Критика «марксологических» искажений теории социалистической революции

Критика «марксологических» искажений теории социалистической революции

Несмотря на некоторые различия, трактовки социального идеала и путей его достижения в концепциях таких представителей буржуазной философии и ревизионизма, как, например, Франкфуртская школа, группа «Праксис», новейшие течения в теологии и т.д., имеют несомненное сходство [4а, с. 5]. Социальный идеал рисуется ими в виде некоего абстрактного «гуманистического общества», в котором сами собой исчезли социальные антагонизмы и установилась гармония человека с природой и людей между собой, в котором осуществляется свободное и всестороннее развитие каждого индивида. В какой-то мере этот идеал списан с учения Маркса о коммунистическом обществе, и многие буржуазные авторы заявляют даже о влиянии идей Маркса на их представления об обществе будущего. Однако на самом деле идеи Маркса получают в их концепциях совершенно извращенную трактовку, сколько бы подобные авторы ни уверяли, что они не только «усваивают», но и «развивают» и «дополняют» идеи Маркса о перспективах общественного развития.

Общей особенностью как ревизионистских, так и буржуазных авторов, ссылающихся на Маркса, является абстрактно-гуманистическая фразеология, выражающаяся зачастую в том, что тезис о необходимости революционного преобразования общественных отношений вытесняется разглагольствованиями о необходимости преобразования лишь духовной, морально-эмоциональной сферы человеческих отношений. В этом смысле современные марксологи и «дополняют» марксизм, превращая его в своеобразный вариант морализирующей, спекулятивно-гуманистической теории. Например, Фромм рассуждает об «интегральной революции в мыслях и сердцах» [21, с. 252]. Демагогический акцент на духовных, морально-эмоциональных аспектах социальных отношений не может скрыть полной утопичности подобных концепций социального переустройства общества, оторванных от жизни, но имеющих, однако, вполне определенную вредоносную классовую сущность и нацеленных на дезориентацию антикапиталистических сил.

Сколько бы ни рассуждали все эти «критики» о гуманизме и общечеловеческих ценностях, реальный замысел их писаний и речей очевиден: поставить барьер на пути марксистской теории социалистической революции, марксистскому учению об исторической неизбежности гибели капитализма, о победе социализма как самого прогрессивного общественного строя.

Современные фальсификаторы марксизма любят рассуждать о том, что борьба должна идти ныне якобы не против капитализма, а против так называемого «индустриализма», который будто бы присущ всему современному миру, т.е. равно и капитализму и социализму. Но под этими рассуждениями скрывается идея борьбы против реального социализма, построенного на базе марксизма-ленинизма, которому противопоставляют мифы пресловутого «демократического социализма», «социализма с человеческим лицом» и т.д.

За последние два десятилетия значительно возрос поток псевдотеоретических сочинений буржуазных «ниспровергателей» Марксова учения о социалистической революции. Авторы этих сочинений всячески стараются парализовать могучее революционизирующее воздействие марксизма на широкие массы. И большинство подобных атак на марксизм в конечном счете непременно нацеливается на «Капитал», какое бы другое произведение основоположников марксизма ни имелось первоначально в виду. Если, например, взять пресловутый «Капиталистический манифест» (1958) Л.О. Келсо и М.Дж. Адлера [24а] или не менее оскандалившийся «Не-коммунистический манифест» (1960) У.У. Ростоу [33а], то обнаруживается, что авторы обеих этих идеологических антитез «Манифесту Коммунистической партии» стремятся подорвать теоретическую силу экономического обоснования учения о всемирно-исторической революционной миссии рабочего класса и потому нападают на «Капитал» Маркса, пытаясь противопоставить свои прямо апологетические и буржуазно-реформистские настроения пролетарской политической экономии, дабы ее опровергнуть.

Но сразу же обнаруживается, что в основе этой конфронтации находится коренная поляризация мировоззрений и методов, а значит глубочайшая философская противоположность. Она присуща также и таким построениям теоретиков антикоммунизма, в которых они изображают социалистическую революцию «реакционной», поскольку она-де есть одна из реализаций антигуманистического «принципа тоталитаризма», как это было проделано еще в сочинении К. Поппера «Открытое общество и его враги» (1945), или же «ненужной», поскольку она будто бы «заменена» революцией научно-технической, как это получается в книге Р. Арона «Падение иллюзий прогресса» (1969), автор которой утверждает, что «примат производительных сил» перечеркнул выводы «Капитала» о диалектике классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом, так что «революция, о которой говорил Маркс, находится позади нас» [14а, р. 30 – 31]. Ныне технократические иллюзии Поппера и Арона изрядно поблекли, но они никак не хотят признать явное поражение своих ложных метафизических схем.

