конституции и правосудия, выраженно­го в деятельности конституционного суда (совета).

С рассматриваемых позиций право уже не может быть охарактеризовано как право власти: оставаясь, как и ранее, "силовым" регулятором, оно теперь является в принципе юридической системой всего государства — нормативным образованием, занявшим равновеликое место с политиче­ской, государственной властью.

Такое развитие права, как свидетельствуют историче­ские данные, все же не гарантирует с правовой стороны защиту от рецидивов государственного всевластия, осуще­ствляемого по большей части высшими государственными инстанциями — парламентскими, президентскими, правительственными: ограничение и блокирование деятельности демократических институтов при этом реализуется и обос­новывается теми же самыми формами и началами, которые предназначены для демократического умирения власти, прежде всего конституционным началом — "волей народа", порядком "свободных выборов".

"Законная" трансформация при помощи свободных выборов и референдумов (плебисцитов) ряда демократиче­ских государств Европы в тоталитарные фашистские госу­дарства стала тяжким свидетельством какого-то коренного неблагополучия в действующем праве. В праве еще не ока­залось таких элементов, которые в конечном счете стали бы независимыми от власти, ее изощренного, прикрытого юри­дическими формами произвола.

Увы, потребовались кровавые уроки, преподанные че­ловечеству тоталитарными режимами (фашистской Герма­нии, советским), когда люди всей земли были поставлены на грань тотальной деградации, мракобесия и самоистребления, увы, "потребовалось" все это, чудовищное и гибельное, что­бы в послевоенное время, в 1950—1960-е годы, произошла вторая 'революция в праве", обозначившая коренные, ка­чественные изменения в праве, которые в полной мере и рас­крыли его историческое предназначение.