Диалектика и теория познания

Маркс и Энгельс известны как создатели материалистической диалектики, составляющей существенно важную часть их философского учения. Это направление деятельности немецких исследователей имеет особое значение для всего их творчества – ведь разработанные здесь положения оказались в самом центре сформированной ими картины мира и создали собственную схему изучения ими экономических и социальных явлений. Разрабатывая новую форму диалектики, Маркс и Энгельс продолжают традицию европейского рационализма. Наука рассматривается ими как самая совершенная форма постижения действительности. В этом контексте они дают высокую оценку диалектике, принимая ее за разновидность научных знаний: как и последние, она исследует объективные законы действительности, только в отличие от других наук имеет дело не с частными и даже не с общими законами, а со всеобщей их формой[247]. Классики марксизма были уверены, что человек может с помощью диалектики разрешать сложные жизненные коллизии.

Маркс и Энгельс начинают с анализа выделенных Гегелем проблем диалектики. Гегель создал на идеалистической основе стройную теорию, которая охватывает совокупность детально разработанных принципов, законов и категорий диалектики. Основоположники марксизма соглашаются с Гегелем в том, что диалектика является философской методологией, которая требует рассматривать явления в системе присущих им связей и с учетом развития объектов. В качестве методологии диалектика противостоит метафизике. Последняя характеризуется односторонним подходом к анализу явлений. В результате вне проблемного поля исследования оказываются многие связи, отношения и процессы, влияющие на данные явления. Маркса и Энгельса привлекает строгая упорядоченность разработанной Гегелем системы принципов, законов и категорий диалектики.

Но основоположники материалистической диалектики критически относятся к теории Гегеля. Их не устраивает гегелевский панлогизм и его результат – определенный схематизм, связываемые основоположниками с идеализмом Гегеля. Маркс и Энгельс справедливо подчеркивают оторванность такой диалектики от реальных процессов природной и социальной действительности. Однако окончательно преодолеть схематизм диалектики Гегеля им не удалось, о чем свидетельствуют идеализация общественных отношений будущего и финалистская трактовка истории: социальное развитие понимается как движение общества к некоторой предопределенной цели.

Такая позиция вызывает ряд принципиальных вопросов. Какое место в истории принадлежит человеку как субъекту социального творчества? В чем состоит свобода человека, если существует пред-заданный финал истории, разве нет альтернатив движения человечества в будущее? В современной литературе прослеживается тенденция признавать субъективные действия людей существенно важным элементом детерминации объективных социальных процессов, находить для каждой исторической эпохи и всякой локальной цивилизации не только общечеловеческие мерки значимости событий, но и частные критерии, работающие только в конкретных социокультурных условиях, считать историю вариативным процессом, допускающим разные векторы созидания будущего[248].

Безусловной заслугой Маркса и Энгельса является то, что они впервые в истории философии придали диалектике материалистический характер. Необходимо отметить, что классики марксизма существенно обновили при этом материализм. Связав материализм с диалектикой, они заметно обогатили содержание обоих данных разделов философии.

При разработке собственного варианта материализма Маркс и Энгельс опираются на опыт предыдущего развития этого философского направления. Особенно привлекает их учение Фейербаха, который весьма обоснованно доказывал положение о самостоятельности и объективности природы. По их мнению, философия Фейербаха была в то время высшей формой материализма. Вместе с тем они критиковали учение Фейербаха за отказ от диалектики, умозрительность многих рассуждений, биологизацию человеческой сущности и некоторые другие недостатки.

Важной новацией немецких философов стало смещение акцента при анализе реальности на практическую деятельность людей. Это придало их материализму активно-деятельностный характер и послужило основанием для его объединения с диалектикой. Происходит, таким образом, превращение материализма, который становится практическим. Отказываясь от статического взгляда на действительность, Маркс так излагает свое кредо: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»[249].

Значительным шагом в развитии материализма было расширение его содержания. Маркс и Энгельс в материалистических терминах начинают трактовать социальные процессы. Это позволяет им увидеть в обществе и человеке продукты саморазвития материи. Опосредованные практикой отношения людей к миру с необходимостью требуют установления социальных связей, координации действий и обмена их результатами. Общество в таком случае выделяется в особую объективную сферу реальности со своими специфическими законами. Оно формирует мышление и даже тело человека. А люди по необходимости оказываются социальными существами. В фундаменте общества при этом находится высокозначимый тип деятельности – материальное производство, которое начинает эффективно влиять на другие стороны социальной активности, в том числе и на духовное производство.

