Ж. -Ж. Руссо и Просвещение: «Назад к природе!» (просветитель- «еретию")
Виндельбанд как-то заметил, что «о большинстве мыслителей французского Просвещения можно сказать, что они были интереснее как личности, чем как философы»[763]. Это справедливо и относительно Вольтера, и Дидро, но в наибольшей степени относится к Жан-Жаку Руссо (1712-1778). Жизнь, личность и творчество «женевского одинокого мечтателя» уже более двухсот лет притягивают к себе внимание исследователей своей оригинальностью. Особенно живой интерес вызывает его «просветительская» позиция. Руссо был самым оригинальным «просветителем» в силу своих антипросветительских, «еретических» настроений. Если пройтись по страницам его самого выдающегося произведения «Исповедь», в котором он обнажает «все свои самые сокровенные мысли», то первое, что бросается в глаза — это противопоставление «женевским отшельником» своего образа мыслей не только аристократическому миру, но и «движению философов», с которыми он не так давно сотрудничал в «Энциклопедии…». Он был отвергнут как своими друзьями просветителями, так и простолюдинами, простыми крестьянами, которые, ослепленные яростью к нему, закидали его камнями. Отвергнутый всеми, чужой для всех Руссо был вынужден перебираться с места на место, из страны в страну и умер в нищете и одиночестве. Можно даже сказать, что при жизни ему не нашлось $ места на этой грешной земле. Чем же можно объяснить это «неприятие» Руссо друзьями по «философско-просветительскому цеху»?
Дело в том, что воспитанный Просвещением Руссо был, с одной стороны, его наиболее радикальным представителем, а с другой — его злейшим врагом. Еще в пору своей зрелости, расцвета жизненных сил Руссо принял участие в конкурсе с рассуждением на тему, предложенную Дижон- " ской Академией «Способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?» (1750). За это рассуждение, которое было первым его сочи- - нением, Руссо был удостоен премией. Безусловно, на этот вопрос с просветительской позиции мог быть дан только положительный ответ. Однако, как гром среди ясного неба, прозвучал ответ Руссо: «Наши души развратились по мере того, как шли к совершенству наши науки и искусства»[764]. Стало быть, развитие наук и искусств не только не способствует совершенствованию нравов, но, напротив, развращает их. И нравственные вопросы, как отмечал Руссо, «лучше решать по указаниям совести, а не на основе требований просвещенного разума». И далее: «…я никогда не видел, чтобы большое количество знаний содействовало жизненному счастью»[765]. А следующее суждение женевского «одинокого мечтателя» вряд ли могло оставить равнодушным его недругов-просветителей: «состояние размышления — это уже состояние почти что противоестественное… человек, который размышляет — это животное извращенное»[766]. Стало быть, человек, по мнению Руссо испорченное, развращенное животное в силу своей способности размышлять. Именно ум развращает человека. Чем же можно объяснить эту по сути антипросветительскую позицию Ж. -Ж. Руссо?
Это на первый взгляд странная для просветителя Руссо позиция находит свое вполне разумное объяснение в идее женевского мыслителя о противоречивости прогресса. Руссо убедительно показал, что уже в самом начале человеческой истории произошло столкновение животного, естественного состояния с состоянием цивилизованным, культурным. Стало быть, культурное, цивилизованное развитие человечества не отвечает его природному, естественному состоянию, т. е. оно носит отчужденный характер. Из-за этого неизбежного противостояния культуры и природы человечества как физического рода возникло зло.
