791

Примечание к №771

Моё мышление очень авторитарно, и я всегда ищу для любого своего мнения зацепку авторитета.

Флоренский в предисловии к своему главному труду писал:

«Я невольно вспоминаю, как постепенно менялся в моём сознании общий дух работы. Сперва было предположено не делать ни одной ссылки, а говорить только своими словами. Но скоро пришлось вступить в борьбу с самим собою и дать место коротеньким выдержкам. Далее, они стали расти, ширясь до целых отрывков. И, наконец, мне начало казаться, что необходимо отбросить всё СВОЁ и печатать одни только церковные творения».

«Русская история». Особенно если учесть, что одновременно отец Павел на страницах того же «Столпа» восклицает:

«Я ПОПРОБУЮ на свой страх, на авось выстроить что-нибудь, руководствуясь НЕ философским скепсисом, а своим ЧУВСТВОМ, и покуда погожу испепеливать его пирронической лавою. Про себя-то я имею тайную надежду – НАДЕЖДУ НА ЧУДО: авось поток лавы отступит перед моим ростком, и растение окажется купиною неопалимою».

Т. е. «Столп и утверждение истины» на авось. А Бог его знает, может быть, и получится. И тут же занудливые рыдания, уверения в своей скромности и смирности. Мы что, мы ничего, мы люди маленькие:

«Если тут, в работе моей, есть какие-нибудь „мои“ взгляды, то – лишь от недомыслия моего, незнания или непонимания».

Розанов писал: «Осложнить вдохновение хитростью – вот Византия. Такова она от перепутанностей дворцовой жизни до канонов и заставок на рукописях».

Флоренский вдвойне византиец. (804) Во-первых, потому что был русским, а во-вторых, потому что в его жилах текла армянская кровь, а Армения это осколок Византийской империи (даже ряд византийских императоров – армяне).