Пролетарская тактика борьбы за национальное единство Италии и Германии

Новым, после революций 1848 – 1849 годов, импульсом для выработки тактики пролетарских революционеров в вопросах национального объединения Италии (а также Германии) послужила вспыхнувшая весной 1859 года война Франции и Пьемонта против Австрии. В предвоенный период, во время военных действий и после их окончания Маркс и Энгельс выступали в печати с разъяснением тактических задач в итальянском вопросе не только итальянской, но и всей европейской демократии, прежде всего рабочего класса. Эта тактическая линия предусматривала сосредоточение усилий на борьбе против бонапартизма как основного препятствия на пути демократического объединения Италии. Бонапартизм в то время Маркс и Энгельс считали главным врагом европейского пролетариата и демократии, особенно опасным тем, что свою контрреволюционную и завоевательную политику он проводил под флагом защиты угнетенных наций. Разыгрывая фальшивую роль «освободителя» Италии от австрийского господства, Наполеон III стремился подчинить французскому влиянию Аппенинский полуостров, сохранить его политическое расчленение, усилить гегемонию Второй империи в Европе, укрепить бонапартистский режим в самой Франции. Маркс разъяснял, что «бонапартовское освобождение Италии только предлог, чтобы держать Францию в угнетении, подчинить Италию режиму государственного переворота, расширить „естественные границы“ Франции в сторону Германии, превратить Австрию в орудие России и вовлечь народы в войну между легитимной и нелегитимной контрреволюцией»[1022].

Борьба против Второй империи становилась центральной задачей революционных сил, в том числе французских. Противодействие, которое бонапартистское государство оказывало объединению не только Италии, но и Германии, его посягательства и на немецкие территории превращали эту борьбу в национальное дело как итальянского, так и немецкого народов. Поэтому Маркс и Энгельс считали, что вступление государств Германского союза в войну против бонапартистской Франции отнюдь не означало бы поддержку угнетения Австрией Италии. Желательным развитием событий было бы превращение Итальянской войны из войны «легитимной» (т.е. австрийской) и «нелегитимной» (т.е. бонапартистской) контрреволюции, из династической и завоевательной с обеих сторон в войну народов за действительное объединение своих стран, в национально-революционную войну. Она могла нанести удар всем тем силам, которые препятствовали решению этой задачи, поколебать бонапартистский режим во Франции, монархии Габсбургов и Гогенцоллернов в Австрии и Пруссии, а также царскую Россию – резерв европейской контрреволюции. Потенциальных союзников революционных армий в войне против Французской империи, а также царской России, если последняя войдет с ней в коалицию, основоположники марксизма видели в трудящихся массах этих стран, в частности в русских крепостных крестьянах. Энгельс прямо писал об этом в брошюре «Савойя, Ницца и Рейн»[1023].

Надежды Маркса и Энгельса на то, что народные массы и демократические силы Италии сами возьмут в свои руки дело национального возрождения страны, начали сбываться в апреле 1860 года, когда в Сицилии высадились бойцы добровольческого отряда Дж. Гарибальди. Осенью того года вся территория Неаполитанского королевства оказалась в руках гарибальдийцев. И хотя Гарибальди и его сподвижники не сумели помешать итальянским либерально-монархическим кругам воспользоваться плодами народной победы и включить освобожденный Юг страны в состав Итальянского королевства, гарибальдийская эпопея на практике доказала правильность тактической линии Маркса и Энгельса, их ориентации на осуществление национального объединения революционным путем.

В Германии в это время также вновь обозначилась перспектива двух возможных путей достижения национального единства – революционно-демократического объединения страны, означавшего свержение существующих династий и коренные внутренние преобразования, или объединения ее сверху, под эгидой либо Гогенцоллернов, либо Габсбургов, посредством дипломатических комбинаций и династических войн. В этих условиях долгом рабочего класса и революционной демократии, считали Маркс и Энгельс, было всячески противодействовать замыслам прусских монархических кругов, к поддержке которых все больше склонялись немецкие либеральные буржуа и многие буржуазные демократы. В борьбе за углубление революционного процесса в Германии необходимо было давать решительный отпор попыткам навязать Германии прусскую гегемонию, распространить на всю страну господствовавшие в юнкерской Пруссии полицейско-бюрократические порядки.