Международные аспекты революции

Ход революции в Германии Маркс и Энгельс постоянно рассматривали в тесной связи с событиями в других странах Европы. Революционные вспышки как на немецкой земле, так и в других странах европейского континента они считали составной частью европейской революции. Революция в их понимании являлась не только крутым переломом в жизни данного народа, но и вехой всемирной истории, а революционные события в разных странах – взаимосвязанными звеньями международного революционного движения. Поэтому в их поле зрения всегда были международные аспекты революции в Германии и других странах. Всесторонний учет не только внутренних, но и внешнеполитических условий развития революционного движения давал возможность глубже разобраться в его закономерностях, точнее определить его задачи и перспективы.

Маркс и Энгельс считали, что каждое крупное революционное выступление в странах Европы отражалось и на ситуации в Германии. Особенно большое влияние на развитие событий во всей Европе, по их мнению, оказала классовая борьба во Франции – стране, продолжавшей с конца XVIII века играть авангардную роль в революционном движении. Недаром революционная активность французского пролетариата, в особенности парижских рабочих, поднявших восстание в июне 1848 года, вызвала консолидацию контрреволюционной буржуазии не только во Франции, но в значительной мере обусловила антиреволюционный курс немецкой буржуазии, почувствовавшей в действиях французских пролетариев потенциальную угрозу собственным классовым интересам, увидевшей в этом пример, которому могут последовать и немецкие рабочие. С другой стороны, поражение июньских повстанцев имело тяжелые последствия для революции не только во Франции, но и во всей Европе. Во многих странах, в том числе и в Германии, оно послужило сигналом реакционным силам для перехода в наступление. «Своей победой в Париже европейская контрреволюция начала справлять свои оргии»[815], – писал Маркс.

Несмотря на тяжесть удара, который был нанесен европейскому революционному движению подавлением июньского восстания в Париже, Маркса и Энгельса не покидала вера в возможность изменения общего соотношения противоборствующих сил в пользу революции в результате подъема борьбы народных масс на каком-либо важном ее участке. Главную надежду при этом редакторы «Новой Рейнской газеты» продолжали возлагать на возрождение революционной энергии французского пролетариата, на его новое, на этот раз победоносное восстание против буржуазного режима, которое послужило бы могучим стимулом для развития революции и в других странах Европы. «Низвержение буржуазии во Франции, победа французского рабочего класса, освобождение рабочего класса вообще – таков, следовательно, лозунг европейского освобождения»[816], – писал Маркс в канун 1849 года.

Очагами, которые могли вновь разжечь пламя общеевропейской революции, Маркс и Энгельс в первой половине 1849 года считали также Италию и Венгрию. Несмотря на то, что развитие революции в Европе в целом шло по нисходящей линии, в этих странах наблюдался прилив революционной активности народных масс. Революционные события того времени в ряде итальянских государств (Папская область, Тоскана), падение там контрреволюционных и умеренно-либеральных правительств, возобладание республиканских движений, провозглашение в феврале 1849 года Римской республики были восприняты редакторами «Новой Рейнской газеты» как предвестие благоприятных перемен в общеевропейском революционном развитии. Так оценивалась ими и новая фаза, в которую вступила в то время освободительная борьба в Венгрии. Разгромив в апреле 1849 года австрийские войска, венгерская революционная армия подорвала военную мощь одного из главных оплотов контрреволюции в Европе – реакционной империи Габсбургов. Уже этим было оказано революционизирующее воздействие и на другие страны. События в Италии и Венгрии, полагали Маркс и Энгельс, позволяют рассчитывать на наступление перелома в ходе общеевропейской революции, когда не только будут пресечены реставраторские поползновения реакции, но революционный процесс наберет новую силу.