Руссо считает, что все люди своей деятельностью привели себя к несчастьям и страданиям. Страсти людей порабощают их и причиняют им зло. В своей книге «Эмиль, или о воспитании» он формулирует основной тезис: «Человек! Не ищи иного виновника зла; этот виновник — ты сам». Великий моралист исходит из того, что с тех пор кагу науки и искусство обтесали наши манеры и научили наши страсти говорить готовым языком, наши нравы, бывшие до этого грубыми и простыми, но естественными — а они были таковыми, когда люди были невинны и добродетельны — стали обманчивыми и однообразными. «Человеческая природа, в сущности, — отмечает в этой связи Руссо, — не была лучшею, но люди видели свою безопасность в легкости, с какой они понимали друг друга, и это преимущество, ценности которого мы уже не чувствуем, избавляло их от многих пороков»[767]. По мнению Руссо, с момента «обтесовки» наших манер цивилизованными нормами людьми овладела неуверенность, за которой потянулась вереница пороков: исчезла искренняя дружба, настоящее уважение, дЪверие. Под коварным обличьем вежливости, под хваленой благовоспитанностью, которой люди обязаны просвещенному веку, скрываются на самом деле невежество, подозрения, недоверие, страхи, холодность, ненависть, клевета и иные бесчестные пороки.
Развращение человеческих душ, исчезновение добродетелей началось, по мнению Руссо, по мере его культурного развития. Уже в древних культурах Египта, Греции, Рима, Византийской империи царили разврат и испорченность, а с тех пор как начали появляться ученые, «добродетельные люди сокрылись»[768]. Эти человеческие пороки стали наказанием для людей за их попытки выйти из неведения, в которое погрузила их вечная Мудрость. Природа хотела уберечь людей от знания и все тайны, которые она скрывает от людей, — это беды, от которых она их ограждает. Общий вывод из своих рассуждений Руссо формулирует так: «Люди испорчены; они могли бы быть еще хуже, если бы имели несчастье родиться учеными»[769].
Раскрывая источники человеческих знаний, Руссо заключает, что «науки и искусства… обязаны своим происхождением нашим порокам»33. Так, астрономия родилась из суеверий, красноречие — из честолюбия, ненависти, лести, лжи; геометрия —т из скупости, физика — из праздного любопытства, а все они месте и даже сама мораль — из человеческой гордыни.
Порочное происхождение наук и искусств становится очевидным, если оценивать их с точки зрения результатов, к которым они приводят. Рожденные в праздности и людском тщеславии они, в свою очередь, питают праздность, пустое времяпровождение — вот их вред, который они наносят обществу. Но еще большим злом является роскошь, которая редко обходится без наук и искусств. Неизбежным следствием роскоши оказывается распущенность нравов, которая, в свою очередь, ведет к испорченности вкуса. Успехи наук искусств ничего не прибавили к истинному человеческому счастью, напротив, они испортили человеческие нравы — таков окончательный вывод женевского «одинокого мечтателя».
Стало быть, культура со всеми своими преобразованиями в научной и художественной сферах всё более и более удаляла человечество от идеального состояния. Руссо объявил культуру корнем того зла, которым болеет общество. Для него дальнейшее движение культуры — причина всей человеческой испорченности. Нет для человека спасения кроме как в естественном состоянии, и сословие, которое больше всего содействует развитию культуры, — сословие ученых, — есть источник и средоточие всей человеческой нищеты и испорченности. Он противопоставил идеал золотого века человеческой культурной жизни. Именно культура вырвала человека из его блаженного природного состояния. Несмотря на развитие наук и искусств ничто на свете не стало лучше, человек не стал счастливее. Развращенное более чем когда-либо общество держалось лишь путем обмана. И заслуга Руссо в том, что он разоблачил этот обман. В этом заключалась его противоположность Просвещению. Он показал, каким образом все приобретения науки и усложнение жизни, вытекающее из культуры, сделало человечество не более счастливым, а более несчастным.
Но Руссо не удовлетворяется этим, он пытается вскрыть причину такого бедствия и находит ее в неравенстве людей, которое и есть источник всего зла А потому главный вопрос, волновавший более всего Руссо, был вопрос: как преодолеть вред, приносимый человеку социальный неравенством.
По мнению Руссо, основным могущественным рычагом социального неравенства людей со времени Возрождения стало образование. Женевский «одинокий мечтатель» показал, как уже первые ступени культурного прогресса содействовали тому неравенству, из которого и возникло несчастье. Каждый шаг, посредством которого человечество возвышалось над природным состоянием, приводил к росту неравенства, порождаемого общественными установлениями в ходе последующего развития человеческого ума.
