Антропологический идеализм П.Д. Юркевича

Имя Памфила Даниловича Юркевича (1827–1874) приобрело известность в России в 60-е гг. XIX в., во время его полемики с Чернышевским. Полемика эта явилась общественно значимой, поскольку зафиксировала расхождение политических идеалов различных слоев русского общества. В ней приняли участие почти все значительные журналы, почти все известные деятели этого периода. Однако подлинный смысл ее состоял не в политической конфронтации, которая лежала на поверхности, а в поляризации двух основных ветвей русской антропологической философии, реализовавшейся в споре антропологического идеалиста Юркевича с антропологическим материалистом Чернышевским. Колоссальный общественный резонанс полемики свидетельствует о том, что уничижительные оценки творчества Юркевича, господствовавшие в советской историографии, несостоятельны. Юркевич был одаренным профессиональным философом, прекрасным знатоком истории философии, создавшим интересное философское учение, имевшее значительное влияние на современников и последователей.

Родился Юркевич в местечке Липявное Золотоношского уезда Полтавской губернии в семье приходского священника. Он получил солидное образование в Киевской духовной академии, где работал на кафедре философии.

Крутой перелом в судьбе Юркевича произошел в 1861 г., когда он в «Трудах Киевской духовной академии» выступил с развернутой критикой антропологического принципа в философии Чернышевского. Выдержки из его статьи были тут же перепечатаны в «Русском вестнике» и положили начало бурной дискуссии. Не без помощи влиятельного государственного деятеля и публициста Каткова Юркевич в том же году был переведен в Московский университет ординарным профессором по кафедре философии. Его лекции (особенно по истории философии) вызывали большой интерес у слушателей. Молодой профессор активно участвует в журнальной полемике по вопросам современной философии (статья «Язык физиологов и психологов» и др.)> выступает с циклом общественных чтений по философии для всех желающих, которые имели успех у публики, хотя демократическая пресса оценивала их невысоко. В конце концов Юркевич сосредоточивается на университетской деятельности, все более переходя от философских проблем к педагогическим («Курс общей педагогики» и др.). Его смерть в 1874 г. оказалась фактически незамеченной русской общественностью.

При всех своих принципиальных расхождениях с материализмом Чернышевского Юркевич сходится с ним в главном – человеческий организм един, метафизический дуализм несостоятелен. Правда, монизм человеческого бытия русский мыслитель видит в духовном, которое в конечном счете является экстраполяцией Божественного. Следовательно, идея единства, определяющая природу человека, характеризует и мир в целом. Философия, по мнению Юркевича, должна объяснить, от чего множество представляется нам как единство, а действительность выступает как целость, как один в себе законченный образ. Так закладывается фундамент идеалистической интерпретации антропологического принципа в философии. К этим идеям Юркевич приходит в значительной степени под влиянием мыслителей, тяготеющих к разработке религиозной антропологической проблематики (Ф. Голубинский, Г. Сковорода и др.). Именно в контексте этих традиций русский мыслитель разрабатывает философию сердца, которая раскрывает божественно-мистическое единство мира, рассматривая человека как цельное моральное существо, реализующее Божественный завет (статья «Сердце и его значение в духовной жизни человека по учению слова Божия»). Здесь возникает проблема гносеологического дуализма. Если метафизический дуализм снимается монизмом природы человека, то гносеологический дуализм, по мнению Юркевича, неизбежен, так как мы всегда будем познавать «человеческое существо двояко: внешними чувствами – тело и его органы и внутренним чувством – душевные явления». Отсюда происходит последовательное разграничение Юркевичем (опирающимся на доводы Юма и Канта) в гносеологическом плане материи и сознания, физиологии и психологии, естествознания и философии. Подобное разделение в целом оправдано, так как позволяет обратить внимание на проблемы, мимо которых философы-материалисты фактически проходят. Дело не только в том, что аргументы Юркевича ставили легко решаемую материалистами за счет упрощения проблему происхождения сознания из материи в новый контекст, стимулируя ее углубленное изучение. Такая постановка одновременно раскрывала наиболее уязвимые стороны материалистической аргументации. Юркевич был прав, критикуя материалистов за упрощенную трактовку проблемы сознания, за сужение предметного поля философского исследования, за преувеличение значения естественных наук в философском осмыслении.

Юркевич настоятельно подчеркивал роль внутренних процессов в гносеологическом освоении действительности, особенно роль самосознания в процессе познания. И хотя его основополагающее утверждение о том, что дух со своими формами воззрения и познания является источником познавательного процесса, было достаточно спорным, однако перенесение акцента с объекта познания на субъект, пристальное внимание к активности субъектной деятельности, к проблеме субъективности в целом, безусловно, очень плодотворно. Именно по этому руслу впоследствии двигалась русская идеалистическая философия. Выводы русских мыслителей-идеалистов оказываются близкими к таким более поздним философским школам, как философия жизни, экзистенциализм и персонализм, хотя здесь скорее следует говорить о параллелизме, чем о последовательном влиянии. В целом критика Юркевичем отвлеченного мышления, ставка на конкретное знание и закономерности субъективного освоения действительности стимулировала философские поиски последующих десятилетий.

Особо следует подчеркнуть значение идей Юркевича для формирования учения крупнейшего русского философа Вл. Соловьева, который считал себя учеником московского профессора и в определенной мере продолжателем его дела. Юркевич оказался забытым русским философом, однако его наследие было органическим звеном русского философского процесса.