5. Язык — форма существования знания-Знак и значение

Знание — идеально как отражение материальной действительности, которое необходимо отличать от последней. Но знание не существует вне отражаемого им мира, оно необходимо принимает специфическую материальную форму выражения. Человек как предметное существо действует предметным образом; его знания существуют также в предметной форме. Оперировать знанием можно лишь постольку, поскольку оно принимает форму языка, выражается системой чувственно воспринимаемых предметов — знаков. Иначе, как через язык, человек не может передать другому идею вещи, ее образ.

Эту связь знания с его бытием в форме языка отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс: «На «духе» с самого начала лежит проклятие — быть «отягощенным» материей, которая выступает здесь в виде движущихся слоев воздуха, звуков — словом, в виде языка. Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание...»

На поверхности знание выступает в виде системы знаков, указывающих на предметы, события, действия и т. п. То, на что указывает знак, составляет его значение. Знак и значение неразделимы: нет знака без значения и наоборот.

Различают знаки языковые и неязыковые, к последним относятся знаки-сигналы, знаки-признаки и т. п. Знание существует в языковых знаках, которые в качестве своего значения имеют познавательный об2раз тех или иных явлений, процессов объективной реальности ⁵¹.

Между чувственно воспринимаемым предметом, выполняю -щим роль знака, и его значением нет внутренне необходимой связи. Одно и то же значение можно связывать с разными предметами, выполняющими роль знака. При этом в качестве знаков могут выступать искусственные образования — символы (условные обозначения).

Развитие познания привело к возникновению разветвленной системы искусственных, символических языков (таков, например, язык символов в математике, химии и т. д.). Эти языки тесно связаны с естественными, но представляют собой относительно самостоятельные системы знаков. Наука все чаще и эффективнее использует символику как средство выражения результатов познания.

Широкое применение символики в современном познании используется некоторыми философскими течениями для защиты идеалистических представлений. То обстоятельство, что знание существует в виде системы знаков, а этими знаками в современной науке все в большей мере выступают искусственные образования (символы), истолковывается идеалистами как подтверждение их концепции, согласно которой знание является символом, а не отражением действительности. Так, представители неопозитивизма утверждают, что переход науки от естественного к искусственному языку означает потерю знанием своей объективности. «Современная физика, — пишет Ф. Франк, — ничего не говорит нам о «материи» или «духе», но очень много говорит о семантике. Мы убеждаемся, что язык, на котором «человек с улицы» описывает свой повседневный опыт, не подходит для формулирования общих законов физики» ⁵².

Да, конечно, физика имеет свой язык, не похожий на любой национальный естественный язык, но она создает его не для того, чтобы удалиться от изучаемых ею процессов, а с целью более глубокого и полного их постижения.

Хотя знание по форме своего выражения все более становится символическим и научная теория нередко выступает сейчас в виде системы знаков, но в своем значении эти символы, уравнения точнее и глубже отражают объективную реальность. Не сами символы являются результатом познания, а то их идеальное значение, которое своим содержанием имеет вещи, процессы, свойства, закономерности, изучаемые данной наукой. Не символы формулы А. Эйнштейна Е = тс² являются знанием, а значение знаков, составляющих эту формулу, и отношение между ними выражают одну из физических закономерностей — связь энергии и массы, т. е. дают реальное знание.

Правда, выявить значение, т. е. класс предметов, к которым относятся отдельные символы и теория в целом, не всегда легко. Прошло то время, когда всякое знание, по существу, было наглядным, за любым понятием усматривался определенный чувственный образ, предмет. Поэтому не случайно сейчас во весь рост встала проблема интерпретации, истолкования теорий, выраженных символическим языком, в большей или меньшей степени формализованным.

Сам термин «истолкование», или «интерпретация», приобрел иной, по сравнению с традиционным, смысл. Под ним разумеют сейчас не только научное объяснение, включающее поиски причин, законов явлений (от этой задачи никогда не освобождалась наука, она и сейчас является важнейшим элементом научного исследования), но и некоторую логическую операцию, посредством которой определяется познавательное значение абстрактных, символических систем в различных областях знаний, устанавливается возможное эмпирическое содержание и сфера применения как отдельных терминов (символов) и высказываний (выражений) теории, так и самой теории в целом.

Логическая мысль XX в. много занимается вопросами, связанными с интерпретацией абстрактных теоретических систем. На первый взгляд задача кажется простой: имеется некоторая научная теория со своим языком; чтобы понять ее, необходимо свести ее язык к другому языку — более универсальному и формализованному, например к тому, который дает современная формальная логика. Вообще такое сопоставление двух языков весьма плодотворно, оно позволяет проверить научную теорию критериями строгого языка, установить ее непротиворечивость, точность употребляемых терминов и т. п. Однако этим путем нельзя выявить предметную область теории, т. е. ее познавательное значение и объективное содержание.

