Творчество в аскетике

Указанные выше богословские основания сообщают творческий характер практическим сторонам духовной жизни. Как образно указывает отец Софроний, для духовной жизни следует стать «поэтом», поскольку «без творческого вдохновения трудно провести даже единый день как подобает христианину»[378]. Христианскую жизнь как творчество характеризует также митрополит Антоний (Блум): «События нашей жизни, если мы их примем, как дар Божий, предоставят нам в каждый миг возможность творческого делания: быть христианином»[379].

В частности, христианин призван, по мысли архимандрита Софрония, к поиску и хранению внутреннего смысла аскетических действий, т. е. Богообщения. Так, творческое прохождение поста заключается в том, что верующий человек преодолевает трудности, помня о цели воздержания, например об обновляющей всего человека встрече Воскресения Христова в завершении Великого поста. Творческое отношение к послушанию, т. е. к отказу от эгоистического исполнения собственной воли, состоит в стремлении освободить своё сознание для творческого молитвенного общения с Богом. В целом установка архимандрита Софрония вполне созвучна совету преподобного Серафима Саровского, данного помещику Мотовилову в беседе о цели христианской жизни. По слову преподобного Серафима, «…дело наше христианское состоит не в увеличении счёта добрых дел, служащих… только средствами, но в извлечении из них большей выгоды, то есть вящем приобретении обильнейших даров Духа Святого»[380]. Другими словами, поиск и хранение цели доброделания – благодатного Богообщения – является творческой задачей христианина.

Высшим проявлением человеческого творчества, как указывает архимандрит Софроний, является молитва. Обращение к Богу, Творцу в абсолютном смысле этого слова служит для человека источником творческого вдохновения. Так, выход из любых сложных, даже кажущихся безвыходными, ситуаций, может быть найден в молитве, поскольку молитвою, по слову отца Софрония, «всё исцеляется, всё исправляется, всё очищается, всё обновляется»[381]. В то же время молитва может и «удерживать» человека от совершения поступков, неугодных Богу. Так, преподобный Силуан Афонский советовал мирянам молиться перед всяким делом и воздерживаться от тех, молитва перед которыми идёт со «смущением»[382]. Отношение архимандрита Софрония к молитве как основной установке в решении творческих задач созвучно со святоотеческим учением о теоцентричности человека[383]. Согласно этому пониманию, подлинное раскрытие человеческих способностей возможно только при восстановлении единства с Богом. Таким образом, в молитве христианин согласовывает свою жизнь, свои поступки с волей Творца, что способствует более полному раскрытию творческих способностей. По мысли отца Софрония, «прикосновение к нам творческой энергии Бога нас новотворит»[384].

Являясь источником вдохновения, молитва в то же время требует от христианина напряженного труда[385], превосходящего человеческие возможности: трудности в молитве, по мысли отца Софрония, связаны с тем, что она по своей природе превосходит естественные силы человека, как телесные, так и душевные, а также с сопротивлением, которое встречает молящийся со стороны социальной среды и демонической силы[386].

Характеристика молитвы как источника вдохновения и в то же время как дела, превосходящего человеческие силы, свидетельствует о синергийном характере молитвенного творчества. «Молитва есть энергия особого порядка: она есть слияние двух действий: нашего – тварного, и Божьего – нетварного», – пишет архимандрит Софроний[387].

Одним из аспектов творчества в молитве является создание самих молитв – гимнографическое творчество. Дорожа литургическим богатством Церкви, отец Софроний отмечал, что «в наше время нужно писать новые молитвы, так как “Требник” уже не покрывает всех нужд нашей эпохи»[388]. Более того, он варьировал и краткие традиционные тексты аскетических молитв. Как отмечает схиигумен Серафим (Барадель), отец Софроний «любил сравнивать молитвенную жизнь с водой: то тихо, бесшумно текущей, то внезапно бушующей, то опять зеркально спокойной и отражающей небесный свет»[389]. Эти образы выражают «неформализуемость» молитвы. В молитве человек открывает себя перед Богом, становится доступным для нового исключительного опыта общения с Ним. При этом гимнографическое творчество отца Софрония всегда раскрывалось в рамках Предания Православной Церкви.