Человек – творец сегодня

«Сердце павшего человека жаждет жизни, достойной вечности. Но разве достойны её те мелкие заботы, та суета, которая съедает столько времени и сил? Вот мы ссоримся… Достойно ли вечности это состояние раздражения, раздора, гнева? Или зависти… Или печали от неудач, от огорчений житейскими неуспехами…»[349]

«Вечности достойны любовь, связанные с ней творчество и плоды его, самое состояние творчества и радость его. То есть правда, мир, радость. Но это – Царство Божие в нас (по апостолу Павлу, Рим. 14:17). То самое Божие Царство, которое снисходит в наши сердца в благодати Св. Духа (св. Макарий Египетский) и которого нам велено искать прежде всего, о котором сказано: “Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и вся приложится вам” (Мф. 6:33; Лк. 12:31). Т. к. человек знает, что она, благодать, даёт – какой мир и какую радость – и т. к. ищет их, то и отзывается на зов стать святым[350].

У каждого человека свой путь в жизни. Премудрость Божия, в которой задумано творение и задуман каждый из нас с вами, поставила перед каждым из нас определённую задачу. Каждому из нас дана тема жизни, поэтому у каждого из нас есть свой путь – раскрыть эту тему жизни, исполнить эту волю Божию о нас, эту задачу, поставленную перед нами Премудростью Божией. Только нужно её понять, нужно хорошо понять тему своей жизни, путь своей жизни. Этот путь всегда ведёт к добру, этот путь всегда есть добро, он от добра, от Бога нам назначен этот путь. Но мы по нему можем идти или не идти, мы свободны сделать этот выбор.

И каждому человеку даны силы и способности, для того чтобы идти именно этим путем. Каждому человеку даны таланты. Талант – это значит “деньга”. Во времена Иисуса Христа талантами назывались деньги. Но мы с вами теперь называем талантом нечто другое. Так, каждому из нас даны таланты, даны средства, силы идти по тому пути, по которому назначила нам идти Премудрость Божия и по которому мы можем идти, и человек захочет – пойдет, не захочет – не пойдет. И если он захочет пойти и пойдет по этому пути, то данный ему талант раскроется, увеличится помощью Божией на этом пути, и значительно увеличится. Он исполнит задачу, поставленную перед ним в этой жизни Самим Богом, придёт и скажет: вот»[351].

«И этот путь есть всегда путь творческий. И это творчество, творческая активность наша, если она согласована с волей Божией, всегда творит ценности. Какие ценности? Мы их называем культурными ценностями, культурой. Каждый из нас обязан – и это наш долг перед Богом, наша ответственность за это – творить культурные ценности. Культура в самом широком смысле этого слова – это всё, что мы делаем, если только делаем так, как надо делать, согласно Божию замыслу. Это всё непременно будут культурные ценности, будь то даже котлета, которую вы готовите на газовой плите, потому что её можно приготовить так, как если бы это была задача, данная вам Богом, – служение людям с любовью. И тогда это тоже культурная ценность, потому что вы всё сделали так, как надо, с тем чувством и с тем внутренним настроением, как это угодно Богу, хотя вы и были поставлены, казалось бы, на малое дело»[352].

«Нужно сказать о высоких искусствах. Поэзия и музыка обладают выразительной силой иррационального элемента слова и звука. Того элемента слова и звука, который преодолевает их ограниченный рациональный логический смысл, поднимаясь над ним. Поэзия и музыка выражают конкретную реальность, не разлагая её на систему логических понятий и определений, но беря её как таковую, стремясь проникнуть в её первичную глубинную основу и полноту. Это возможно, потому что слово и звук не исчерпываются функцией быть обозначением одних только “понятий”. Поэтому, вероятно, поэзия и музыка, и вообще искусство, и вошли в жизнь христианской Церкви так глубоко. В принципе так же оказывается возможным осмыслить и выразить и религиозный духовный опыт. Он тоже может быть выражен в словах и звуках, и в красках, и в линиях рисунка, и в удивительных их сочетаниях. Когда человек овладевает чудесной “аурой” слова, когда он знает тайну речи, вкоренённую в глубине опыта – эстетического, духовного и религиозного, – что бывает достоянием великих поэтов и великих писателей, он описывает этот опыт в огненных словах, сжигающих все сомнения в безусловной его достоверности»[353].

«Чем прекрасны поэзия и музыка? Как раз тем, что преодолевают ограниченный рациональный смысл слова и звука, высоко вознося нас над этим смыслом. Поэзия и музыка, так же как высокое искусство живописи, выражают то, что невыразимо, в отвлечённо-логической форме мышления, то, что всегда и глубже, и больше, и шире мысли, то, что открывается поэту, музыканту и художнику не в рациональном, а в сверхрациональном, духовном, опыте, где действительность сама открывает себя и присутствует не частично, но в полноте, в которой природное, или естественное, встречается – да, встречается! – со сверхприродным или сверхъестественным. Творчество настоящего поэта, овладевшего тайной звуковой плоти слова, восхищающей или поднимающей людей над его простым естественно-рациональным смыслом, как и творчество настоящих музыканта и художника, познавших ту же тайну и овладевших выразительной силой иррационального элемента звука, цвета, линии и их удивительных восхищающих сочетаний; творчество их всегда есть своего рода тайнодействие, по-своему осмысливающее и по-своему описывающее сверхрациональный, духовный, опыт.