Чтобы подорвать философско-методологические основы научного коммунизма, Р. Таккер в опусе под названием «Философия и миф Карла Маркса» (1961) создал мифологическую версию всей истории формирования и развития философии марксизма в XIX в. В основе этой иллюзорной версии лежит идея «разведения в разные стороны» исследований экономических фактов, с одной стороны, и философских предпосылок и выводов – с другой. При таком ложном подходе «Манифест Коммунистической партии», «Анти-Дюринг» и «Капитал» выглядят как конгломераты, в которых социально-исторические реалии, философские аргументы, а отсюда и теоретические результаты взаимообособлены и движутся как бы в разных плоскостях. Мы видели, что в действительности все обстоит совершенно наоборот: философия, в том числе философия истории, пролетарская политическая экономия и теория научного коммунизма Маркса и Энгельса опираются на прочный фундамент огромного комплекса фактов социальной жизни и органично взаимосвязаны в единое целое. Но что Таккеру реальные факты! Он толкает неискушенных читателей к выводу, будто зрелый Маркс оставался таким же идеалистом в философии, каким он был в самом начале пути своего теоретического становления. Р. Таккер утверждает, будто К. Маркс «был моралистом, который стал рассуждать на диалекте политической экономии, и в своей основе „Капитал“ есть произведение немецкой философии в процессе ее послегегелевского превращения в миф» [34а, р. 233]. В концепции Таккера наемные рабочие и капиталисты как общественные классы с антагонистически-противоположными друг другу классовыми интересами, суть не более как иллюзорные образы, плоды предвзятых философских генерализаций, и отсюда социалистическая революция – всего лишь «теоретическая конструкция». Аналогично рассуждают Э. Топич и другие «критические рационалисты», т.е. попперианцы.

Вообще очень многие современные буржуазные марксологи превращают марксизм в фихтеанско-гегельянскую «философскую утопию» с целью опорочить учение Маркса о социалистической революции и ведущей роли рабочего класса в ее совершении и в построении коммунистического общества. Они разглагольствуют насчет «эсхатологического», «провиденциального» и «мессианистского» направлений творчества Маркса и Энгельса. Буржуазно-либеральный «философ надежды» Э. Блох не раз заявлял, что Маркс открыл «Novum конкретной утопии, которая оттого, что она конкретна, не перестает быть утопией…» [16а, S. 11]. Л. Бресс в книге «Коммунизм у Карла Маркса. От спекулятивной к экономической концепции» (1972) проводит ту же мысль о марксизме как искусственной экстраполяции гегелевских философских категорий на общественную жизнь, и эту мысль мы найдем и у неотомистов И. Бохеньского и Г. Веттера, и у тюбингенского протестантского марксолога И. Фетчера.

И далеко не во всех подобных случаях отрицается или хотя бы затушевывается переход Маркса и Энгельса от идеалистического толкования философской диалектики к материалистическому: в подтексте дурного «офилософствования» марксизма буржуазными марксологами действует и гораздо более общий, но довольно тривиальный, методологический шаблон, согласно которому всякая опирающаяся на философскую категориальную систему социальная теория рассудочно-мертва, тогда как живая жизнь бесконечно разнообразна и иррационально текуча, ее будущие состояния не детерминированы и не предсказуемы. На основании этого шаблона «доказывают», что всякое социальное преобразование абсолютно уникально, Октябрьская революция в России и вообще ни одна из революций XX в. не происходили «по Марксу», а потому марксизм излишен и вреден. Ревизионист Э. Фишер вещал в этой связи, что «не существует никакой вообще действующей, никакой парадигматической модели революции…» [19а, с. 48]. Материалистическая диалектика общего и особенного, особенного и единичного для него и ему подобных не существует; ревизионистами игнорируется мысль В.И. Ленина о том, что национальное своеобразие и специфика исторически складывающихся черт соотношения классов и их деятельности в разных странах не только отнюдь не упраздняют всеобщих черт и закономерностей социалистической революции, но наоборот именно и делают реально неизбежной ее конкретное осуществление.

