Революционное право в действии.
Революционное право в действии.
Надо отдать должное ленинцам-большевикам: захватив в России в октябре 1917 года власть путем заговора и вооруженного восстания, они с предельной пунктуальностью реализовали марксистские представления о революционном праве.
Право советской России 1917 — конца 1920-х годов, которое именовалось "революционным", в то время оценивалось в чем-то открыто и честно. Оно характеризовалось как "революционное правосознание", а порой — совсем уже открыто и честно — как "революционная целесообразность"[143].
В таком "праве" мало чего было от права в строго юридическом его значении, а больше — от непосредственного неконтролируемого революционного действования, прямого насилия. Советская власть признавала обязательными только свои, советской власти, юридические установления, да и те могли не соблюдаться по мотивам революционной целесообразности, чрезвычайных обстоятельств, исключительных случаев[144], то есть не соблюдаться по усмотрению самой власти, партийных и советских чиновников.
Здесь опять-таки все строго согласуется с философией марксизма, большевизма. Поскольку коммунизм, по представлениям ортодоксальных марксистов, — величайшая цель всех возможных человеческих устремлений и задач, то во имя достижения такой величайшей цели все средства хороши и допустимы. Тем более что они, эти "все средства", могут быть и в пропагандистском ракурсе преподаны просто как ответ на такие же действия эксплуататоров и угнетателей: насильственный захват власти — всего лишь ответ на господство угнетателей-эксплуататоров; национализация собственности — ответ на грабеж эксплуатируемых; революционная война — на грабительские войны господствующего меньшинства и т. п. Главное же — великая цель, да еще в ужасающих условиях эксплуататорского общества, попускает и оправдывает насилие (которое, по словам Маркса, является всего лишь "повивальной бабкой истории"). Насилие, следовательно, выступает в виде необходимого и оправданного элемента идеологии и практики коммунизма, составной части коммунистической философии права.
Насилие подкралось к реальной жизни и вошло в коммунизм еще с одной стороны. Реальная жизнь показала, что коммунистические ослепительно-чарующие проекты все-таки (несмотря на попытки возвысить марксизм над утопическими воззрениями социалистов и коммунистов прежнего времени) тоже всего лишь мечта, утопия. Они никак не согласуются с естественными основами и стимулами жизнедеятельности людей, имеющими биологические предпосылки и выраженными в соответствии с "замыслом природы" в свободе поведения, конкуренции, соревновании, которые только и способны раскрыть человеческие задатки, "окунуть людей", по словам Канта, "в трудности и работу" и создать мощную энергию развития сообщества людей.
И потому пришлось и тут во имя великой цели, во имя демонстрации хотя бы каких-то успехов коммунизма, а по сути дела — для преодоления нарастающего сопротивления коммунистическим акциям, во имя всего этого пришлось опять-таки прибегать к массовому насилию, причем к насилию самому мощному — государственному, выраженному в организации и деятельности концентрационных лагерей, вооруженном подавлении восстаний, государственных повинностях, расправах над непокорными, разнообразных формах принуждения к труду.
Плюс к этому — прокатившаяся кровавыми волнами в 1918—1921 годы по всей территории былой российской империи самая чудовищная из войн — братоубийственная Гражданская война, превратившая вооруженные расправы, смерть и кровь чуть ли не в обыденное житейское и даже романтическое дело.
Не изменила хода событий и введенная в начале 1920-х годов нэп — новая экономическая политика, которая представляла собой на деле не некий гуманный "ленинский план строительства социализма", будто бы "строя цивилизованных кооператоров", а всего лишь тактический маневр — временное и частичное отступление после, в общем-то, неудачной массированной красногвардейской коммунистической атаки и последовавшей затем тотальной разрухи экономики страны. Отступление, которое с самого начала предполагалось вскоре остановить и которое действительно уже в конце 1920-х годов по наказу Ленина было остановлено сталинским режимом.
Все это — если суммировать существо событий с октября 1917 до 1921 года — означало не только слом, разрыв закономерно-естественного развития в сторону свободы и поворот назад, пусть и к модернизированному строю тиранической власти и фанатичной идеологии, но и формирование при господстве такого строя искусственного общества, основанного на фанатизме, насилии и фальсификациях.