Женевскому «одинокому мечтателю» удалось убедительно показать, что неравенство, почти ничтожное в естественном состоянии, усиливается и растет за счет развития человеческих способностей и успехов человеческого ума и становится, наконец, прочным и узаконенным в результате установления собственности и законов.
Среди видов неравенства Руссо различал: 1) физическое, или естественное (оно установлено природою и неизбежно и состоит в различии возраста, здоровья, телесных и умственных сил, но в естественном состоянии людей сказывается мало; 2) политическое (оно устанавливается с согласия людей, заключающееся в различных привилегиях, которыми некоторые пользуются за счет других, а именно: в сословном положении выгоде правовых привилегий: «перед бедняком заперты все двери»); 3) имущественное.
Этими рассуждениями о неравенстве Руссо предвосхитил тот феномен, который был назван в последующем отчуждением. Он выделяет следующие формы отчуждения: 1) социально-экономическое (оно проистекает Ьт различия собственности); 2) моральное (стремясь жить «лучше», люди ввергают себя в нравственное оскудение); 3) психологическое (по мере развития общества людьми овладевает чувство одиночества); 4) общекультурное (лживость и фальшь проникают в искусство и науку и отношения между людьми).
Моральное оскудение произрастает из того, что на смену естественному эгоизму, себялюбию приходит извращенная страсть самолюбия, тщеславного, властолюбивого, кровожадного. «Дикарь живет в себе самом, а человек, привыкший к жизни в обществе, всегда — вне самого себя; он может жить только во мнении других, и, так сказать, из одного только их мнения он получает ощущение собственного своего существования… всё сводится К внешней стороне вещей… всё становится притворным и наигранным — честь, дружба, добродетель и часто даже сами пороки, так как люди, в конце концов, открыли секрет, как с их помощью прославиться… мы обладаем теперь, несмотря на такое обилие философии, гуманности, вежливости и высоких принципов, одною только внешностью, обманчивою и пустою: честью без добродетели, разумом без мудрости и наслаждениями без счастья… не таково изначальное состояние человека… один только дух общества и неравенство, им порождаемое, так изменяют и портят наши естественные склонности»[770].
Моральное оскудение перерастает в опустошенность личности. Психологическое отчуждение «размышляющий отшельник» Руссо очень точно описал, списав его со своего отчужденного одиночества, в котором он оказался за более чем 15 лет до своей смерти, когда он, отвергнутый своими друзьями, отлученный от общества людей и доживавший свои последние дни в уединении, прослыл, по его собственным словам, «настоящим чудовищем, отравителем, убийцей», «извергом человеческого рода»: «И вот я один на земле, без брата, без ближнего, без друга — без иного собеседника, кроме самого себя… Всё кончено для меня на земле… Всё, что вне меня — отныне чуждо мне. У меня нет в этом мире ни близких, ни мне подобных, ни братьев. Я на земле, как на чужой планете, куда свалился с той, на которой прежде жил. Если я что и различаю вокруг себя, — то лишь скорбные и раздирающие сердце предметы, и на всё, что касается и окружает меня, не могу кинуть взгляда без того, чтобы не найти там какого-нибудь повода к презрительному негодованию или удручающей боли… Одинокий на весь остаток жизни, поскольку лишь в себе нахожу я утешенье, надежду и мир, я не должен и не хочу заниматься ничем, кроме себя»[771]. Кульминацией отчуждения выступает всеобщий «разлом» культуры.
Таким образом, если все успехи человеческого рода беспрестанно отдаляют его от первозданного его состояния, в котором человек пребывал как в раю, то отсюда напрашивается очевидная мысль, что для преодоления всех невзгод, несчастий и страданий человечества как продуктов неравенства людей имеется лишь один выход — возврат к истокам, к природе, возврат к естественному состоянию, т. е. бежать от всего культурного, рассудочного, к естественному, устремиться от культуры к природе. Философский роман Руссо «Эмиль, или о Воспитании» начинается со слов: «Люди, живя в обществе, портят всё хорошее, что было создано природой». Приобретая способность жить в обществе, человек делается слабым, боязливым, приниженным, а его образ жизни, изнеженный и расслабленный, окончательно подтачивает его силы и мужество. Разум порождает самолюбие, а размышление его укрепляет, в силу чего человек отделяется от всего того, что его стесняет и удручает. Дикий человек же по недостатку благоразумия и ума всегда без рассуждений отдается первому порыву человеколюбия, состраданию. Очевидно, что сострадание для дикаря — это естественное чувство, которое заставляло его, не рассуждая, спешить на помощь всем, кто страдает, оно-то и занимает в естественном состоянии место законов, нравственности и добродетели. В общественном состоянии же это чувство пытаются привить силою разума. Всё это свидетельствует о вырождении человеческой природы, в силу чего он оказывается существом злым.
