3.3.2.2. Философия Гераклита

С разрушением Милета в 494 г. до н. э. нить философской мысли милетцев обрывается. Спустя некоторое время дух милетской школы на ионийской почве возродил Гераклит из Эфеса (около 544 или 540 - 480 гг до н. э.). «Презренными» учителями Гераклита были философствующий математик Пифагор, логограф Гекатей Милетский, мудрец-рапсод Ксенофан Колофонский, но ни за кем из них не последовал. В истории философии он получил прозвище «Темного» за свои мудрые мысли, высказанные им в книге «О природе» (до нас дошли 130 фрагментов этого сочинения) и оказавшиеся доступными только немногим избранным умам из-за пророческого, загадочного, многозначного стиля его языка[149]. Он, подобно оракулу, изрекал свою мудрость, исходящую от самого Логоса. Другое прозвище «Плачущий» ему дали за то, что оплакивал несчастную человеческую жизнь, в которой нет ничего, неподвластного смерти, и «дурно погибающих людей».

С именем Гераклита Эфесского связан качественно новый этап в развитии ранней греческой философии. На первый взгляд кажется, что он ничего принципиально нового не привносит в ионийскую мысль. Вслед за милетцами, он решает проблему архэ. Как и его предшественники, Фалес и Анаксимен, он принимает за начало всего одну из природных стихий, каковым оказывается. Огонь, который, казалось, принципиально ничем не отличается от остальных.

Однако при более тщательном анализе этой стихии сразу становится Очевидным ее сущностное отличие и от воды Фалеса, и от воздуха Анаксимена. И воду, и воздух как природные стихии условно можно принять за данности, между тем как огонь возможен как таковой только потому, что в нем происходит какой-то процесс, он и есть сам процесс, процесс горения. Правда, под огнем Гераклит подразумевает не чувственное пламя, но именно процесс, деятельное начало процесса, процесс как вечное движение, изменение. Теперь становится понятным, почему из всех природных стихий Гераклит отдает предпочтение именно Огню: посредством него он выражает фундаментальную идею своей философии — идею развития всего.

Ради историко-философской справедливости, следует отметить, что космос ионийцев также находится в вечном развитии и становлении, но все изменения и преобразования вещей происходят внутри неизменного космоса, напоминающего, говоря образно, огромное здание, внутри которого и разворачиваются все процессы. Космос же Гераклита — и есть сам вселенский процесс, у него не существует здания милетцев, стабильной структуры. Космос Гераклита в лучшем случае является равномерно рассыпанной навозной кучей. Он представляет себе космос не как сооружение, а скорее как чудовищный вселенский процесс, олицетворяемый Огнем. «Этот космос — утверждал Гераклит, — один и тот же для всего существующего, не создал никакой бог и никакой человек, но всегда он был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим»[150].

Этим открытием Гераклит фактически подвел логический итог милетской натурфилософии и вместе с тем предопределил дальнейшее развитие греческой философии. Философские системы Парменида, Демокрита, Платона и Аристотеля в общем можно характеризовать как попытки решить проблемы этого изменяющегося космоса, который открыл Гераклит. Его идея рассматривать изменение, непостоянство вещей, т. е., что они не есть данность, а представляют собой всегда процесс, в целом согласуется с современной научной точкой зрения на мир и вещи. В этом процессе вечного изменения, становления ничто не может достичь бытия, ибо всё есть и не есть, всё течет и ничто не пребывает.

В силу присущей ранней греческой философии интуитивности Гераклит не смог выразить свою фундаментальную мысль в абстрактной, отвлеченной форме. У него, как и у его предшественников, полностью отсутствует отвлеченная терминология. А потому его фундаментальная идея об изменчивости, превращаемости вещей олицетворяется Огнем. Последний есть наглядный образ постоянного всеобщего изменения вещей. Вещи у него понимаются как превращения Огня. Сведя все вещи к Огню, процессам, Гераклит открыл в них закон, меру, разум, Логос, который есть единая всемерная закономерность, гармония и мера. Любой процесс в мире, и в частности, сам Огонь, осуществляется в соответствии с определенным законом, его мерой. «Ведь всё совершается по этому логосу…»[151] — утверждал Гераклит по сообщению Секста Эмпирика. Во фрагментах Гераклита вместо многозначного термина «Логос» иногда встречается «всеобщий мировой порядок», «мысль, правящая всем во всем», «единая мудрость», «всеобщий закон».

