З.5.4.1. Физика стоиков
В своем физическом учении стоики опирались на гераклитовом учении о Логосе и Огне как первоосновы мироздания, а также на ряд идей, заимствованных ими у Платона и Аристотеля. Согласно стоикам, есть два начала (архэ) мироздания: активное (действующее) — это Логос, или Бог, который вечен, творит всё существующее и есть «то же самое, что и вещество»[358], и пассивное {испытывающее воздействие) — это первовещество как субстратная основа всех вещей, в котором «от века присутствуют пневма и жизненная сила»[359].
Уже из вышесказанного ясно, что и то и другое начала являются телесными, вещественными, ибо, по мнению стоиков, только то, что телесно, способно действовать и в то же время испытывать действие. Поэтому стоики признавали телами не только все субстанций, включая человеческую душу и Бога[360], но даже качества вещей состоят в чем-то телесном, каковым оказывается пневма. Пневма — это своеобразная тонкая «материя», своего) рода душеподобные сущности, которые пронизывают собой более грубые тела и сообщают им те или другие свойства и разумно управляют миром.
Если началами всего существующего стоики признают первовещество и - Бога, то основным его элементом — огонь, точнее первоогонь, который представляет собой «как бы семя, содержащее логосы и причины всех вещей, которые возникали, существуют и возникнут в будущем»[361]. Но первоогонь как производящая, оживляющая и движущая сила, высшая мировая причина вместе с тем должен быть и совершеннейшим разумом, т. е. Божеством, которое есть дух, душа, всеобщий закон, разум мира, «сперматический логос мира» (Зенон). «Огонь, — по словам Зенона, —…есть душа и разумное начало»[362].
Таким образом, огонь стоиков, с одной стороны, есть первоначало (архэ в смысле милетских философов), с другой — духовная первосущность, мировая душа, вседвижущий и всеобразующий разум, который, «как божественное дыхание жизни (пневма), проникает весь, происшедший из него же, мир единичных вещей и властвует над ним: это рождающий мировой разум»[363] [364]. Иными словами, первоогонь стоиков — это Бог как имманентный Вселенной активный огонь, из которого порождается весь мир вещей.
Итак, Бог стоиков — это активное начало, принцип, содержащий в себе активные формы всех вещей, которые Зенон именовал «сперматическими логосами». Эти активные формы представляют собой «семена», из которых в процессе развития мира возникают единичные вещи. В процессе развития мира часть огненного тепла, из которого состоит Бог, преобразуется в воздух, а из него образуется вода. Из одной части воды возникает земля, другая остается водой, а третья преобразуется в воздух, который в процессе разрежения превращается в огонь. Так созидается «тело» Бога. Стало быть, «тело» Бога состоит из тех же элементов, что и остальной мир, — только более тонких.
Бог, формируя мир, потом вновь вбирает его в себя в ходе «мирового пожара», а потому вся история Вселенной — это последовательная смена периодов рождения мира и периодов его уничтожения. Каждый «новый», последующий мир во всех деталях повторяет «старый», предыдущий. Эту мысль, которая полностью созвучна с идеей «вечного возвращения» Фр. Ницше, Зенон выразил так: «сущность… переходит в огонь, словно в семя, из которого вновь устанавливается тот же миропорядок, какой был прежде… после воспламенения те же самые люди возникнут для того же самого… Вновь появятся Сократ, Платон и все люди со своими родными, возлюбленными, согражданами, станут говорить то же самое… то же самое делать, и все города, и селения, и земли возникнут в том же самом виде».
Итак, развитие мира, Вселенной изначально предопределено Богом, который, по словам Зенона, есть «управляющий всем разум». Эту предопределенность мира Богом стоики выражают в понятиях Судьба и Провидение. Предопределение всего существующего на разных уровнях его организации выступает в разных формах: на уровне неживой природы — как слепой рок, на уровне растительного и животного мира — как целесообразность, на человеческом уровне — как разум.
Бог, будучи разумным, «управляющим всем разумом», создал существующий порядок во благо, но почему-то в этом мире существует зло. Стоики в лице прежде всего Хрисиппа попытались оправдать бога, выдвинув аргументы разного порядка, которые можно было бы классифицировать как логический, космологический, физический и этический.
а) логический: добро не может существовать без зла на том основании, что одна противоположность не существует без другой;
б) космологический: несовершенство единичного, части служит совершенству целого. Отсюда следует, что зла на самом деле нет, если смотреть на мир в целом;
в) физический: хотя Бог и есть управляющий всем разум, всё же он не всемогущ. Его воля наталкивается на слепой рок природы. Слепая необходимость природы стихийно противится промыслу Бога;
г) этический: зло действительно существует, но оно существует не зря. Оно необходимо для того, чтобы, терпя и преодолевая его своей покорностью, человек становился добродетельней.
