Философия ренессансного гуманизма

Истоки ренессансного гуманизма восходят к Данте Алигьери и Франческо Петрарке и знаменуют собой точку, с которой началось Возрождение. Идеология гуманизма была стержнем всей культуры Возрождения. Именно гуманисты выступили истинными носителями нового духа Ренессанса, совершив поворот от природы к духу. Бесполезным изысканиям относительно природы вещей гуманисты решительно противопоставили изучение человека. Они вынесли приговор схоластическому типу философствования и предложили взамен новый способ философствования, для которого характерно «чувство истории» и исторической размерности, тяга к конкретным, точным исследованиям в нравственных науках. Сущность гуманизма выразилась прежде всего в понимании истины в историческом контексте, в частности, гуманисты открыли Античность, вернув ее к своему времени и миру.

Гуманизм Ренессанса — это по сути вера в человека, в его возможности, что, безусловно, открывало новый взгляд на мир, на место человека в нем, требовало нового мировоззрения, остову которого должна была стать гармония человека с миром.

Итак, ренессансный гуманизм характеризуется по преимуществу преобладанием интереса к человеку и миру человеческого, что нашло свое выражение, в частности, в постановке вопроса о достоинстве человека. Выдвижение на передний план этой проблемы не было случайным, ибо после тысячелетнего господства христианской аскетической идеологии, исходившей из догмата о первородном грехе, о порочности и ничтожестве человека, Ренессанс должен был прежде всего нравственно реабилитировать человека, обосновать его высокое достоинство, его безграничные возможности. Иными словами, постановку данного вопроса в качестве стержневого вопроса ренессансного гуманизма можно рассматривать как своеобразную реакцию, вызов на идеологию аскетизма средневековой христианской антропологии. Достоинство заключается, прежде всего, в признанной за человеком возможности возвыситься от дикого, варварского, животного состояния до истинно человеческого. Последнее понималось гуманистами в основном как возвышение человека над своей животной природой благодаря своей культурной деятельности, высшей ступенью которого оказывается его «божественность», возвышение человека до Бога, по чьему образу и подобию он сотворен.

Говоря о достоинстве человека, гуманисты акцентировали внимание на разные аспекты его величия. Все эти акценты можно было бы свести к трем основным традициям. Первая традиция связана с первыми великими гуманистами, поэтом любовной лирики Франческо Петрарка (1304-1374) и божественным Данте Алигьери (1265-1321), которые воспели светлое чувство любви женщины и мужчины как подлинное выражение человечности человека. Образ возлюбленных Лауры Петрарка и Беатриче Данте стали образцами истинной любви мужчины и женщины в европейской культуре.

Итак, гуманисты в лице Петрарки и Данте реабилитировали человеческие чувства и прежде всего сильнейшее из них — любовь, ту земную любовь мужчины и женщины, на которую религия всегда смотрела с неодобрением, усматривая в ней главную силу, отвлекающую людей от любви к Богу. Святой Гуго писал: «Любовь к женщине — это морская волна, увлекающая нас на дно пучины»[459]. Гуманисты же рассматривали земную любовь мужчины и женщины, соединенную с добродетелью как некую святыню. Это было совершенно новое понимание половой любви, привнесенное гуманизмом. Святыней объявлялось то, что церковь в лучшем случае допускала по необходимости, рассматривая как низшее, «плотское», недостойное проявления любви.

Выдвигая такой идеал человеческой любви, гуманисты увидели в земном возвышенное. Оправдание и возвышение земной любви начал родоначальник ренессансного гуманизма Франческо Петрарка, творчество которого явилось, по словам его современника Леонардо Бруни, «зарей новой дня, занимающегося из варварства и мрака среднековья»[460]. Он сумел прозреть цельность предвозрожденческой мысли и выразить ее в своей лирической и гражданской поэзии. Достоинство человека, его человечность Петрарка усмотрел в потребности любви, что и нашло свое выражение в любви поэта к Лауре. Петрарка не мыслил свою жизнь вне дружбы, вне любви к ближним и вообще к людям. Любовь к ближнему — вот что, по мнению Петрарки, взбадривает дремлющий дух, пробуждая в нем тягу к плодотворной деятельности.

К несомненным земным радостям Петрарка относил и веру в красоту человека и могущество его ума. Как отмечает сам поэт в «Письме к потомкам» «в юности страдал я жгучей, но единой и пристойной любовью»[461] и только смерть его возлюбленной погасила пламя любви.

Встретив девятилетнюю дочь соседа Беатриче, Данте пишет, что с этого времени его душой стал владычествовать Амор. Поэзия Данте — это поэзия личного переживания своей любви к Беатриче и ее смерти. В поэзии он следует мистико-поэтической традиции, в соответствии с которой Беатриче для Данте — не только флорентийская девушка, но и символ теологии, он наделяет ее святостью, «ангелизирует» свою возлюбленную. Ее путь с земли на небо и обратно предначертан Богом. Ее возвышающая сила — неповторимая индивидуальность женской красоты.

