313
313
Примечание к №280
Выше … Достоевский был только в том, что его злорадство было выражено лексически, таилось в самой структуре речи
Одно время русское масонство озаботилось заманиванием Федора Михайловича на спиритические сеансы, на что тот ответил заметкой в «Дневнике» за январь 1876 г.: «Спиритизм. Нечто о чертях. Чрезвычайная хитрость чертей, если только это черти».
И там намёками, намёками-с доводил:
«Вся беда моя в том, что я и сам никак не могу поверить в чертей, так что даже и жаль … Дело в том, что я защищаю чертей: на этот раз на них нападают безвинно и считают их дураками. Не беспокойтесь, они свое дело знают … черти … важной политической ошибки не сделают. Политики они глубокие и идут к цели самым тонким и здравым путем (опять-таки, если в самом деле тут черти!) … черти превосходно знают всемирную историю и особенно помнят про все, что на раздоре было основано … Перед нами ревизионная над спиритизмом комиссия во всеоружии науки. Ожидание в публике, и что же: черти и не думают сопротивляться, напротив, как раз постыднейшим образом пасуют: сеансы не удаются, обман и фокусы явно выходят наружу. Раздаётся злобный хохот со всех сторон; комиссия удаляется с презрительными взглядами, адепты спиритизма погружаются в стыд, чувство мести закрадывается в сердца обеих сторон. И вот, кажется бы, погибать чертям, так вот нет же. Чуть отвернуться ученые и строгие люди, они мигом и покажут опять какую-нибудь штучку посверхъестественнее своим прежним адептам, и вот те опять уверены пуще прежнего. Опять соблазн, опять раздор! … Ну, а что, если черти, приготовив поле и уже достаточно посадив раздор, вдруг захотят безмерно расширить действие и перейдут уже к настоящему, к серьёзному? Это народ насмешливый и неожиданный, и от них станется. Ну что, например, если они вдруг прорвутся в народ, ну хоть вместе с грамотностью? А народ наш так незащищён … Он может поверить новым явлениям со страстью (верит же он Иванам Филипповичам (известный юродивый ХIХ в. – О.)) и тогда – какая остановка в духовном развитии его, какая порча и как надолго! Какое идольское поклонение материализму и какой раздор, раздор: в сто, в тысячу раз больше прежнего, а того-то и надо чертям… Ими, конечно, управляет какой-нибудь огромный нечистый дух, страшной силы и поумнее Мефистофеля, прославившего Гете, по уверению Якова Петровича Полонского».
В общем, тут Достоевский глумится просто так, в пространство, сам не зная о чём. «На всякий случай.» Но привычная стилизация со временем сложилась-то в нечто совсем иное, гораздо более определенное, мерзкое и прозорливое. В прозревание подноготной. А так ведь – «шуточки».