Итак, главная причина вырождения человека, по мнению Руссо, — жизненные удобства, которые человек доставляет себе. Источник всех его несчастий — эта его способность к совершенствованию, которая и вывела его из первоначального, естественного состояния. И если «в одном только инстинкте (курсив мой. — И. Ш.), — по словам Руссо, — заключалось для него (человека. — И. Ш.) всё, что было ему необходимо, чтобы жить естественном состоянии», то «…в просвещенном уме курсив мой. — И. Ш.) заключается для него лишь то, что ему необходимо, чтобы жить в обществе»36.
Безусловно, призыв женевского «размышляющего отшельника» «Назад к природе» не следует понимать буквально. Культура с ее злом есть факт. Человек, рождающийся в обществе, не может вырасти дикарем. Хотя Руссо и идеализировал прошлое, но он прекрасно понимал, что современное ему человечество, испытавшее уже на себе все прелести, комфорт «окультуренной» научными и техническими знаниями жизни, по природе своей уже, извращенной, по сути, не готово отказаться от преимуществ «общественного состояния», тем более, что естественное состояние утеряно раз и навсегда. А потому он призывал сохранить «общественное состояние», но дать ему другое направления развития, которое бы позволило устранить вредные последствия предшествующего развития. Поскольку все бедствия человечества были порождены противопоставленной природе культурой, то при таких обстоятельствах следовало придать культуре такой направление, которое бы приблизило ее естественному состоянию.
С этой целью Руссо предлагал в рамках преобразуемого «общественного состояния» возродить ряд черт состояния естественного. Среди них он выделял следующие: 1) природное равенство всех; 2) равенство людей в имущественном отношении; 3) отсутствие политической жизни, жизнь была простой и уединенной; 4) свобода для людей; 5) отсутствие узаконенной частной собственности; 6) полная независимость людей друг от друга: люди не нуждались друг в друге, не имели никакого желания вредить друг другу, довольствовались самим собою; 7) жили ордами, стадами, или некоторого рода свободными ассоциациями, которые не налагали ни на кого никаких обязательств; 8) имели только действительные умеренные потребности и были подвержены лишь немногим страстям; 9) дикарь вел образ жизни простой, однообразный и уединенный, который был предписан человеку природой и позволял избежать почти всех болезней. Это были как бы «звери», которые в этом состоянии не имели между собой ни какого- либо рода отношений морального характера, ни определенных обязательств, не могли быть ни хорошими, ни дурными и не имели ни пороков, ни добродетелей, но имевшие только истинные потребности, не извращенные будущей культурной и социальной жизнью. В естественном состоянии людям нечего было терять, они не имели не малейшего понятия о «твоем» и «моем», как и понятия о справедливости, не знали ни тщеславия, ни преклонения, им уважения, ни призрения, и им не надо было ни страшиться зла, ни ждать добра от кого бы то ни было. Дикарь не зол как раз потому, что ему не ведомо, что значит быть добрым. Он находится как бы по ту сторону добра и зла. Не развитие знаний, а безмятежность страстей и неведение порока мешают ему совершать зло. И это состояние Руссо считает наиболее благоприятным и наиболее подходящим для человеческого рода.
Призывая вернуться «назад к природе», Руссо имел в виду не то, чтобы от культуры возвратиться к природе, а то, чтобы натурализировать культуру, приблизить ее, насколько это возможно, к природе. Отношение Руссо к естественному, «непросвещенному» состоянию может быть выражено так: необходимо не возвращение к грубому состоянию природы, а превращение людей в таких людей природы, которые способны жить в обществе, но Ь обществе не современном, а идеальном.