Маркс и Энгельс преодолевают натуралистические представления о прямом воздействии природы на жизнь людей. Они показывают, что между людьми и природой оказывается рукотворный предметный мир и социальные институты, в результате чего жизнь людей подчиняется социальному порядку и функционирует в ритме культуры. Расширяя искусственный мир и совершенствуя общество, люди очеловечивают природу и одновременно создают необходимые условия для собственного развития. Очевидно, общество в марксистской философии является своеобразным смыслообразующим центром, в котором преломляется и благодаря этому становится понятной сущность природы и человека. Люди осваивают мир в форме практической деятельности как социально организованные и культурно подготовленные субъекты. В процессе такой деятельности формируются личностные качества человека, раскрываются свойства объектов и проявляются способности тех субъектов, которые в ней участвуют.

С такими положениями трудно было бы спорить. Однако чрезмерная социологизация материалистического миропонимания чревата определенными издержками. Это рельефно проявляется в Марксовой характеристике человека. «Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду, – замечает философ. – В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»[250]. Совершенно закономерно встает вопрос: «А разве на сущности человека не сказываются родовые особенности его биологической природы?» Бесспорным фактом является то, что природные свойства людей требуют от них определенных социальных действий. Например, создаваемые нами предметы приспосабливаются к строению человеческого тела. Стул, например, делают с учетом роста и массы человека. А как быть с фундаментальными духовными качествами людей – разумом, любовью и т. д.? Уже Фейербаху было известно, что человеческий индивид является носителем достаточно устойчивых биологических и духовных атрибутов, благодаря чему он избирательно относится к окружающим явлениям. Социальное содержание человеческого существования, безусловно, очень важно. Но оно реализуется не само по себе, а на основе определенных природных и духовных предпосылок. Человек – сложное, многослойное образование. Его биологический, социальный и духовный уровни объединяются в целостную систему. Каждая подсистема человеческого бытия выполняет свои специфические функции и воздействует на другие подсистемы. Исчезни любая из них, и не станет человека.

Материалистическое понимание диалектики успешно преодолевает ограниченность теории Гегеля, в которой диалектика останавливается только на анализе движения идей. В поле исследования теперь втягиваются природные и социальные явления. Диалектика, таким образом, обретает целостность и завершенность. Если до этого времени она разрабатывалась преимущественно в рамках идеалистического миропонимания, а материализм носил метафизический характер, то сейчас создается материалистическая диалектика, или диалектический материализм. Так был осуществлен синтез материалистического и диалектического взглядов на мир.

Признав диалектику всеобщей методологией, классики марксизма тем самым выделили ее субъективную сторону. Диалектика в таком смысле выступает как сложный и противоречивый процесс духовной жизни людей, проявляющийся в их чувствах, мыслях и переживаниях. Но создатели марксизма полагали, что у диалектики есть еще и объективное измерение. Здесь они продолжают давнюю традицию, восходящую к Гераклиту. Под объективной диалектикой Маркс и Энгельс понимают реальные процессы природы и общественной жизни в их самостоятельном проявлении. Субъективная диалектика, согласно их учению, формируется на основе диалектики объективной. Такую связь они усматривали в отражении чувствами и разумом человека с определенной точностью и полнотой действительных явлений, присущих природе и обществу.

Маркс и Энгельс замечают, что в теории познания, которая является одним из наиболее важных проявлений субъективной диалектики, накопилось много нерешенных проблем. Они не находят в трудах своих предшественников ответов на фундаментальные вопросы: кто познает мир, как человеку дан объект, что представляет собой механизм постижения действительности и в чем сущность истины?

В «Тезисах о Фейербахе» Маркс высказывает суждение о том, что главным недостатком прежнего материализма была созерцательная форма осмысления предмета[251]. Материалисты думали, что субъект познания – это человек с его природными свойствами, среди которых есть и способность постигать мир. С объектом он соотносится через органы чувств. Результатом становится познавательный образ, который отражает в сознании действительную вещь. Обработка разумом чувственного материала ведет к образованию абстрактных понятий. Согласно такой концепции, познавательные образы вызываются внешними причинами, а субъект оказывается только их пассивным регистратором.

Эта концепция, безусловно, содержит зерно истины. Но оно спрятано за ошибочными представлениями о сугубо биологической природе субъекта и определяющем внешнем воздействии на формирование образа объекта. Остается, однако, по-прежнему неизвестным, как и почему образы сознания отражают внешние для человека вещи и процессы. Не случайно противоречия материалистической теории познания стали предпосылкой для ее критики субъективным идеалистом Беркли, который утверждал, что в опыте нам даны только сами ощущения.

Интересное объяснение сущности субъекта предложил Кант. В его теории субъект рассматривается как активное начало познавательного процесса. Субъект вмещает в себя необходимые условия организации чувственного опыта и его рациональной обработки. Деятельность субъекта позволяет бесконечно раздвигать горизонт явлений, доступных сознанию. Но мы никогда не сможем узнать, каковы вещи сами по себе.

