63. 1990 № 10 (стр. 152 – 157). Мысли, афоризмы

I

Оптимизм не есть оценка настоящего или предвосхищение будущего. Это – жизнеутверждающая воля, убеждение в том, что человечность и человечество могут воссоединиться.

Человек, каждый отдельный человеческий индивид, может и должен стать выше самого себя. В этом корень нравственности и ее категорический императив.

Только существо, обладающее разумом, может быть неразумным. Животные не совершают неразумных действий.

Отказ от веры не есть скептицизм; скептик подвергает отрицанию не веру, а знание. Только человек может быть бесчеловечным существом: отчуждение человечности предполагает ее наличие.

Стремление все выпрямить несовместимо с изобретательской натурой человека, который еще в древности изобрел колесо.

Некоторые ценности имеют значение лишь потому, что их жаждут. Стоит отказаться от них, и окажется, что это вовсе не ценности.

Человек, другая человеческая личность, есть единственное существо, которое человек способен любить больше, чем самого себя.

Пред-рассудок не предшествует рассудку, а входит в его состав как всегда недостаточная способность сознания ограниченности своего знания и понимания.

То, что делает человека человеком, и то, что делает его человечным, – совсем не одно и то же.

Люди нередко оказываются во власти того, что фактически не существует.

Идеалу человечности не хватает строгой определенности. И тем не менее только ради него стоит пожертвовать всем.

Пессимист – это человек, который полагает, что переход от обезьяны к человеку уже завершен. Я – оптимист.

Одно дело утверждать, что в эволюционном ряду антропоиды непосредственные предшественники человека, и совсем другое – утверждать, что отличие гориллы от человека значительно меньше, чем ее отличие, скажем, от лошади или утконоса. В таком случае выпускается из виду постоянно возрастающее отличие человека от его животных предков – закономерный результат тысячелетнего социально-экономического, технического, культурного развития.

Нравственность – императивная дефиниция человеческой сущности, поскольку долженствование трактуется как социальная определенность человека.

Свобода является познанной необходимостью лишь в той мере, в какой необходимость заключает в себе свободу, а свобода – необходимость.

Не существует единственно возможной исторической перспективы.

Черное и белое лишены оттенков.

Консерватор готов считать всякое новообразование раковой опухолью.

Ожидать неожиданное – значит предвосхищать будущее.

Пути случайного неисповедимы.

Его величество случай не считается с необходимостью.

Редко кто умеет быть благодарным своей счастливой судьбе и знает, как ее отблагодарить. Между тем следует лишь быть благодарным людям, которые вольно или невольно определили твою судьбу.

Идеал управления – дирижерская палочка, если она, конечно, не превращается в дубинку.

Неразумные решения обладают большой инерциальной силой.

Любовь к своему делу, самозабвенный труд – единственное, что никогда не изменит человеку.

Одно из глубочайших противоречий истории человечества состоит в том, что люди сами делают свою историю, хотя ни внешняя природа, ни их собственная – человеческая – от них не зависят.

Помиловать невиновного – что может быть выше этого акта справедливости!

Все, что происходит в мире, может быть прекрасным, отвратительным, радостным, горестным лишь для человека. Как много не хватало бы миру, не будь человека.

Наше родное русское слово «авось» непереводимо на другие языки.

Непознаваемое существует в любой исторической ситуации.

Здравый смысл не может быть индикатором истины.

Существуют абстрактные истины, но лишь относительно абстрактных объектов исследования.

Утопизм заключается в убеждении, что существует земля обетованная.

Общество нуждается в добрых советах, но пророки ему уже не нужны.

Преклонение перед практикой, несмотря на то, что она действительно является основой познания и критерием истины, – один из источников догматизма, который некритически относится к фактам, общепризнанным истинам, традициям.

Неблагодарность заслуживает морального осуждения, ибо признательность – первый признак подлинной человечности. Однако и признательность не должна быть назойливой.

Посредственность не должна пользоваться привилегией неприкосновенности.

Чистая совесть – совесть, которая еще не была в употреблении.

Даже гению нечем чваниться.

Термин «отсебятина», бытовавший в общественных науках в не столь уж далекие времена, впечатляюще выражает презрение догматиков к самостоятельно мыслящей личности.

И у ничтожества есть свое преимущество: оно неуязвимо.

Видимость убедительнее сущности: не может быть сомнений в том, что она есть. Что же касается сущности чего бы то ни было и того, существует ли сущность вообще, это всегда вызывает сомнения и споры, во всяком случае, среди теоретиков, в особенности – среди философов.

То, что земля плоская, – очевидность, подлежащая опровержению.