Общественный идеал Руссо имеет в своей основе «гражданскую свободу». Трактат Руссо «Об общественном договоре» начинается со слов: «Человек рожден свободным, но повсюду он в оковах»[772]. Человек по своей природе добр, но на земле царит зло. Стало быть, рассуждает далее Руссо, люди должны сбросить оковы, победить зло и обрести свободу. Ведь отказаться от своей свободы — это значит отречься от своего человеческого достоинства, от прав человеческой природы. «Подобный отказ, — по словам женевского „одинокого мечтателя44, — несовместим с природою человека; лишить человека свободы воли — это значит лишить его действия какой бы то ни было нравственности… Общая свобода есть следствие природы человека»[773].
Кроме того, проект будущего идеального общества Руссо считал возможным реализовать на пути новой формы воспитания, ориентированного в первую очередь на развитие природной индивидуальности. С этой целью он предлагал для свободного развития потребностей детей, чтоб они росли среди природы, в культурной жизни полагались больше на внутренний голос природы, а не на согласные с разумом размышления. Воспитание должно вестись на «лоне природы», сообразно с природой, потому что i «добрый дикарь» перенесенный в наше общество, не смог бы в нем жить. Согласно русо, ребенок от рождения не имеет никаких дурных черт, он — само совершенство. Задача воспитателя — сохранить его.
Этими своими рассуждениями Руссо фактически восстает против рационалистического характера Просвещения, отстаивавшего полную зависимость всего от «размышляющего разума», который имел свое основание " в природе вещей, и чистую, лишенную поэтичности и чувственности рассудочность. В отличие от своих друзей-просветителей Руссо делал ставку н не на разум, а на естественном, природном чувстве. Как справедливо подметил В. Виндельбанд, «Евангелие, которое он (Руссо. — К Ш.) проповедовал, было евангелием чувств… Он рвался из сухого, рассудочного Просвещения и придал своему насквозь здоровому стремлению форму провозглашения исконного права чувства»39.
Превознесение права чувства привело Руссо к расхождению с просветителями и по другим вопросам, а именно, науки и религии. Он считал надменным допускать относительно вопросов человеческой жизни лишь то, что может признать наука, сближаясь в этом с «философией сердца» Б. Паскаля. Этим он противопоставлял себя и деизму, который ограничивал свои верования религиозными утверждениями, доступными научному познанию. И вслед за Паскалем он доказывал, что верховное божество — источник справедливости и добра, вера в него — требование не столько ума, сколько сердца. Религия находится не в голове, а в сердце и наука не смеет касаться сакрального содержания чувства. Своей религией чувства Руссо казался одним слишком религиозным, другим — недостаточно. Энциклопедисты-просветители, которые сначала считали его своим, стали нападать на него, когда он признался им в своей глубокой религиозности. Этим он изолировал себя от просветительского круга и мира ученых, превратившись в отвергнутого всеми «одинокого мечтателя».
Идея Руссо о вредном влиянии «просвещенной» культуры нашла свой отклик в умах многих мыслителей, но прежде всего в последнем поборнике великих идей Просвещения — Иммануиле Канте. По словам последнего, подобно тому, как Юм пробудил его от догматического сна в теории познания, Ж. -Ж. Руссо, который стал для него «вторым Ньютоном», прервал его догматическую дремоту в метафизике нравов. Именно с «Трактата о человеческой природе» Д. Юма и романа «Эмиль, или О воспитании» Ж. -Ж. Руссо началось духовное перерождение Канта и его переход на позицию критицизма. В своих работах «Предполагаемое начало человеческой истории» и «Идея всемирной истории во всемирнд-гражданском плане» Кант непосредственно отталкивался от идеи Руссо о неизбежном противостоянии культуры и природы человечества как фцзического рода и следует целиком его логике рассуждений о вредном, тлетворном влиянии «просвещенного», «окультуренного» разума на нравственное состояние человечества.