Преодолеть чисто природное понимание субъекта познания попытался Гегель. Он ввел понятие абсолютного духа, которое фактически выражает совокупную духовную деятельность человечества в ее надындивидуальных характеристиках. Необходимой предпосылкой познавательной способности субъекта, по его теории, является освоение прошлого духовного опыта, наработанного в ходе развития культуры. Познание Гегель рассматривает как процесс, который разворачивается во времени. Это, безусловно, положительная сторона его учения. Вместе с тем абсолютизация объективированной в культуре духовной составляющей мешает понять механизм постижения действительности. Недаром Гегель был вынужден заявить об изначальном тождестве мышления и бытия. В конце концов познание сводится им к процессу самоосмысления мирового разума.

Маркс и Энгельс рассматривают процесс познания в более широком контексте отношений людей к миру, где он выступает как необходимая сторона практических действий. Это позволяет им выделить социальную компоненту субъекта познания, показать, как содержание внешних вещей становится фактом нашего сознания, найти критерий истины. Таким образом, они решают некоторые гносеологические проблемы, поставленные немецкой классической философией.

Создатели марксизма трактуют практику как материально-чувственную деятельность, на которой основываются духовно-познавательные процессы. В ходе практики создаются искусственные предметы, служащие орудиями осуществления различных операций.

Сущность таких орудий и других материальных средств действия двойственна – они принадлежат одновременно и миру людей, и природе. Как элементы социально-культурной среды они образуют неорганическое тело цивилизации, задача которого продолжать и усиливать действие естественных органов человека. Двуединая социально-природная сущность материальных орудий деятельности делает их посредниками в отношениях между людьми и природой. Предметы, оказавшиеся в поле практической деятельности, обнаруживают разные свойства и становятся доступными для нашего сознания. Скажем, использование железного плуга убеждает нас в том, что он может хорошо взрыхлять почву.

Вначале человеческая деятельность была нерасчлененной – практическая и познавательная стороны в ней были слиты. Затем духовно-теоретическая деятельность обретает относительную самостоятельность. Ее задачей становится систематическое производство знаний. Это возможно, поскольку приобретенный опыт закрепляется в понятиях, законах, фигурах логики, символах и т. п. При этом связь с практикой отнюдь не обрывается – она становится только более сложной и опосредованной. Практические потребности являются мощным стимулом познания, от них в значительной мере зависят выбор предмета исследования, направления познавательной деятельности, ее темпы, наконец, использование добытых знаний. Вот почему основоположники марксизма рассматривали практику как основу и движущую силу познания. Познание, в свою очередь, оказывает сильное обратное воздействие на практику.

Разветвленная система практической деятельности не может осуществляться в одиночку. Поэтому люди устанавливают общественные связи и отношения, в ходе чего происходит социализация субъекта познания. Данный процесс следует понимать как освоение субъектом коллективного опыта, т. е. ранее выдвинутых и обоснованных идеалов, норм, принципов и методов постижения мира, а также накопленных прежде знаний. Так преодолевается натурализация процесса познания, свойственная материализму предшествующих периодов.

Маркс и Энгельс не согласны с агностицизмом Канта. Философы считают, что человек получает знания о самой действительности, т. е., несмотря на то, что знания связаны с субъективным процессом восприятия и мышления, они в идеальной форме фиксируют реально принадлежащие объекту свойства. Таким образом, знания имеют объективное содержание и субъективную форму выражения. А человек вполне способен познавать подлинную природу реальных вещей и процессов.

Принятая основоположниками концепция дает отличную возможность совместить принцип отражения сознанием действительного мира с принципом человеческой активности в ходе познания. Концепция требует рассматривать познание как процесс производства знаний, их углубления и уточнения. Осуществляется он в диалектическом взаимодействии абсолютной и относительной истин. Коль мир неисчерпаем, а познавательные возможности людей всегда обусловлены наличным материальным и интеллектуальным инструментарием, наше сознание движется от одной относительной истины к другой. Вместе с тем объективные знания всегда содержат и зерна абсолютной истины. В этом смысле относительная истина – это частичные знания, обусловленные конкретными культурно-историческими обстоятельствами. Между тем абсолютная истина связывается с полным и окончательным теоретическим освоением объекта. Она оказывается неким воображаемым пределом, к которому стремится познание. Но движение к нему – процесс бесконечный.

Что же позволяет нам убедиться в истинности знаний? Существуют ли для этого соответствующие критерии? Маркс с Энгельсом и здесь ссылаются на практику как на окончательный критерий истины. «Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что сами его производим, – замечает Энгельс, – вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит конец»[252]. Практика в самом деле позволяет соотносить предмет, наше знание о нем, действие и его результат, тем самым дает возможность убедиться, соответствуют ли наши знания содержанию самого предмета. Известны разные формы практической проверки истинности знаний – реализация замыслов, научный эксперимент, моделирование явлений и т. д.

Таким образом, марксистская философия впервые в явной форме раскрыла социокультурную обусловленность познавательной деятельности, обосновала роль практики в процессе познания, дала убедительную критику агностицизма. Многие из идей и суждений, высказанных ее создателями относительно проблемы познания мира, до сих пор сохраняют свое значение.