Человек творящий

В творчестве современного человека всё сильнее развиваются тенденции, которые прямо угрожают его человечности.

Одну из них можно было бы назвать машинизация сознания. Это, конечно, не новая идея. Ещё Декарт в XVII веке утверждал, что животные – это только машины, а Ламетрй в следующем столетии написал даже работу «Человек – машина». Но в те времена это были только предпосылки к тому явлению, которое мы наблюдаем сейчас. Теперь уже прямо обсуждается вопрос об органическом соединении человека, его сознания с той техникой, которую создаёт он сам.

В настоящее время идёт процесс уродования человека, всё большего его подчинения тому научно-техническому идолу, на бурный рост которого он в последнюю эпоху отдаёт, кажется, все силы. Впечатление такое, что очень скоро этот идол вообще заменит человека и выбросит его как ненужный элемент. Поскольку компьютер по своей мощности, скорости «мышления» и объёму информации, конечно же, превосходит человеческие способности, человек всё больше замещается машиной. Но главное, что само сознание человека всё более машинизируется. Это одна из проблем, напрямую связанная с характером творчества человека, о которой действительно стоит подумать и философам, и учёным, и, конечно, богословам.

Другая проблема – это свобода творчества. С одной стороны, кажется, демократические государства рекламируют его полную свободу. Но с другой – мы находимся сейчас в такой атмосфере, когда наше сознание откровенно порабощается каким-то клипом, неким устойчивым трафаретом. Человек начинает мыслить в колее трудновыразимого, но единого сознания. И это его направление вызывает очень большие вопросы.

Прежде всего обращает на себя внимание характер творчества. Оно всё больше «освобождается» от совести, стыда, традиционной нравственности, особенно в гуманитарной сфере. Современное творчество оказалось как бы вне этих категорий. Откровенно стираются границы между добром и злом – всё позволено. Вот, кстати, одна из разгадок райского древа познания добра и зла, плоды которого Бог запретил вкушать человеку. Можно, например, взять и оскорбить кого угодно: Иисуса Христа, Мухаммеда, как это делает журнал «Шарли Эбдо», плюнув в лицо миллиардам людей, – и это, оказывается, тоже свобода творчества, которую защищают с пеной у рта.

Как видим, сама свобода может пониматься очень по-разному.

С христианской точки зрения определяющим началом правильной человеческой деятельности является духовная свобода. Она означает власть человека над своим эгоизмом, своими страстями, греховными чувствами, желаниями – над самим собой. Такая свобода приобретается только при правильной духовной жизни[247]. Но что это за жизнь – вопрос, требующий, конечно, отдельного рассмотрения.

Напротив, человека, живущего греховно, апостол Павел называет рабом (Рим. 6:6, 17), поскольку он не имеет силы следовать тому, о чём ему говорят и разум, и совесть и о чём он хорошо знает, как о несомненно благом. Это состояние духовного рабства как антитезу истинной свободе апостол Павел описывает в следующих ярких словах: «Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю… в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного» (Рим. 7:15, 19, 23).

Протоиерей Сергий Булгаков писал: «Свобода [человека] относительна… Она стоит и падает, преодолевается и превосходится на путях тварной жизни к её обожению. Свобода не есть самостоятельная мощь в себе, и она есть немощь в своём противоположении Божеству»[248]. Духовную свободу человек может, следовательно, и полностью потерять, подчиняясь своим страстям, ибо страсти убивают первичное начало человечности – любовь, без которой свобода извращается и превращается в эгоистический произвол.

Яркой иллюстрацией такой «свободы» является усиленно пропагандируемая особенно на Западе т. н. свобода без границ, которая, не считаясь ни с какими исконными моральными принципами, в деятельности человека неминуемо приводит к духовному разрушению личности, общественных устоев жизни и, безусловно, искаженному пониманию цели и смысла творчества. Ибо само по себе это громко звучащее слово «творчество» ещё ни о чем положительном не говорит: можно творить доброе и прекрасное, а можно и преступное, и безобразное; можно изобретать средства исцеления и спасения жизни, можно, напротив, – средства уничтожения.

Поэтому, говоря о творчестве, в первую очередь необходимо говорить о человеке творящем. Ведь каков будет источник, таков будет и плод его деятельности. В Евангелии это выражено ясно: «Всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые» (Мф.7:17, 18).

Именно проблема самого человека основная, центральная, когда касаемся творчества. В какой степени он способен творить без вреда для себя и других? Для этого, естественно, он должен знать духовные законы жизни и следовать им. Эти законы существуют также объективно, как и в материальном мире, и в любой форме жизни, и поэтому их необходимо соблюдать во избежание нежелательных последствий. В духовной жизни клятва Гиппократа «Не навреди!» ещё более важна, чем в медицине. Ибо нарушение законов духовных калечит и самого человека, и, соответственно, всё его творчество.

Отсюда особенно остро возникает проблема духовного воспитания личности. Она главная и требует самого обстоятельного рассмотрения основ духовной жизни человека с учетом специфики научной, философской и богословской деятельности. Без этого фундамента говорить о творчестве всё равно что идти по морю на корабле без руля и без ветрил.