Великие люди неисправимы.

Мы живем, вернее, проживаем, в мире видимости: встаем после «восхода» Солнца, ложимся спать после его «заката». Как существенна видимость! Она – одно из определений сущности.

Жизнь прекрасна вопреки очевидности!

II

Глубочайшую основу оптимизма образует убеждение, что возможности – необозримо многообразные – несомненно выше наличной, всегда ограниченной действительности.

Пессимизм в наше время питается не столько размышлениями о прошлом, сколько страхом перед будущим.

Чрезмерное противопоставление оптимизма пессимизму имеет своим источником субъективное предпочтение.

Страшно подумать, но Освенцимы существенным образом углубили наше понимание человека, человечества, всемирной истории.

Пессимизм несомненно превосходит оптимизм своей информационной обоснованностью: за ним неисчислимые факты исторического прошлого. И все же пессимизм несостоятелен: он не видит альтернативы существующему и слеп относительно возможного будущего.

Пессимист убежден в том, что существуют только горькие истины. Его фундаментальное заблуждение состоит, следовательно, в том, что он пробует истину «на вкус» и осуждает ее за то, что она не сладкая.

Одной из иллюзий оптимизма является убеждение, что у всех людей есть совесть.

III

Нельзя принуждать к добродетели. Нравственность предполагает свободу выбора.

Человечность в моральном, т.е. в единственно значимом, смысле этого слова не заложена в генофонде человека.

Успех нередко является добычей деятельной посредственности, в то время как таланты, не сведущие относительно know how, добиваются в лучшем случае признания.

Некоторые достоинства и достижения становятся различимы лишь благодаря сильному преувеличению. Отсюда неизбежность славословия.

Порядочный человек обычно испытывает стыд перед самим собой: как много не сделано из того, что могло, должно было быть сделано. Это, собственно, и есть угрызение совести.

Несправедливость следует рассматривать не как нечто привходящее, вторичное, порожденное произволом, злонамеренностью отдельных лиц или групп, а как фундаментальный факт общественной жизни, истории человечества. Борьба с несправедливостью – столь же фундаментальный факт, – источник наилучшего в человеке.

Окончательное преодоление всякой несправедливости – вечная перспектива.

Одни думают о своем долге, другие – о своих долгах.

Найти самого себя – не более чем фраза. Создать самого себя – вот задача, которая для многих оказывается, увы, не по плечу.

Способность ладить со всеми в особенности свойственна бессовестным людям. Именно о таких обычно говорят: его любят все.

Невозможно не грешить. Человек несовершенен. Это, однако, означает, что он способен совершенствоваться. Без признания этих истин нет подлинного гуманизма.

Тот, кого все считают хитрецом, вовсе не хитрец. Хитрецы успешно работают под простаков.

Человек, который доволен жизнью только потому, что ему самому живется хорошо, – ничтожество.

Признательность, вменяемая в обязанность, легко превращается в неблагодарность.

Человек – это звучит гордо? Однако без вопросительного знака это изречение оказывается некритическим заверением.

Преступников и вообще всех проходимцев объединяет круговая порука. Честные люди считают, что им она не нужна. Не потому ли они часто терпят поражение в борьбе со злом?

Необходимо немалое мужество, чтобы научиться смотреть в глаза самому себе, оставаться самим собой, не избегать самого себя.

Как много людей приписывают себе достоинства других, а другим – свои собственные недостатки. Для них признание собственных недостатков – унижение, которое они никогда не простят тем, кто вынудил их к этому признанию.

Нетребовательность к самому себе, самоудовлетворенность – несомненный признак посредственности.

Добро и благо совсем не одно и то же. Далеко не все блага являются составляющими добра. Добро есть высшее благо.

IV

Вера предполагает волю, недюжинную волю, а не просто желание верить. Многие хотели бы верить, но это для них непосильная задача.

Люди жили в «естественном» мире, и все представлялось им сверхъестественным. Ныне они живут в «неестественном» мире, но все воспринимается ими как естественное.

Человек – существо без изначальной сущности. Он есть то, чем он должен стать. Следовательно, человеческая сущность – становление человеческого.

Единичное, индивидуальное, уникальное безусловно относятся к человеческой сущности, и в этом противоречивость того общего, что несомненно присуще всем людям как их родовая, общечеловеческая сущность.

То, что присуще всем людям, есть вместе с тем и то, что отличает одно человеческое существо от другого.

Счастье – это детство, ибо только ему присущи удовлетворимые потребности. Взрослый человек стремится к большему, чем счастье, если даже он именует это искомое счастьем.