Но это еще раз обнаруживает, что атаки буржуазных и реакционных мелкобуржуазных «теоретиков» нацелены на ленинские идеи, они направлены против ленинизма как марксизма XX в. И движет этими «теоретиками» страх перед коммунистическим преобразованием мира. Пытаясь подбодрить себя, авторы «Капиталистического манифеста» закончили один из первых разделов своего опуса словами: «Никакой призрак не страшен нам, пока мы находимся на попечении нашего ангела-хранителя – современной капиталистической экономики». Как известно, «Манифест Коммунистической партии» начинался словами о «призраке коммунизма» в Европе. Ныне коммунизм – уже не «призрак»: он превратился в могучее массовое движение на всех континентах, воплотился в созидаемый во многих странах реальный социализм и в построенное в СССР развитое социалистическое общество. Что же касается капиталистической экономики, на которую так уповали авторы антикоммунистического «манифеста», то она хронически больна, и состояние ее, как признают ее собственные руководители, делается все более тяжелым. Еще менее их «ангелом-хранителем» может быть идеалистическая и метафизическая философия. В своей нечистой игре апологеты капитализма рассчитывают ныне и на идеологическую «китайскую карту», надеясь на то, что антикоммунистическая в своей сущности маоистская идеология сможет своей ультралевой демагогией основательно дезориентировать революционное движение, с одной стороны, а с другой, – реализуя посредством отвратительной практики геноцида отталкивающий образ «казарменного псевдосоциализма», оттолкнет народы от социализма и коммунизма вообще. Но эти расчеты тщетны: притягательная сила ленинских идей, несмотря ни на что, возрастает, реальный социализм влечет к себе сердца и умы трудящихся и угнетенных во всех концах нашей планеты. Народы мира видят в Советском Союзе, в деятельности его ленинской Коммунистической партии свою надежду, оплот мира, демократии и социализма.

Таким образом, история марксистской философии является в наши дни полем острейшей идейной борьбы по кардинальным социальным проблемам современности. Враги марксизма искажают воззрения Маркса, Энгельса и Ленина и противопоставляют их друг другу, разглагольствуют об «устарелости» марксизма вообще, имея главным объектом своих атак реальный социализм.

Действительно научный ответ на вопрос о том, что такое подлинная философия Маркса и Энгельса и что такое социализм в современную нам эпоху, дан В.И. Лениным и ленинцами. Поэтому неудивительно, что главные атаки антикоммунистов от философии направлены ныне на ленинизм.

Ленин внес великий вклад в развитие марксизма в целом и марксистской философии, в том числе, творчески обобщив исторические изменения, происшедшие в общественной жизни и науке в новую эпоху истории человечества. Обобщение современными марксистами-ленинцами опыта построения социализма в СССР и в других странах социалистического содружества, а также опыта революционной борьбы в современную эпоху привело к дальнейшему развитию марксистской философии.

«Чрезвычайно вредными, – говорил Б.Н. Пономарев на международной теоретической конференции коммунистических, рабочих и революционно-демократических партий в Софии в декабре 1978 г., – являются попытки бросить тень на ленинизм, противопоставить его марксизму, сузить его роль до только „российского“ учения. Выдавая себя за радетелей развития науки о социализме, поборники „упразднения“ ленинизма – независимо от их намерений – подыгрывают тем, кто вообще заявляет об „устарелости“ марксизма-ленинизма и хотел бы идейно разоружить рабочее движение» («Правда» от 13 декабря 1978 г.).

Марксизм – это не беспочвенная утопия, а научное мировоззрение пролетариата, постоянно развивающееся в тесной связи с наукой и социальной практикой. Л.И. Брежнев пишет в этой связи: «Когда классики марксизма-ленинизма, приподнимая завесу времени, набрасывали контуры социализма и коммунизма, они были чрезвычайно осторожны. Ни грана утопии. Никаких фантазий. Только то, что может быть научно доказано: основные тенденции развития, главные, принципиальные характеристики. Теоретически было ясно, что переход от капитализма к коммунизму захватит длительную историческую полосу, что новое общество будет подниматься с одной ступени зрелости на другую. Но какими конкретно будут эти ступени – знать наперед было нельзя. Ф. Энгельс писал, что вопрос о переходных этапах к коммунистическому обществу – „это самый трудный вопрос из всех, какие только существуют“… Отвечать на него впервые пришлось Ленину, коммунистам России» [3, т. 6, с. 623]. Марксистская философия, таким образом, не остановилась на той стадии развития, которая была характерна для нее в трудах Маркса, Энгельса, их учеников и единомышленников в XIX в. Однако во все исторические периоды она могла плодотворно и активно развиваться только на основе тех философских принципов, которые были сформулированы К. Марксом и Ф. Энгельсом и развиты далее В.И. Лениным.