Огонь как Логос есть вселенский разум, универсальный первоза- кон, всеобщая первопричина бытия, которым подчиняется всё существующее: не только мир физического бытия, но и мир бытия человеческого, нравственного. Огонь олицетворяет собой не только Логос, т. е. разум, мудрость, но и добро. Так, Гераклит утверждал: «Сухая душа — мудрейшая и наилучшая»[152], у пьяницы же душа влажная. Чем душа более огненна и суха, тем она лучше и разумнее. Стало быть, душе присущ Логос, нравственно ориентированный, олицетворяющий собой в данном случае благо, долженствование. Следование Логосу — высшее правило человеческого поведения.

Но Гераклит не только утверждал изменчивость всего («всё течет, всё изменяется…»), но и задавался вопросом о том, как осуществляется это изменение, каков механизм изменения всего. Ответ на него Гераклит дал во второй фундаментальной идее своей философии — идее, которую, пользуясь современным языком философии[153], можно было бы обозначить как идея диалектики, выраженная им в простой, непосредственной, интуитивно-поэтической, полуфилософской форме. Диалектика понимается им как тождество, совпадение противоположностей. Тем самым он вкладывает в идею диалектики свой особый, специфический смысл.

В отличие от таких известных диалектиков как Аристотель и Гегель, для которых ядро диалектики образует идея абсолютного единства противоположностей, особенность диалектики Гераклита определяется тем, что он мыслит противоположности в интуитивной форме как тождество, в котором противоположности совпадают («И добро и зло [одно]»). То есть для него противоположности существуют не абсолютно, а относительно, в разных отношениях: в одном отношении нечто есть «добро», в другом — «зло». Утверждаемое им единство противоположностей не абсолютно, а относительно, за что его как раз несправедливо упрекает Аристотель: «Конечно, не может кто бы то ни было считать одно и то же существующим и не существующим, как это, по мнению некоторых, утверждает Гераклит…»[154] . Основной же закон бытия Аристотеля гласит: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же в одном и том же смысле». Это порицание Аристотеля необоснованно, ибо Гераклит не отрицал этим логического закона противоречия: говоря языком логики, одному и тому же субъекту он приписывал в разных отношениях различные, даже противоположные предикаты.

Наиболее примечательными в этом плане являются следующие два фрагмента Гераклита, прямо указывающие на относительный характер противоположностей: «Самая прекрасная обезьяна безобразна по сравнению с родом людей». Или: «Мудрейший из людей по сравнению с богом кажется обезьяной и по мудрости, и по красоте, и во всем прочем»[155]. Релятивизм Гераклита здесь очевиден.

Но противоположности не только относительны, но и взаимно обусловливают друг друга, переходят друг в друга, сосуществуют: «Бессмертные смертны, смертные бессмертны: жизнь одних есть смерть других и смерть одних есть жизнь других»[156].

В основе мирового процесса, как и всего существующего, лежит идея борьбы противоположностей, скрытой, имманентной гармонии, поддерживаемой постоянной борьбою уравновешивающих друг друга противоположностей. Космос существует в пределах определенных максимума и минимума Огня («путь вверх и вниз — один и тот же»[157]): мерами возгорающийся огонь, достигая критической точки, приводит к вселенскому, космическому пожару, в котором всё сгорает. Затем всё начинается снова: мерами потухающий огонь вновь воспламеняется, приводя всё к жизни и так до бесконечности. Итак, недостаток огня ведет к образованию космоса, а его избыток — к пожару. То, что ведет к возникновению, называется войной и раздором, а то, что к пожару, именуется согласием и миром. Война, вражда — обычный порядок вещей, все возникает через вражду.

