Креатизмы креативности и их отличительные особенности

Креатизм первый

Всякий, кто хоть раз в жизни что-нибудь создал или наблюдал за тем, как создают (творят) другие, наконец, просто был знаком с результатами чьего-либо творчества, не может, если, конечно, он ответственный наблюдатель, не заметить одну особенность, если не сказать, странность: те, кто что-то создал (сотворил), например написал стихотворение, сочинил роман, доказал теорему, построил модель самолёта и т. д., никогда не думали и не сознавали, что они творят. Из контекста статьи это может показаться нелепым, но не будем торопиться.

В самом деле: чем занимался поэт? Сочинял стихотворение (стихослогал). Правильно. Чем занимался романист? Сочинял роман. Тоже правильно. Чем занимался математик? Доказывал теорему. Опять правильно. Чем занимался авиаконструктор? Изобретал модель самолёта. Снова правильно. Так в чём же странность? Странность в том, что, каждый раз отвечая на заданный вопрос относительно формы деятельности, мы ни разу не употребили слово «творчество». Это так. Но ведь все они творили?! Это тоже так. В чём же дело? Дело, по-моему, в том, что каждый из названных деятелей занимался собственным конкретным делом: стихослогал, сочинял, доказывал, моделировал. В этом случае возникает новый вопрос: как эти формы деятельности относятся к творчеству? Ответ очевиден: как частное – к общему. Значит, каждый из них занимался своим конкретным (частным) делом. Но ведь и правда, мы же не говорим, что поэт «сотворил стихотворение», что романист «сотворил роман», что математик «сотворил теорему» и что авиаконструктор «сотворил самолёт». Такие ответы резали бы ухо, или, другими словами, мы бы чувствовали, что в них содержится какая-то фальшь.

Спросим себя опять: так в чём же дело? Дело, по-моему, в том, что люди, действительно что-то творящие, занимаются не общими проблемами творчества или анализом понятия «творчество», а конкретными делами в конкретных областях. Но если дело обстоит именно так, то тогда возникает первая нелепость – креатизм, пожалуй, самый распространённый из всех: общими проблемами творчества[197] по преимуществу занимаются те, кто ни в одной конкретной области никогда ничего не создал, или, попросту говоря, те, кто в отношении конкретных областей являются дилетантами[198]. Эта нелепость очень напоминает ту, о которой говорил Рудольф Карнап в связи с занятием философами-метафизиками общими проблемами «существования объектов» [15, с. 69–89].

Из этого положения дел неминуемо следует вопрос: как могут рассуждать о творчестве (анализировать творчество) те, кто ничего в течение своей жизни не создал (не сотворил)? Это как если бы плаванию в воде учил тот, кто сам ни разу не входил бы в воду. Креатизм, одним словом.

Креатизм второй

Та нелепость, о которой пойдёт речь сейчас, может быть, не такая тяжкая, как предыдущая, но уж совершенно точно гораздо более распространённая. Дело в том, что креативные активисты, креативные инноваторы или даже просто специалисты по общим проблемам творчества редко утруждают себя проверкой своих высказываний (совокупности высказываний, например, в виде научной статьи) на их логическую состоятельность. И, между прочим, зря. Именно о нелепости, рождённой непониманием или даже сознательным (неосознанным) небрежением требованиями логики, пойдёт речь в данном разделе.

Должен заметить, что истоки этой нелепости, по моему мнению, уходят в далёкое прошлое, в те времена, когда люди придавали магическое значение словам или набору звуков (знаков). Например, любой преподаватель может проверить живучесть этой разновидности магизма и сегодня, проведя простой педагогический эксперимент. Например, пусть он напишет на доске слово «соль», а затем спросит студентов: есть ли что-нибудь солёное в слове «соль»? Абсолютное большинство студентов в абсолютном большинстве случаев на заданный вопрос даёт отрицательный ответ: ничего солёного в слове «соль» нет. Хорошо. Тогда пусть преподаватель задаст следующий вопрос: можем ли мы теперь утверждать, что ни в одном слове не содержится ничего из того, что оно обозначает? Как правило, студенты на этот вопрос дают положительный ответ: да, ничего не содержится. После получения этого ответа, пусть преподаватель напишет на доске слово «Бог» или «Аллах» (в зависимости от аудитории) и снова повторит свой первый вопрос: есть ли в этих словах что-то из того, что они обозначают. Как правило, аудитория смущённо замолкает. Этот показательный пример замечательно предваряет пояснение второго креатизма.