3.5.4.2. Этика стоиков
Славу и известность стоикам принесла их этика, которая опиралась на веру в провидение и в разумный миропорядок. А. Ф. Лосев, пытаясь выразить существо стоицизма, его жизненный церв,, охарактеризовал его термином «любовь к року»[365], веру в абсолютный фатализм, судьбу, которая «делает всё так, как надо только ей»[366]. Судьба же, по словам Зенона, — «это причинная цепь всего существующего или разум, согласно которому происходит всё в мире»[367] [368].
Стоики, равно как и скептики и эпикурейцы, в этике искали ответ на вопрос о том, как достичь счастливой жизни. По сообщению Филона Александрийского, Зенон полагал, что «к счастливому концу… приведет жизнь в согласии с природой… жить согласно [с природой], — …это значит то же самое, что жить сообразно единому разуму и в согласии с ним, поскольку живущие в раздоре с разумом несчастны». В свою очередь, жить в согласии с разумом означает жить в согласии с судьбой. А потому человек, осознавая себя как самую эту судьбу, разумеет, что действительность следует не преобразовывать, а понимать. И он должен понять, что не в его силах изменить эту действительность, обстоятельства, от него ничего не зависит. От человека зависит только то, как к этой действительности относиться, а к ней следует относиться равнодушно.
Таким образом, основная нравственная формула стоиков "окить в согласии с природой означает жить сообразно разуму» может быть истолкована в конечном итоге так: жить разумно — это значит, равнодушно, безразлично относиться к действительности, ко всему относиться одинаково, принимать всё, как есть: Жизнь и смерть, удовольствие и страдание, богатство и бедность, болезнь и здоровье, и все тому подобное. С этой точки зрения, мудрец, по словам стоика Аристона Хиосского, «должен быть подобен хорошему актеру, который способен принять облик и Ферсита и Агамемнона, и каждого изобразить как нужно».
Для стоиков же жить равнодушно, безмятежно — это значит, жить бесстрастно, ибо общим источником зла, беспокойной жизни являются человеческие страсти. Именно бесстрастие делает жизнь человека безмятежной. А потому для достижения атараксии, и, следовательно, счастливой жизни, протекающей в ладу с требованиями морального разума, человеку следует избегать всех страстей, много упражняться в добродетелях и жить согласно им.
Главными, первичными добродетелями являются — благоразумие, мужество, умеренность, справедливость, их разновидностями — величие души, воздержание, решительность, упорство, добрая воля. Зенон считал источником всех добродетелей благоразумие, а Клеанф -— умеренность. Четырем основным добродетелям противостоят четыре основных порока — неразумие, трусость, необузданность, несправедливость. Все они — различные виды невежества. Эти пороки Могут быть искоренены только при достижении полной согласованности жизни. Недостаток же согласованности жизни коренится в человеческих страстях.
Страсть, по определению Зенона, — «это движение души, противоположное верному разуму… и противное природе… страсть — это чрезмерное влечение». И далее: «Страсть ?— это дурной и невоздержный разум, приобретающий неистовость и силу из-за негодного и совершенно ошибочного суждения»[369] [370] [371]. Иными словамй, для Зенона страсти человеческой души — это извращения разума, выражающиеся в ощибочных суждениях, что вполне укладывается в традицию всей Ранней Стой, представлявшей себе страсти как дисфункцию рационального начала, но не как нечто данное от природы и самостоятельное по отношению к разуму.
Говоря об обуревающих людях страстям, Зенон в книге «О страстях», выделял, по сообщению Диогена Лаэртского, четыре рода страстей: скорбь, страх, вожделение и наслаждение. Понимая скорбь как «расслабление души» (Клеанф), стоики причисляли к ней: Жалость, сострадание, зависть, ревность, недоброжелательство, смятение, безысходность, боль, горе, тоску. В отличие от скорби, которая есть «присутствующее зло», «неразумное душевное сжатие», страх —i это предчувствие, ожидание зла. К его основным видам стоики относили: робость, болезнь, стыд, ужас, тревогу, мучение. Вожделение же как «чрезмерно сильное влечение… не повинующееся разуму»[372] таит в себе неудовлетворенность, томление, упрямство, ненависть, злобу, гнев, негодование, ярость, любовь. Наслаждение есть неразумное возбуждение себя тем, что представляется желанным. Таковыми являются: очарование, восхищение, злорадство, удовольствие, развлечение, распущенность.
Все эти страсти иррациональны и противны природе, и потому задача состоит не в том, чтобы научиться ослаблять их или управлять ими, а в том, чтобы избавиться от них и достичь состояния бесстрастия. А потому этика стоиков по существу представляла собой преимущественно борьбу со страстями в попытке стать хозяином жизни.