Выбор – первое условие человеческой свободы. Но действительная свобода предполагает значительные различия между объектами, задачами, решениями, из которых предстоит делать нередко единственный и необратимый выбор.

Что делает актера поистине необыкновенным человеком? Ему хорошо известно, что он не есть то, что он изображает. Этого сознания обычно не хватает «обыкновенным» и еще в большей степени незаурядным людям.

Что надоедает быстрее всего? Конечно, развлечения.

Люди обычно ищут совсем не то, что они потеряли.

Много глупостей делают ученые люди. А говорят, что дураков нет.

Разочарование отнюдь не делает человека свободным от иллюзий. Это, скорее, замена иллюзии одного рода иллюзиями другого рода.

Если время деньги, как резонно утверждает поговорка, то почему у одних есть деньги, но нет времени, а другие располагают временем, но не деньгами.

Если люди не жалуются, то это отнюдь не всегда хорошо: может быть, они уже потеряли надежду?

Удивительно, что никто не горюет из-за того, что у него нет таланта, кроме разве тех, которые мнят, что у них таковой имеется.

Талант – это прежде всего большой характер, препятствующий человеку проматывать свое духовное богатство.

Трагедия талантливых людей нередко состоит в том, что они неумные люди. Трагедия умных людей зачастую состоит в том, что они лишены таланта.

Талантливые люди не умеют пересказывать чужие мысли.

Источником надежды является, как правило, другая надежда.

Если ты достиг преклонных лет и не замечаешь в себе никаких признаков старческого слабоумия, значит первый симптом последнего уже налицо.

Старость, конечно, приносит много неприятностей, но попробуйте найти другой путь к долголетию.

Парадокс моды состоит в том, что она представляет собой стремление выделиться, реализуемое посредством подражания.

Ничто не имеет такого успеха, как успех.

Что может быть более посредственным, чем упрек остроумию в недостатке серьезности?

V

Мудрость предполагает сознание ограниченности собственного знания и понимания, веру в мощь разума и критическое к нему отношение, отсутствие самомнения и постоянное присутствие собственного убеждения.

Все выдающиеся философы согласны в том, что они не согласны друг с другом. Продуктивность этих разногласий трудно переоценить. И тем не менее наиболее продуктивны дискуссии между единомышленниками.

Мало любить философию, надо добиться ответной любви с ее стороны.

Не является ли жесткая, не восприимчивая к возражениям убежденность в собственной правоте внешним, неосознанным выражением скрытого сознания недостаточной обоснованности своих убеждений?

Теоретическое исследование, результаты которого заранее известны, заданы, есть лишь попытка оправдать чуждые подлинному научному поиску убеждения, интересы, пристрастия.

Глупо считать себя умнее всех своих оппонентов.

Догматизм парализует исследовательский поиск своим основополагающим убеждением, что все основные истины уже известны и задача состоит лишь в том, чтобы глубже постичь их смысл, привести их в систему и применить на практике.

Научное мировоззрение несовместимо с отрицанием фактов, как бы ни противоречили они общепризнанным истинам. Факты, если они действительно являются таковыми, находятся вне подозрения. Нет фактов, не соответствующих действительности. Следует, однако, разграничивать факты и факты, поскольку видимость – тоже факт.

В хорошо организованном обществе, именуемом правовым государством, порядочность не предполагает героизма, самоотречения, самопожертвования.

Законы, которые не выполняются, нередко оказываются просто плохими законами.

Нет людей, которые не заблуждаются, но гениальные люди впадают в гениальные заблуждения, в которых неявно наличествуют великие открытия.

Парадокс обычно фиксирует ту часть истины, которую считают неуместным высказывать напрямик.

Когда двое говорят одно и то же, это далеко не всегда одно и то же.

Исключения не подтверждают правила. Они, скорее, ставят его под вопрос.

Правда не нуждается в оправдании.

Бескорыстное отношение к объекту познания – подлинное начало мудрости и науки вообще.

Принятию решения предшествует пред-решение, которое не всегда осознается, не всегда рационально, не всегда обоснованно.

Гений не вправе рассчитывать на снисходительность.

Возможность факта не подлежит обсуждению. Факт не может быть парадоксом.

Парадоксы существуют лишь в сознании, познании, рассуждении. Но и эти акты сознания, мышления являются фактами. Не свидетельствует ли это о том, что парадоксы вездесущи?

Факты бесконечно многообразны. Что только не может быть фактом? Это факт, что русалки не существуют.

Бездарности, подвизающиеся в науке (и по-видимому не только в ней), стремятся, так сказать, изнасиловать свою судьбу. Увы, им это часто удается.

Гуманисты всех стран, объединяйтесь!