Творение как проблема начала: диалог богословов и космологов в ХХ – ХХI вв.[407]

Олег МУМРИКОВ, протоиерей,

доцент Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета преподаватель Московской православной духовной академии и семинарии, преподаватель Коломенской духовной семинарии, директор Духовно-просветительского центра им. свщмч. Георгия Извекова при храме Донской иконы Божией Матери (г. Мытищи), кандидат богословия

Аннотация

В статье рассматриваются аспекты осмысления творения мира в контексте диалога науки и православной традиции в XX–XXI вв. Указываются возможные перспективы построения целостного взгляда Церкви на такой сложный и многогранный феномен научной мысли как современная космология.

Ключевые слова: апологетика, космология, наука и религия, Творение.

Космология, построенная на теории Большого взрыва, многими богословами была встречена с большим оптимизмом. Сам факт открытия события начала Вселенной создал плодотворную почву для диалога с представителями естествознания. Появилось множество моделей астрофизического прочтения Шестоднева.

Так, интересны некоторые данные филологического анализа библейского термина «творение» как мгновенного волевого акта. Анализируя употребление еврейского глагола bara – «сотворил», католический богослов С. Яки (Stanley L. Jaki, настоящее имя – Санисло Ласло Яки, венг. J?ki Szaniszl? L?szl?; 1924–2009), указывал: «Для того чтобы быть этимологически честным по отношению к bara, не будучи одновременно нечестным с богословской точки зрения, лучше всего было бы рассматривать это слово как средство передачи действия Бога, делающего нечто с величайшей легкостью, как бы одним махом. Эта идиома тем более уместна здесь, что предполагает резкое (рубящее) движение ладонью и рукой. Другими словами, следует перевести первый стих Шестоднева следующим образом: “В начале Бог сделал с величайшей легкостью, как бы одним махом, небо и землю, или всю совокупность вещей”»[408]. Физик А. Клецов, обращая внимание на экзегетическую терминологию христианского апологета Татиана Ассирийского («Речь против эллинов, п. 5»): «ибо материя, в отличие от Бога, не безначальна и, не являясь безначальной, не равна по силе [власти] своей Богу. Она порождена [??????????? (proballetai), “выброшена”], а не произведена никаким существом; но приведена в бытие одним только Создателем всего сущего», – отмечает, что используемый термин ??????????? (proballetai) – «выбросил» (из ничего) – позволяет совершенно отмежеваться от платоновской модели образования Вселенной из предвечной материи[409].

Священное Писание передаёт нам жизнеутверждающие исповеднические слова матери мучеников Маккавеев: «Посмотри на небо и землю, и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из ничего (?? ??? ?????)» (2 Мак. 7:28). Известный православный богослов В. Н. Лосский (1903–1958), анализируя эти слова, отмечал: «Если мы вспомним, что ??? – отрицание радикальное, не оставляющее в отличие от другой отрицательной частицы ?? ни малейшего места сомнению, и что здесь оно употребляется систематически, вопреки правилам грамматики, то оценим всю выразительность этого ???. Бог творил не из чего-то, а из того, чего нет, из “небытия”. Ничего подобного нет в других религиях или метафизических системах»[410].

Кроме «точки творения», «начала» выявляются и другие важные ассоциации, например, упоминание о «безвидности и неустроенности» земли (Быт. 1:2) как бесструктурной первоматерии; первозданном свете (Быт. 1:3) как излучении, предваряющем рождение вещества. Папа римский Пий XII (Pius XII; 1876–1958) утверждал, что теория Большого взрыва подтверждает библейское учение о творении[411]. Многие православные апологеты с середины XX в. до настоящего времени активно привлекают космологические концепции при толковании первой главы книги Бытия[412]. Собственно, в стремлении соотнести данные современной астрофизики со Священным Писанием нет ничего противоестественного: многие святые отцы не боялись привлекать при истолковании повествования о сотворении мира современные им натурфилософские концепции. Так родились знаменитые трактаты, или беседы на Шестоднев, Василия Великого, Григория Нисского, блаженного Августина. С другой стороны, безусловно, недопустима абсолютизация естественнонаучных толкований первой главы книги Бытия, как минимум по причине того, что перед богодухновенным автором стояли иные, гораздо более высокие, цели, чем схематическое изложение какой-либо античной или современной космогонии, а именно богословия и благовестия.

Безусловно, наибольший интеллектуальный соблазн вызывают попытки объяснить с позиций современной космогонии тайну творения мира из ничего (ex nihilo). И учёным, и богословам следует помнить о том, что любая физическая концепция «начального состояния» Вселенной-сингулярность, возбужденный вакуум, суперструны или даже чисто абстрактная математическая идея-модель – не есть в полном смысле «ничто», т. к. данные состояния бытия в той или иной степени характеризуются определёнными параметрами и описуемы человеческим языком. Истинное «ничто», о котором ничего невозможно ни сказать, ни помыслить, – понятие исключительно религиозно-философское. В противном случае «ничто» будет уже чем-то. Поэтому, рассматривая с богословско-апологетической точки зрения нулевой этап бытия Вселенной, как минимум возможно вести речь о первоматерии, упоминаемой в Быт. 1:2. Там, где наука пытается понять или объяснить «ничто», она неизбежно переходит на уровень философии или даже мифологии.