Стало быть, космос развивается циклически в границах максимума и минимума огня[158], мир периодически то возникает из огня, то гибнет в огне. Созидание и разрушение, разрушение и созидание — это закон, обнимающий собой как малые, так и великие циклы жизни природы. Мировой процесс совершается по известным «мерам»: в нем есть закономерные ритмические колебания: периодическое чередование возникновения и уничтожения космоса. Всё совершается с необходимостью, по определению судьбы, везде царит всеобъемлющий, не знающий исключения, миропорядок. Этим утверждением вселенской закономерности и всеобщей причинности Гераклит окончательно разрушил прежние представления: о мире, основанные на произвольном, случайном вмешательстве сверхприродных существ, наметив тем самым поворотный пункт в духовном развитии человечества, а именно: была заложена основа для естественнонаучного исследования природы.

Что касается гносеологической позиции Гераклита, то определить её однозначно трудно. Источник познания — непосредственное восприятие окружающего мира, т. е. ощущения. Однако они имеют значение для познания лишь при условии истолкования их свидетельств сообразно разуму. Истину никто из людей не знает, ибо «природа любит прятаться». Истина есть познание Логоса, постигающего вещи в их всеединстве. Мудрость же состоит в том, чтобы «говорить истину и, прислушиваясь к (голосу) природы, поступать согласно с ней»[159]. Иными словами, мудрость проявляется в признании Логоса (мирового закона), правящего всем во всем.

Посредством обманчивых ощущений, не заслуживающих доверия, и обыденного рассудка человек получает образ множества устойчивых вещей, что, безусловно, есть видимость, иллюзия. На самом деле, нет многих отдельных вещей, существует лишь единое сущее, объятое постоянным изменением и постигаемое Логосом, божественным разумом. Это единое сущее, лежащее в основе всего, есть истинная сущность всех вещей. Знание единого сущего и есть подлинное знание, лишь разумное, логическое познание сущего имеет безусловную достоверность, знание же многих вещей, которое по сути есть чувственное познание, есть мнение, т. е. неистинное знание. В этой плоскости, видимо, и следует рассматривать известный фрагмент Гераклита: «Многознание уму не научает…»3 .

Философия Гераклита оказала весьма существенное влияние на развитие греческой философии. Ее влияние испытали пифагорейцы, которые сводили всю жизнь, всякое развитие к деятельности божественного огня, Анаксагор, Демокрит, софисты в лице прежде всего Протагора, Сократ, учитель Платона — позднейший гераклитовец Кратил, стоики, в частности, их учения о Логосе и природе целиком укладываются в гераклитиизм. Впрочем, мощь и сила гераклитовской мысли обнаруживается и в более поздних периодах. В новое и новейшее время следы его философии прослеживаются в творчестве Г. Лейбница, Фр. Шлейермахера, Г. Гегеля, А. Шопенгауэра, Фр. Ницше, Прудона и др. Прудон, например, не только с буквальной точностью повторял некоторые характернейшие идеи Гераклита, но и перенял его парадоксальную форму изречений.

Величие Гераклита историки философии видят не в его учении о пер- востихии, т. е. не в философии природы, а в том, что он, по словам Т. Гомперца, «протянул нити от жизни природы к жизни духа… и первый добыл всеобъемлющие обобщения»[160] [161]. Перекинуть мост между природой и духом не представляло для Гераклита большого труда, ибо избранная им первостихия (Огонь) была не только природной стихией, но и стихией души. Наведением этого моста Гераклит подготовил почву для перехода от натурфилософии к антропологизму, философии духа софистов и Сократа. А своими обобщающими, метафизическими суждениями он открывал путь истинной философии, олицетворением которой явились италийцы в лице прежде всего великого элеата Парменида.