Существует другой способ интерпретации научной теории: сравнение ее языка с языком наблюдения, эксперимента, отыс-канне не только абстрактных объектов, стоящих за терминами и выражениями теории, но и эмпирических, чувственно-наглядных объектов. Эта операция, называемая эмпирической интерпретацией, дает возможность связать абстрактную теоретическую систему с явлениями объективной реальности, однако и она не решает главной задачи — выявления всего познавательного значения теоретической системы. Ведь одна и та же теория может быть интерпретирована на материале различных экспериментов, которые даже в своей совокупности не могут заменить содержащегося в ней знания о законах явлений.

Некоторые направления современной буржуазной философии, в частности логический позитивизм, исходят из того, что знание складывается как бы из двух моментов: правил оперирования знаками языка и совокупности чувственных восприятий. Поэтому, согласно концепции неопозитивистов, научную теорию можно интерпретировать только языковыми средствами формальной логики или путем сведения к языку наблюдения, эксперимента, который ближе к естественному языку, а следовательно, к чувственным образам. Несостоятельность неопозитивистских концепций состоит в том, что они, анализируя язык науки, игнорируют содержание знания, между тем как уже Кант убедительно показал, что содержание знания независимо от той формы, которую придает ему процесс познания. Следовательно, чтобы понять теорию, выявить ее познавательное значение, осмыслить содержащееся в ней знание об объективной действительности, необходимо, не ограничиваясь интерпретацией языком формальной логики и эмпирического наблюдения, включить ее в общий процесс развития познания, а вместе с тем и человеческой цивилизации вообще.

Таким путем можно понять, что дает теория для интеллектуального развития, для духовного овладения явлениями и процессами объективной реальности, куда ведет человеческую мысль и действие. В этом обнаружении познавательного значения теории огромная роль принадлежит категориям философии.

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что знание является необходимым для практической деятельности духовным освоением действительности, в процессе которого создаются понятия, теории. Это освоение творчески целесообразно, активно отражает явления, свойства, закономерности объективного мира и реально существует в форме языковой системы.

в изучаемые им процессы все больше усиливается. Для практической деятельности нам необходимо знание, с наибольшей степенью полноты и точности отражающее объективный мир, каким он существует сам по себе, независимо от сознания человека и его деятельности. Здесь и встает вопрос об истинности знания: что представляет собой истина, как она возможна, где критерий, по которому можно отделить истинное знание от неистинного, ложного?

По традиции, уходящей в философию античности, истиной называется знание, соответствующее действительности. Но это определение настолько широко и расплывчато, что его нередко принимали и взаимоисключающие философские направления — как материалистические, так и идеалистические. Даже агностики обычно соглашаются с этим определением, истолковывая на свой лад термины «соответствие» и «действительность». Ведь агностики заявляют, что они не отрицают существования знания; они-де отрицают лишь знание как отражение вещей, процессов такими, какими они существуют сами по себе. Таким образом, подавляющая часть философов считают целью познания достижение истины и тем самым признают, что истина существует. Отсюда понятно, почему марксистско-ленинская философия, качественно отличающаяся от всех предшествующих (в том числе и прогрессивных) философских учений, не может остановиться на приведенном выше абстрактном, расплывчатом определении истины. Марксистско-ленинская философия идет дальше, конкретизируя понятие истины и определяя последнюю как объективную истину, т. е. знание, содержание которого не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества ¹.

Как было отмечено ранее, независимо от практической деятельности человека не существует никакого знания, а значит, и истины. Поэтому принципиально несостоятельны концепции объективных идеалистов, выводящих истину вообще за пределы человека и человечества, в некий трансцендентный, потусторонний мир.

Но с другой стороны, истина лишь постольку является таковой, поскольку ей присуща объективность, т. е. ее содержание составляет объективная реальность, которую она адекватно отражает. Так, утверждения: «В структуру атома любого элемента входит электрон» или «Любое капиталистическое общество основано на эксплуатации одного человека другим» являются объективными истинами, ибо их содержание взято из объективной реальности, из того положения вещей, которое существует независимо от познания.

В объективной истине выражена диалектика субъекта и объекта. С одной стороны, истина субъективна, поскольку является формой человеческой деятельности, а с другой стороны, она

объективна, ибо ее содержание не зависит ни от человека, ни от человечества.

Для материалиста «существенно признание объективной истины», в то время как для агностика — субъективного идеалиста «объективной истины быть не может» ⁵³, поскольку он исключает возможность отражения в мышлении явлений и процессов такими, какими они существуют независимо от познания.

Формы отрицания объективной истины различны. Субъективный идеализм, отвергая существование независимой от сознания реальности, отрицает тем самым и объективное содержание человеческих знаний, объективную истину. Прагматизм выводит истинность из практики, которая понимается как субъективная деятельность, направленная на достижение пользы и удобства. Б. Рассел, один из видных английских неопозитивистов, считал истину формой веры. «...Истинной или ложной, — писал он, — является прежде всего вера; предложения становятся истинными или ложными только благодаря тому, что они выражают веру» ⁵⁴. С его точки зрения, истина — вера, которой соответствует какой-то факт, а ложь — тоже вера, но не подтверждающаяся фактами. Что собой представляет факт, подтверждающий веру, — это остается открытым; им может служить какая-либо внешняя ассоциация и т. п. Иными словами, объективность содержания знания как решающий момент истины здесь отсутствует.