Многих учёных не устраивает положение дел, когда появление из небытия Вселенной оказывается не обусловленным физическими закономерностями. Следует заметить, что этот скепсис необязательно является следствием атеистического мировоззрения – он может быть вызван естественным желанием исследователя оставаться в области компетенции науки даже при решении самых предельных вопросов. Иными словами, вопрос ставится примерно таким образом: следует ли считать бытие нашего мира и реальность природы случайно обусловленными или закономерными?

Так, лауреат Нобелевской премии И. Р. Пригожин (1917–2003), теоретически исследуя начальные условия первозданного хаоса и необратимость «стрелы времени», развивает синергетическую модель, основанную, в частности, на флуктуациях вакуума. Однако случайный характер квантовых возмущений и феномена необратимости времени неизбежно требует обращения к глубинным реально существующим физическим механизмам, концептуально выражающимся через математику. В данной ситуации попытки обращения к ним обречены не прояснять проблему, но постоянно перемещать её на другой, более глубинный, уровень, который, в свою очередь, требует дальнейших объяснений, и т. д. Последнее звено в цепи умозрительных причинно-следственных связей неизбежно оказывается вне физического мира – в области философии и богословия[413]. Таким образом, по слову святителя Василия Великого, рациональное мышление продвигается «в бесконечность, для находимых непрестанно оснований придумывая опять новые»[414].

Широко известный британский физик-теоретик С. Хокинг (Stephen Hawking; род. в 1942 г.) предложил свою оригинальную теорию квантовой гравитации, объясняющую закономерное происхождение космоса. Согласно Хокингу, то, что мы принимаем за «начало», на самом деле является переходом Вселенной от одного состояния к другому. Исходное состояние Вселенной является статичным, неподвижным, а все измерения, включая временное, конечны и неограниченны, подобно поверхности обычной сферы. Британский физик вводит понятие «мнимого времени»: т = ict, где / – комплексная единица со свойством i² = -1, с – скорость света, a t- обычное время. В новой модели мнимое время становится «геометризированным», разница между ним и пространственными измерениями полностью исчезает. Из этой структуры замкнутого мнимого времени в момент Большого взрыва появляется «историческое», известное нам время, онтологически отделившееся от пространства.

Таким образом, С. Хокингу удалось избавиться от противоречивой и необъяснимой «точки сингулярности»: начальные условия существования Вселенной выводятся не из чего-то внешнего по отношению к ней, а фактически из неё самой. Научно-популярное изложение новой модели вошло в широко известную книгу «Краткая история времени», ставшую мировым бестселлером[415].

На первый взгляд может показаться, что концепция С. Хокинга полностью исключает возможность научно-богословского диалога. Однако на самом деле гипотеза британского физика стала не только предметом горячих дискуссий о математически-абстрактных построениях в космологии, но и дала начало сразу нескольким апологетическим интерпретациям.

Одну из них предложил епископ Сан-Францисский и Западно-Американский Василий (Родзянко; 1915–1999) в своём труде «Теория распада вселенной и вера отцов»[416]. Епископ Василий считал, что описываемый наукой Большой взрыв – не видимая сторона акта божественного творения, а следствие грехопадения наших прародителей в раю, после которого, по образному выражению еп. Василия, мир стал «разлетаться на мелкие осколки», как «разбившийся сосуд». Именно этот момент и фиксирует космология, называя его Большим взрывом. Только благодаря Промыслу Божию «разлетающийся» после грехопадения мир не исчез окончательно: «раскол бытия» был остановлен, и начался, как пишет еп. Василий, «обратный разрушению процесс, устанавливающий Божественную эволюцию, развитие в добре, в жизни, развитие в жизнь вечную»[417]. Соответственно, по мысли еп. Василия, первозданный мир и первозданное время соотносимы со статичной Вселенной С. Хокинга и мнимым временем. Грехопадение первых людей разрушает гармоничный мир, описанный в Шестодневе, материя и пространство-время становятся совершенно иными – тленными, протяжёнными, дробно-дискретными и текучими. Облачение в «кожаные одежды» (Быт. 3:21) как символ смертного распада относится не только к Адаму и Еве, но и ко всему Космосу как продолжению телесности человека (Быт. 3:17–19). Деградация окружающего материального мира начинается с момента вкушения от древа познания добра и зла (Быт. 3:1–6) и фиксируется в истории как Большой взрыв. В промежуток «райского времени» – от момента грехопадения до изгнания из рая (Быт. 3:7-24) – повреждённая прародительским грехом Вселенная (Рим. 8:20, 22) «переоформляется», проходя все стадии эволюции в тленном пространстве-времени за миллиарды обычных лет, пока наконец на Земле не появляются в опытно известном нам смертном состоянии и сами виновники катастрофы – изгнанные из рая праотец Адам и праматерь Ева. Таким образом, первозданный мир библейского Шестоднева соотносится с описываемой космологами историей Вселенной от Большого взрыва до настоящего состояния как первообраз со своим отражением, грубо искажённом в кривом зеркале, причём изучению методами естествознания доступно лишь это вторичное, повреждённое, состояние бытия.