И подумайте только: как бы мы были бесконечно бедны, как бы мы мало знали действительность, если бы такого опыта у нас не было! Без него было бы невозможно сколько-нибудь полное знание о самом себе. Только в нём открывает себя таящаяся в нас сокровенная глубина нашего “я”. В нём же человек по-настоящему узнаёт другого человека, открывающего себя в той особой духовной активности, которая обнаруживается, может быть, всего в какой-нибудь улыбке или брошенном на вас взгляде. В принципиально таком же вышерациональном опыте открывает себя людям красота, т. е. открывает себя в нём одно, открывается другое…»[354]

«Затаённые чаяния, сокровеннейшие порывы к богоуподоблению, лазурные после бури наступающие минуты ангельской чистоты, радости богообщения и святые муки острого раскаяния, благоуханные молитвы и тихая тоска по небу, вечное искание и вечное обретение, бездонноглубокие прозрения в вечность и детская умирённость души, благоговение и любовь, любовь без конца – всё это пребывает и накапливается в религиозном опыте Церкви и сейчас. Духовно приблизившись к нему, мы выйдем из ограниченности обычного человеческого опыта. Мы переступим пределы самих себя. Мы станем одним с праведниками, мучениками, святыми, апостолами, с Самим Христом. Одним с единым духовным новым человеческим родом, который обладает иным, иного качества умом, умом Христовым. И его любовью, и его свободой. Здесь – достоверность соборного религиозного опыта Церкви.

Он осознан и описан в Предании Церкви. Церковное Предание есть живая память Церкви, содержащая учение, в котором осмыслено всё, данное в её духовном опыте. Предание Церкви – это не археологический музей и не склад, не мертвый так называемый “депозит” веры, из которого на всякий случай жизни можно вытащить какую-нибудь “истину” и навязывать её людям направо и налево как единственно непогрешимую. Нет! Наше Предание-живая сила, присущая живому организму духовного Богочеловеческого Тела Христова. Это значит, что оно есть живое неиссякающее духовное творчество, являющееся само свидетельством движущего жизнь Церкви Духа Святого.

Премудрость Божия поставила перед каждым из нас определённую задачу, каждому из нас дана тема жизни. У каждого из нас есть поэтому свой путь: раскрыть эту тему жизни, исполнить эту волю Божию о нас – этот путь ведёт всегда к добру, от Бога нам намечен.

А у нас всё как-то не получается… Мы не умеем совместить наше высшее призвание, оправдывающее нашу здешнюю жизнь, то есть то, к чему зовёт Господь – к обладанию вечными ценностями, мы не умеем совместить это высшее призвание со всеми теми делами, которыми заняты в этой жизни. У нас получается какой-то страшный разрыв между нашей повседневной жизнью, нашим трудом, всеми обстоятельствами нашей жизни и нашим высшим призванием. Вот мы заняты и одним, и другим, и третьим… Суета сует, и времени не остаётся для духовного делания, для духовной жизни, для того, чтобы отозваться на этот призыв, на высшее призвание, идущее оттуда, от Иисуса Христа. А между тем это ведь совсем не так… Сегодня ставит нас Церковь именно перед ответом на тот вопрос, который стоит перед каждым хорошим христианином: как сочетать это высшее призвание – войти в Царство Божие – со всеми делами, которыми я всё-таки должен здесь заниматься и которые имеют какой-то смысл?

Ответ на этот вопрос вот какой. Нам совсем не надо отказываться от этих дел. Господь Иисус Христос совсем не зовёт нас отказаться, скажем, от каких-то чувств к людям, от каких-то обязанностей в отношении к тому, чем мы владеем, скажем, от труда. Совсем нет, наоборот. Творческая активность, которая вложена в каждого человека и которая является основною сущностью человеческого “я” – свобода, любовь, творческая сила, творческая активность, – она должна раскрыться в каждом человеке. Каждый человек должен творить, созидать в этой жизни какие-то ценности, и материальные, и духовные. К этому он и призван на этой земле. Но как? Всегда имея в виду высшее призвание, всегда зная, что есть ещё что-то другое, гораздо более значительное, чем то, что я делаю, созидая те или другие блага здесь, на земле. Это жизнь в Боге, это жизнь по заповедям Господа Иисуса Христа. Это следование за Ним, это искание прежде всего Царства Божия в себе и участие в строительстве этого Царства Божия вне себя. И тогда, когда одно соединяется с другим, тогда я живу истинною человеческою жизнью, такой, какой я и должен жить»[355].