Объективная истина не есть нечто застывшее, статичное. Она — процесс, включающий в себя различные качественные состояния. Диалектический материализм разграничивает понятия абсолютной и относительной истины.

Термин «абсолютная истина» употребляется в литературе неоднозначно. Часто за ним скрывается представление о полном и законченном знании о мире в целом. Это истина «в последней инстанции», осуществление предела стремлений и потенций человеческого разума. Спрашивается: возможно ли достижение подобного знания? Человек в принципе способен познать любое явление, но реально эта его способность осуществляется в процессе практически бесконечного исторического развития общества. «...Суверенность мышления, — пишет Ф. Энгельс,— осуществляется в ряде людей, мыслящих чрезвычайно несуверенно...» ³. Каждый результат человеческого знания суверенен (безусловно истинен), поскольку он является моментом процесса познания объективной реальности, и несуверенен в качестве отдельного акта, поскольку имеет свои границы, определяемые уровнем развития познания. Поэтому стремление во что бы то ни стало достигнуть истины «в последней инстанции» подобно погоне за химерами.

Иногда в качестве такой истины «в последней инстанции» рассматривается фактическое знание отдельных явлений, процессов, достоверность которых уже доказана наукой. В таком случае истина получает наименование вечной: «Лев Толстой родился в 1828 г.», «Птицы имеют клюв», «Химические элементы обладают атомным весом».

Существуют ли такие истины? Конечно, да. Но кто хочет ограничить познание достижением подобного рода знания, тот, как справедливо замечает Ф. Энгельс, мало чем может поживиться. «Если бы, — пишет он, — человечество пришло когда-либо к тому, чтобы оперировать одними только вечными истинами — результатами мышления, имеющими суверенное значение и безусловное право на истину, то оно дошло бы до той точки, где бесконечность интеллектуального мира оказалась бы реально и потенциально исчерпанной и тем самым совершилось бы пресловутое чудо сосчитанной бесчисленности» ⁵⁵.

Развитие науки шло путем опровержения различных утверждений, претендовавших на абсолютность, но оказавшихся истинами лишь в определенных границах (например, «Атом неделим», «Все лебеди белые» и т. п.). Реальная научная теория нередко содержит элемент неистинного, иллюзорного, что обнаруживается последующим ходом познания и развитием практики.

Но не встаем ли мы при таком понимании познания на опасный путь отрицания объективной истины? Ведь если в процессе познания в истинном обнаруживается момент иллюзорного, противоположность между истинным и неистинным становится относительной. Сторонники гносеологического релятивизма (от латинского relativus — относительный), стирая противоположность между истиной и заблуждением, приходят к выводу, что всякая истина в конечном итоге оказывается заблуждением и история науки представляет собой смену одного заблуждения другим.

Релятивизм содержит в себе верный момент — признание текучести, подвижности всего существующего, в том числе и познания, но он метафизически отрывает движение познания от объективной реальности. «Материалистическая диалектика Маркса и Энгельса, — писал В. И. Ленин, — безусловно включает в себя релятивизм, но не сводится к нему, т. е. признает относительность всех наших знаний не в смысле отрицания объективной истины, а в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний к этой истине» ⁵⁶.

Марксистская теория познания, выступая против и догматизма и релятивизма, признает существование и абсолютной и относительной истин, но при этом устанавливает их связь между собою в процессе достижения объективной истины. «Быть материалистом, — писал В. И. Ленин, — значит признавать объективную истину, открываемую нам органами чувств. Признавать объективную, т. е. не зависящую от человека и от человечества истину, значит так или иначе признавать абсолютную истину» ⁵⁷.

Абсолютная истина существует, ибо в нашем объективноистинном знании имеется нечто такое, что не опровергается последующим ходом науки, а обогащается новым объективным содержанием. Вместе с тем в каждый данный момент наше знание относительно, поскольку оно неполно отражает действительность и, следовательно, является истиной лишь в определенных пределах, которые расширяются или суживаются в ходе развития познания.

Объективная истина — это процесс движения познания от одной ступени к другой, в результате которого знание наполняется содержанием, почерпнутым из объективной реальности. Она всегда является единством абсолютного и относительного. «Каждая ступень в развитии науки, — пишет В. И. Ленин, — прибавляет новые зерна в эту сумму абсолютной истины, но пределы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростом знания» ⁵⁸.

Еще в античности была создана геометрия, вошедшая в науку под названием евклидовой. Истинна она или нет? Конечно, она является объективной, абсолютно-относительной истиной, ибо ее содержание взято из пространственных отношений, существующих в объективной реальности. Однако она истинна до определенных пределов, т. е. до тех пор, пока абстрагируются от кривизны пространства (приравнивают ее к нулю). Как только рассматривают пространство с положительной или отрицательной кривизной, то переходят к неевклидовым геометриям (Лобачевского и Римана), которые раздвинули пределы наших знаний и внесли свой вклад в развитие геометрических знаний по пути дальнейшего углубления объективной истины.