Следует отметить, что взгляд на Вселенную как на проекцию, искажённую грехопадением человека, принципиально недоступного для научного познания первозданного нетленного мира (или «метаистории») в знакомом нам, тленном, пространстве-времени традиционен для богословской мысли XIX–XX вв.[418]

«Бог – и в этом вся тайна “кожаных риз” (Быт. 3:21) – вносит во избежание полного распада под действием зла некий порядок в самую гущу беспорядка. Его благая воля устрояет и охраняет Вселенную. Его наказание воспитывает: для человека лучше смерть, то есть отлучение от древа жизни, чем закрепление в вечности его чудовищного положения. Сама его смертность пробудит в нём раскаяние, то есть возможность новой любви. Но сохраняемая таким образом Вселенная всё же не является истинным миром: порядок, в котором есть место для смерти, остаётся порядком катастрофическим; “земля проклята за человека”, и сама красота космоса становится двусмысленной», – писал В. Н. Лосский [419].

Осмысление материи-пространства-времени в контексте учения о последствиях грехопадения для человека и материального мира в целом в настоящее время продолжается во многих естественно-апологетических и богословско-философских публикациях[420].

Между тем концепция самого епископа Василия (Родзянко) оказывается весьма противоречивой по целому ряду причин. Во-первых, в работе «Теория распада вселенной и вера отцов» говорится о духовно-материальном предсуществовании до точки «альфа» – момента начала этого мира в Большом взрыве – всех людей в «едином, коллективном Адаме». Более того, по учению владыки Василия, Божия Матерь, предсуществуя в раю, не преступила заповедь, но оказалась подверженной первородному греху и покинула небесный рай добровольно, для того чтобы совершилось воплощение Мессии и спасение людей(!). Даже если не принимать во внимание этот откровенно неправославный аспект учения владыки Василия, в целом данная концепция оказывается больше спекулятивно-философской, чем богословской. Несмотря на попытки автора отмежеваться от осужденного церковью учения Оригена о предсуществовании душ, близость их построений очевидна[421]. Во-вторых, недопустимо и прямое отождествление физико-математической модели мнимого времени С. Хокинга и райского мирового бытия. В лучшем случае модель Хокинга могла бы рассматриваться лишь как умозрительная аналогия, но никак не прямое описание первозданного мира и рая. Противоречивость работы еп. Василия (Родзянко) во многом стала следствием вольного обращения со святоотеческими высказываниями без учета контекста, нечеткости богословских формулировок и положений.

Совершенно иную интерпретацию концепции мнимого времени можно встретить в работе астрофизика и богослова Алексея Нестеру-ка в его фундаментальной работе «Логос и космос: богословие, наука и православное предание»[422]. А. Нестерук исходит из православного учения о творении из ничего в первую очередь из слов Никео-Царе-градского Символа веры о Боге – Творце всего «видимого и невидимого». Как известно, под «невидимым» Церковь подразумевает мир ангельский, или «тварную вечность», мир умопостигаемых форм[423]. Иными словами, область умопостигаемого – это духовный уровень тварного бытия, включающий в себя и умственные образы чувственной реальности, тварную логику мироздания, открытую для постижения человеческим умом и укоренённую в нетварных божественных логосах. Эта сущностная (онтологическая) разница между физической Вселенной и Вселенной умопостигаемой, объединенных в акте человеческого познания, и выявляется в космологической концепции мнимого времени. А. Нестерук указывает на сходство модели С. Хокинга и одной геометрической аналогии, предложенной преподобным Иоанном Дамаскиным: наше историческое, эмпирическое, время укоренено в тварной вечности, подобно тому как все точки окружности проецируются на центр круга, как бы одновременно существуя в нём. Творя мир из ничего, Бог устанавливает различие между двумя уровнями бытия: 1) умопостигаемой Вселенной (квантовой Вселенной с компактной топологией[424] четырехмерной сферы и мнимым временем) – в области умопостигаемого творения и 2) наблюдаемой нами, видимой Вселенной – в области чувственного творения. Оба взаимосвязанных уровня бытия указывают на наличие общего трансцендентного источника – Божественного разума, или логоса творения

Таким образом, развитие космологических концепций начала Вселенной неизбежно порождает целый ряд «предельных вопросов», возникающих в сфере науки, но решаемых в области богословия.

«Навязывая нам вывод о том, что Вселенная имела определённое начало, Большой взрыв прямо-таки вопиет о сверхъестественном объяснении. Непонятно, как природа могла бы сама себя создать. Для этого необходима сила, находящаяся вне времени и пространства», – замечает Ф.Коллинз [425].

Однако самым главным с точки зрения православного христианства является апологетическое утверждение идеи творения мира всемогущим Творцом «из несущих» в контексте понимания Шестоднева как провозглашения Благой вести, неразрывно связанной со Новозаветным учением о Господе Иисусе Христе как Творце и Спасителе мира (Ин. 1:1–2; Кол. 1:16–17; Евр. 1:3; Откр. 21:1). [426]