Теперь перейдём от педагогики к элементарной логике, которая даст нам возможность произвести более тонкий и точный анализ причин появления второго креатизма.

В начале XX в. два немецких логика и математика – Леонард Нельсон и Курт Греллинг – сформулировали гетерологический парадокс[199]. Сам парадокс в настоящей работе нас интересовать не будет, но его предпосылки нам понадобятся.

Л. Нельсон и К. Греллинг предложили рассмотреть имена свойств и признаков, которые в грамматике естественного языка называются прилагательными. Затем они предложили разделить все прилагательные на два типа: автологические и гетерологические.

1) Автологические прилагательные – это те, которые сами обладают тем признаком, который они обозначают. Например, прилагательное «русский» в русском языке обозначает признак «быть русским», который может быть присущ тому или иному предмету: русский самовар, русский простор и т. д. Однако и само прилагательное «русский» тоже является русским, то есть ему самому присущ тот самый признак, который оно обозначает. Следовательно, прилагательное «русский» в русском языке является автологическим. Напротив, прилагательное «английский» в русском языке не является автологическим, так как само не является английским, то есть словом английского языка. В английском языке мы обнаруживаем зеркально обратную картину: прилагательное “English” будет автологическим, а прилагательное “Russian” – неавтологическим. В качестве других примеров автологических прилагательных можно привести такие: прилагательное «пятисложный» само является пятисложным, прилагательное “short” («короткий») в английском языке само является коротким и некоторые другие.

2) Гетерологические прилагательные – это те прилагательные, которые сами не обладают тем признаком, который они обозначают. Например, прилагательное «солёный» из вышеприведённого примера само не обладает признаком «быть солёным». Прилагательное «зелёный» само не является зелёным и т. д.

Понятно, что абсолютное большинство прилагательных в естественных языках не являются автологическими, то есть являются гетерологическими.

Для чего нам понадобился экскурс в историю предпосылок гетерологического парадокса? Он понадобился для того, чтобы, соединив уже имеющееся знание о свойствах прилагательных со знанием о предрасположенности обыденного мышления к лингвистическому магизму, выявить истоки второго креатизма.

Мне неоднократно приходилось сталкиваться со странной ситуацией: беру в руки статью с каким-нибудь полужурналистским названием вроде «Рациональность и её трансформация в современном мире», в которой совершенно отсутствует первейшее требование действительной рациональности: логически строгий переход (вывод) от истинных посылок к истинным следствиям. Но зато в статье, допустим, раз 45 упоминается термин «рациональность». Так, о чём эта статья? – недоумённо спрашивал я себя: о «рациональности» как строгой логической процедуре обоснования? Нет! Тогда о чём же?

Ответ лежит на поверхности: автор названой статьи наивно и неосознанно полагает, что: 1) слово «рациональность» обладает магическим значением; 2) что слово «рациональный» является автологическим. Другими словами, автор наивно полагает, что, употребив слово «рациональность» 45 раз, он написал статью о рациональности. Но это глубочайшее заблуждение. Причина проста: термины «рациональность» и «рациональный» являются – к огорчению этого автора – гетерологическими, то есть сами эти термины ничего рационального в указанном мною выше смысле (как логически строгого перехода от истинных посылок к истинному следствию) не содержат.