Вторая традиция восходит к Джованни Пико делла Мирандолла (1463- 1494) и Джаноццо Манетти (1396-1459), которые связывают величие и превосходство человека с его телом. Утверждение высокого достоинства человеческого тела, видимо, следовало бы рассматривать как естественное следствие отрицания гуманистами презрительного отношения религии к телу как «сосуду для прегрешения». Гуманисты восхищаются человеческим телом, усматривая в его устройстве красоту и целесообразность. Свое восхищение человеческим телом Манетти выразил так: «…какое соединение членов, какое расположение линий, какая фигура, какой облик могут быть в действительности или в помыслах более прекрасны, нежели человеческие!»[462] И далее: «Если считается столь замечательной и великой красота мира, то каким обликом, какой красотой и изяществом должен быть наделен человек, исключительно ради которого и был, без сомнения, создан самый красивый и самый украшенный мир»[463]. Бог, по мнению Ма- нетги, посчитал свое творение человека столь достойным и ценным, что «сделал человека прекраснейшим, благороднейшим, мудрейшим, сильнейшим и, наконец, могущественнейшим… Ведь его облик… столь возвышен и превосходен, что многие как языческие, так и христианские писатели утверждали, что бессмертные боги должны изображаться в храмах и святилищах только в человеческом образе, гораздо более возвышенном и превосходном по сравнению со всеми прочими; они полагали, что их (т. е. богов) образу подобает быть человеческим…»[464]

В совершенстве человеческого тела Манетти ищет объяснения совершенства человеческого разума. По этому поводу он восклицает: «А что сказать о тонком и остром уме этого столь прекрасного и изящного человека? Право же ум этот столь могуч и замечателен, что благодаря выдающейся и исключительной остроте человеческого разума после первоначального и еще незаконченного творения мира, видимо, нами всё было изобретено, изготовлено и доведено до совершенства»[465].

Доказательствами совершенства человеческого разума служат развитие наук и искусств, а также изобретенные человеком орудия и великие деяния, совершенные с помощью этих орудий. Гуманисты прославляют трудолюбие человека, без которого не были бы возможны все эти достижения человеческого разума и творчества. Именно благодаря своему труду, человек все изобрел, изготовил и довел до совершенства. Человек оказывается даже лучшим творцом и художником, чем бог, ибо созданные богом мир и красота были сделаны людьми благодаря проницательности и остроте человеческого ума значительно более прекрасными и изящными и с гораздо большим вкусом. Своим трудом люди, словно «хозяева всего и возделыватели земли», устроили и упорядочили мир так искусно, что любой, кому удалось его охватить единым взором, не перестает вовек восхищаться и удивляться им. И в знак величайшего достоинства человека Бог подчинил и отдал во власть всю вселенную именно ему.

Именно в обязанности человека познать мир и преобразовать его, т. е. в деятельном, активном отношении к нему Манетти видит собственный долг, предназначение человека, ибо без действия и познания человек не смог бы использовать мир, созданный ради него.

Те же самые мысли развивает и Пико дела Мирандолла, утверждая, что человек — великое чудо, он творит себя в действии, он отец самому себе. Человек имеет единственное условие — свободу. Специфика человека $ заключается именно в свободной воле. Она позволяет ему превзойти ангелов и другие небесные существа, которые были созданы богом во всем их совершенстве, в то время как человек может достичь высшего совершенства собственными усилиями, напрягая дарованную ему богом свободную волю. Предназначение человека — быть свободным, избирать свою судьбу, он сам, творец самого себя. Он может определять свой образ по своему решению: человек, по своему желанию, может переродиться в низшие, неразумные существа, но может переродиться по велению своей души и в высшие божественные. Именно в искусстве творить самого себя Мирандолла видит величие человека. В нем изначально заложены «семена» любой жизни.

Третья традиция в понимании достоинства человека связана с именем Эразма Роттердамского (1469-1536), который привел христианскую этику в соответствии с принципами ренессансного гуманизма, осуществив тем самым переход от светского итальянского гуманизма к гуманизму христианскому. Основную задачу, которую он ставил перед собой — очеловечить христианство, трактуемое им как завершение лучших достижений человеческой культуры, начатых античной духовной традицией. Оно пронизано нравственным духом классической древности, утверждавшей изначально благой природу. Мир, по его мнению, создан благим и прекрасным, благим и прекрасным сотворен и человек. Человек благочестив, он благовейным и простосердечным взором взирает на дела Господа, всему дивясь, ничего не порицая и размышляя о том, что всякая вещь создана ради человека.

Поскольку природа Бога непостижима, человек должен проникнуться любовью к Богу и к людям и выполнить по отношению к ним свой долг любви и милосердия. Такая гуманистическо-христианская позиция Эразма Роттердамского вызвала осуждение прежде всего со стороны великого реформатора Мартина Лютера, который вступил с ним полемику по вопросу о природе человека. И если Эразм исходил из гуманистического представления о человеке как «благородном живом существе», то Лютер из посылки, что человеческий род обречен на погибель из-за первородного греха. Человек ничтожен и слеп, он не свободен в своей воле и должен лишь слепо верить и смиренно молить Творца о милости и благодати. По словам Эразма, «Лютер полагал, что всё, что делают люди — даже самые благочестивые, — это грехи, за которые они понесут вечное проклятие, если не поможет им вера и милосердие Божье»²².

Эразм же считал, что первородный грех, нарушивший первоначальную гармонию души и тела, не стал роковым проклятием для человеческого рода; он проявляется лишь в индивидуальном греховном деянии каждого человека, а потому каждый может и должен противостоять злу и власти греха благодаря своей свободе воли. Без свободы воли не может быть действующего человека и тем более человека, возвышающегося над животным миром как моральное существо. «Нет ничего, — утверждает Эразм, — на что не был бы способен человек с помощью божьей благодати, и значит все его дела могут быть добрыми»[466]. Стало быть, свободная воля ничего не достигает без постоянной Божьей благодати. Однако у человека есть и нечто доброе, в чем он не обязан Богу.

Таким образом, можно заключить, что от Эразма Роттердамского идет традиция связывать достоинство человека с чувством религиозности человека. Именно вера в Бога делает человека человечным, совершенным существом, обладающим свободной волей, которая во всем обязана Божьей благодати.