Критика «марксологических» искажений материалистического понимания истории

Критика «марксологических» искажений материалистического понимания истории

С целью опровержения марксистского понимания исторического процесса буржуазные марксологи пытаются ассимилировать некоторые моменты марксистской концепции истории, включив их в чуждый им контекст различных буржуазных философских систем – экзистенциализма, неофрейдизма, персонализма. Одновременно буржуазные авторы считают необходимым «дополнить» марксизм анализом «экзистенциального уровня» истории (так называемыми ее психологическими детерминантами, учением о «свободном творческом» выборе индивидов и об их сугубо индивидуальной ценностной ориентации и т.п.). Чтобы убедить в необходимости «экзистенциализации» марксизма, они с упорством, достойным лучшего применения, упрекают марксистов в «недооценке» творческой роли личности в истории, в «пренебрежении» интересами конкретного человека в угоду общим схемам исторического процесса и в абсолютизации роли экономического фактора в общественном развитии. Во всех этих обвинениях нет ни грана истины.

В этом духе, т.е. под маской «защиты» принципов исторической конкретности и творческой роли людей в истории и т.п., нападают на исторический материализм многие буржуазные и ревизионистские авторы (Р. Арон, М. Мерло-Понти, Г. Маркузе, К. Поппер, П. Рикёр, Ж.-П. Сартр, Э. Фромм, К. Акселос, A. Лeфевр и др.)[75]. Больше всего их не устраивает марксистский принцип определяющей роли экономики в жизни общества. Хотя на словах они и признают значительную роль, которую играет производство в общественном развитии, но ставят производство в один ряд с другими социальными факторами, т.е. повторяют давнишние ошибки пресловутой «теории факторов». В их писаниях исторический детерминизм поэтому приобретает сугубо релятивистский и вероятностный характер, утрачивая классовую четкость и определенность, необходимые для верного понимания социальных явлений. Например, экономические, политические, идеологические и даже возрастные признаки ими в равной мере изображаются как фундаментальные основания для так называемой «стратификации» современного общества.

Широко распространены в современной марксологической литературе попытки доказать полную самостоятельность политической, идеологической и других форм отчуждения по отношению к его экономической форме. Кажется, что это какой-то частный вопрос, но в действительности перед нами еще один прием эклектического включения предварительно извращенных понятий марксизма в чуждый им идеологический контекст. Этот прием неразрывно связан с извращением самого существа социального отчуждения и абсолютизацией его роли в обществе. По сути дела весь марксизм пытаются свести к категории духовного отчуждения, переосмыслить через ее призму. Так, Э. Фромм игнорирует экономическую основу феномена отчуждения, полностью сводя сущность последнего к чисто психологическим моментам. «Под отчуждением, – пишет Фромм, – подразумевается способ переживания, в котором личность чувствует себя отчужденной» [21, с. 120]. И именно к этой идее он пытается свести все учение Маркса об отчуждении труда. Акселос в работе «Маркс – мыслитель техники. От отчуждения человека к завоеванию мира» (1961) пытается опровергнуть мысль Маркса о том, что экономическое отчуждение является основой для всех иных, производных форм отчуждения [15, с. 65]. Акселос ссылается на то, что причинами отчуждения в обществе являются извечные и неразрешимые противоречия «субъекта и объекта» в истории. Тем самым он предельно субъективизирует исторический процесс и полностью вычеркивает из социальной философии марксизма учение о роли классовой борьбы в развитии общества.

Нападая на научную марксистскую концепцию истории, буржуазные марксологи сами рядятся в тогу поборников «строго научных» методов исследования социальных явлений. Они много рассуждают о ненаучном и спекулятивном якобы характере марксистских положений об истории. Одним из самых типичных примеров таких рассуждений являются пресловутые рассуждения буржуазного реформиста, выступающего под флагом так называемого «критического рационализма», Карла Поппера об «историцизме» и «холизме» [см. 32]. С точки зрения Поппера, марксистское понимание истории якобы ненаучно, ибо оно основывается на постижении внутренней сущности исторических процессов, выявлении важнейших тенденций развития общества, охвате социального движения «холистически», т.е. в целом. Занимая позитивистские позиции, Поппер пытается убедить, что нельзя познать социальные явления в целом, что исследователь всегда остается в кругу отдельных и разрозненных, к тому же произвольно им выбранных аспектов социальных явлений. Рассуждения Поппера проникнуты глубоким агностицизмом, неверием в возможность выявления самого факта наличия объективных законов истории, по сути дела – отрицанием объективной закономерности в истории. На деле Поппер, начав за здравие, кончает за упокой: он ратует за «научность», а фактически обосновывает агностицизм и иррационализм.

Подобные зигзаги в рассуждениях – от «защиты» строгой научности к социальному агностицизму являются типичными для буржуазных авторов, пишущих по вопросам философии истории. Результаты их рассуждений оказываются то и дело прямо противоположными их первоначальным заверениям. Они выступают против марксистского исторического метода, критикуя присущий ему якобы экономизм, схематизм и т.д. и декларативно защищая «уровень исторической конкретности» и «научный подход» к истории; в действительности же именно они оказываются в плену абстрактно-схематических спекуляций, постоянным подтекстом которых остается их вражда к философии марксизма. Действительная диалектика субъективного и объективного в истории приобретает под их пером вид неких метафизических сущностей, а классовые противоречия в обществе отметаются ими как якобы спекулятивные выражения этих «сущностей». Но сами они на первый план в истории выдвигают спекулятивную и метафизическую сущность в виде какого-то неразрешимого противоречия «субъекта и объекта» вообще.

Некоторые буржуазные марксологи договариваются, вслед за Н.А. Бердяевым, до того, что изображают марксизм в виде… религии или мифологии нашего времени. Например, Р. Таккер заявляет о «Капитале», что его идеи – «не что иное, как моральный миф, сказка о добре и зле, рассказ о борьбе между созидательными и разрушительными силами за обладание миром» [см. 33, с. 222]. Недалеко от этих бредовых рассуждений ушел и Э. Фромм, когда он заявил, что философия Маркса – это «пророческий мессианизм», выраженный на языке XX в. [см. 20, с. 3]. В буржуазно-ревизионистской литературе всячески рекламируется взгляд на марксизм как на «утопию» (например, Л. Колаковский), причем в качестве проявлений марксистского «утопизма» – как бы парадоксально это ни звучало – истолковывается присущая марксизму научная концепция познания общественного развития, объективных закономерностей общественного развития и возможностей исторического предвидения.