Внимательный читатель, наверное, уже догадался, к чему я клоню. Ведь точно так же и в нашем случае: термин «креативный» является гетерологическим, то есть ничего креативного (в переносном смысле – «творческого») по существу он в себе не содержит. Произнеся или написав слово «креативный», креативный активист ровным счётом ничего не прибавил к тому, что произнесено или написано даже в его, креативного активиста, смысле: ведь от произнесения (написания) слова «креативный» не возникает нечто из «ничего». Другими словами, многократное, как и в случае с термином «рациональность», повторение термина «креативный» ни к какой «креативности» – появлению «чего-то» из «ничего» – не приводит и поэтому является проявлением обыкновенного лингвистического магизма.

Несколько лаконичнее: многократное (любое по количеству) употребление слова «креативный» в объяснении природы творчества – несомненный креатизм.

То же самое относится и к употреблению слова «творческий», которое также является гетерологическим.

Креатизм третий

Мне уже доводилось разоблачать предрассудок коллективной креативности [17], представители которой наивно полагали и полагают, что заблуждаться может один человек, но 101 или 1001 человек, собравшись вместе, своей будто бы креативностью (они часто употребляют другой термин – эмерджентностью) превосходят ограниченные способности одного человека и, следовательно, способность одновременного заблуждения такому большому коллективу присуща быть не может. Мною было показано, что креативность коллектива в обосновании общезначимости коллективно выработанных утверждений содержит порочный круг, и, следовательно, такие утверждения не могут иметь универсального статуса.

Как бы это ни показалось странным, но именно Э. Гуссерль выступил провозвестником новой программы обоснования знания, которая в значительной степени определила облик философии XX столетия. Именно Э. Гуссерль сделал ставку на коллективную креативность со всеми вытекающими отсюда следствиями, которые были додуманы и доработаны его последователями (К. Апелем, Ю. Хабермасом и др.):

1) Коллектив заменяет индивида.

2) Диалог заменяет монолог.

3) Активизм заменяет теорию.

4) Общезначимость заменяет истину.

Коллективная креативность сегодня пронизала собою всё, даже аналитическую философию. Яркий тому пример – конструктивный эмпиризм современного американского философа Баса ван Фраассена [18, 19], который также вводит в свою модель научное сообщество, которое принимает решение о том, является ли данная гипотеза адекватной или нет.

Однако после полученного мною результата – обоснование общезначимости коллективно принятых утверждении содержит логическую ошибку (сталкивается с порочным кругом в обосновании общезначимости) [17, с. 132–137] – говорить об интерсубъективном (коллективном) обосновании знания как демонстративной процедуре невозможно. Следовательно, коллективная креативность есть, по сути, коллективный магизм, а люди, совершающие коллективно-креативные манипуляции со словами или знаками – коллективные дискурсы, дискуссии, круглые столы и пр. и пр., напоминают мне людей, пришедших в наш мир из глубокой древности, которые аналогичными манипуляциями пытались вызвать появление дождя во время засухи или умилостивить богов перед лицом суровых испытаний.

Совершенно очевидно, что креативный коллективизм есть креатизм, который закамуфлирован под благообразные покрывала диалога и который не менее, если не более, опасен, чем креатизм второй. Если второй креатизм большей частью неосознаваем, то креатизм третий просто покоится на безотчётной вере в креативность коллектива. А с верой, как известно, рационально спорить бесполезно.

Креативный коллективизм опирается в своих глубинных основах на архаическую общину единоверцев, её ценности и имеет в своём фундаменте исторический опыт активизма (практики), то есть действия, который радикально отличается от европейского исторического опыта теории, то есть наблюдения. Думаю, в значительной мере благодаря этому ценности креативного коллективизма в рамках теоретического опыта оказываются креатизмами.

Опираться на необосновывающую процедуру в своих претензиях на универсальность – значит профанировать те утверждения, которые не получили обоснования, но тем не менее сохраняют в себе эту универсалистскую претензию. Здесь креативный активист выступает уже как профанатор.

В самом деле утверждать, что некоторое высказывание о реальности обосновано только потому, что с этим согласно большинство обсуждающих это высказывание членов коллектива (в пределе – весь коллектив) – это тягчайший креатизм.