Рожденный для приобретения добродетелей, человек должен приложить все усилия, чтобы обладать ими, ибо только благодаря им достигается счастливая жизнь. А главным препятствием на пути к счастью являются человеческие страсти. И только тот человек, кому удается побороть в себе эти страсти, стоики считали достойным. Достойные люди проводят свою жизнь добродетельно, а это значит, что они живут бесстрастно.
Если попытаться набросать портрет достойного человека, который собственно и олицетворяет собой стоического мудреца, тю он выглядит в описании самих стоиков примёрно так. Стоик бесстрастен:, однако стоическое бесстрастие не абсолютно, ибо стоик допускает так называемые добрые страсти: умеренную радость, дружбу, любовь, осторожность и волю. Радость и ее виды отрада, веселость, благодушие противоположны наслаждению и представляют собой разумное возбуждение. Осторожность и ее разновидности совесть и скромность противоположны страху и представляют собой разумное уклонение. Воля и ее виды доброжелательство, добросердечие, любезность противоположны желанию и представляют собой разумное возбуждение.
Достойный человек, т. е. стоический мудрец, пребывают всегда в умеренно-радостном настроении духа. В основе его радости лежит душевное спокойствие. Он предусмотрителен, у него твердая, сильная, направляемая разумом воля. Воля стоика не эгоистична и не эгоцентрична, она не исключает умеренной привязанности и сердечности. В отличие от восточного отшельника стоик не отрешен от обыденной жизни, ок: выше ее. Стоик всегда поступает надлежащим образом, действуя со знанием жизни, т. е. следуя добродетели; всё делает безупречно; обладает великой (способен достигать того, что сам назначает и определяет по своему выбору), крепкой, высокой (приобрел величие, присущее мудрому и благородному мужу) и сильной душой; ни от кого не терпит принуждения и сам никого не принуждает; не претерпевает насилия и сам его никому н*е причиняет; никому не подвластен и никем не помыкает, избегает несчастий и не ввергает в несчастья других; терпит порицанья, но сам никого не порицает; не ошибается, не заблуждается, ибо во всем руководствуется разумом[373].
Данный портрет стоического мудреца нарисован совершенно по образцу Сократа и киника Антисфена. Основной его мотив — стремление изобразить достойного, совершенного человека, абсолютно независимого от влияний внешней жизни. А потому этот идеал определяется прежде всего как независимость желаний и поступков от страстей, т. е. как безразличие. Эта апатия мудреца заключается в том, что он испытывает влечение, но не дает ему перерасти в страсть. Он достигает этого тем, что не считает предмет влечения ни благом, ни злом, ибо для него добродетель не только высшее, но и единственное благо.
Подобно тому, как страсть заключается в ложном суждении и связанном с ним душевном расстройстве, добродетель мудреца состоит в усмотрении разума и в вытекающей отсюда силе воли: добродетель стоиков, по словам
В. Виндельбанда, «есть разум, сам себя определяющий и теоретически, и практически. Дает ли человек распоряжаться собой этому разуму или страстям, зависит от него самого, т. е. это определяется не извне, не влияниями окружающей жизни, а его собственной внутренней сущностью»[374].
В отождествлении добродетели с разумом стоики прямо следуют интеллектуализму Сократа, который у них усугубляется тем, что они ищут сущность страстей в оценивающем суждении, непосредственно отожествляемом ими с состоянием воли и чувства. Желать что-нибудь и считать что-нибудь благом — это лишь два выражения для одного и того же понятия. По сообщению Цицерона, «Зенон все добродетели помещал в разуме»[375]. И далее: «Не подвержена слабости и непобедима та душа, которую верный разум снабдил твердыми правилами»[376]. Еще более последователен и точен в выражении этой мысли Клеанф: «Подобно тому, как телесная крепость есть достаточное напряжение сил, так и душевная крепость есть достаточное напряжение в суждении и совершении или несовершении действия»[377].
Итак, стоическая добродетель как знание и «крепость духа» основывается на познании и осуществляет, когда человек соглашается с этим познанием, дает ей согласие своей воли. С этой точки зрения корень всех добродетелей стоики видели в мудрости. Все они — суть проявление одного и того же неизменного благого настроения человека. Только настроение делает исполнение должного добрым, добродетельным поступком. А если этого настроения нет, то хотя бы поступки и казались сообразными природе, они всё-таки — не добродетельны.
Наряду с этой интеллектуальной сократовской составляющей в стоической этике сильно ощущается элемент кинизма, стремящийся освободить человека от всего внешнего: идеал стоического мудреца, идеал абсолютного равнодушия, атараксии — кинический.