Через многие выступления «Новой Рейнской газеты» проходит мысль о необходимости добиваться того, чтобы революционная борьба не замыкалась национальными рамками, чтобы революционные движения в разных странах сливались в общий поток. В интернациональном сплочении участников революционной борьбы Маркс и Энгельс видели одно из условий успеха революции, эффективное средство противодействия складывавшемуся блоку ее противников. Размежевание между силами революции и контрреволюции, подчеркивали они, происходит не только внутри отдельных стран, но и на международной арене. И здесь проявлялась свойственная значительной части европейской буржуазии тенденция к антиреволюционному сговору с феодально-монархическими кругами, что выражалось, в частности, в общих враждебных революции чертах внешней политики правительств буржуазной Французской республики и буржуазно-аристократической Англии, с одной стороны, и правящей верхушки таких феодально-монархических государств, как царская Россия, Пруссия и Австрия – с другой. Господствующие классы этих держав сближали общность контрреволюционных замыслов, готовность к вмешательству во внутренние дела охваченных революцией стран, дипломатическая, а нередко и военная поддержка (французская интервенция против Римской республики, царская интервенция в Венгрии), оказываемая контрреволюционным силам. При попустительстве западноевропейской буржуазной дипломатии правящие клики России, Австрии и Пруссии предпринимали попытки создания антиреволюционной коалиции, возрождения Священного союза.

Революционному движению противостояли, таким образом, не только внутренние, но и внешние враги, силы международной реакции, в стане которой оказалась и правящая буржуазия Франции и Англии.

В сложившейся обстановке, полагали Маркс и Энгельс, развитие революции вглубь должно было породить международные конфликты и воины.

Одним из главных противников революции в Германии и Европе редакторы «Новой Рейнской газеты» с полным основанием считали российский царизм: царское правительство сразу же сконцентрировало свои войска на границах и готово было бросить их на подавление революционного движения в Европе, не ограничиваясь враждебными дипломатическими акциями. По убеждению Маркса и Энгельса, интересы защиты революции требовали революционной войны против царской России и других реакционных держав. В этой войне они видели также средство активизировать сопротивление масс внутренним реакционным силам. В ходе ее могли созреть предпосылки и для революционной вспышки в тех странах, где начавшееся брожение среди народа не вылилось еще в открытое революционное выступление. Из стран, где существовала возможность назревания такого революционного кризиса, Маркс и Энгельс не исключали и Россию. На страницах «Новой Рейнской газеты» воспроизводились доходившие до Германии сведения о неустойчивом внутреннем положении страны, сдерживавшем воинствующий пыл царского правительства, о признаках народного недовольства в ряде районов империи[817]. Все это давало основание в случае войны ожидать революционных событий и в цитадели тогдашней контрреволюции – царской империи.

Серьезная опасность для революции, по мнению Маркса и Энгельса, грозила и со стороны буржуазно-аристократической Англии. Враждебное отношение к революционному движению стало к тому времени традиционным для ее господствующих классов – землевладельцев и капиталистов. Еще в период французской буржуазной революции конца XVIII века они вступили в союз с феодальной Европой против революционной Франции, являлись главными организаторами и участниками всех антифранцузских коалиций. Их контрреволюционность была обусловлена как остротой, которую достигли здесь классовые противоречия между буржуазией и пролетариатом, так и стремлением сохранить существующий миропорядок, обеспечивавший Англии промышленное и торговое преобладание, господство на мировом рынке. Маркс сравнивал Англию – страну, превращающую целые нации в своих наемных рабочих, своими руками охватывающую весь мир, – со «скалой, о которую разбиваются революционные волны…»[818]. Новое успешное выступление французского пролетариата и тот подъем, который оно должно было вызвать в революционных кругах Европы, считал Маркс, неизбежно умножили бы контрреволюционные усилия английских правящих классов, что было чревато военным столкновением. В ходе вооруженной борьбы между революционными и контрреволюционными силами могла бы сложиться революционная обстановка и в самой Англии, вновь, и в более мощной форме, могли возродиться чартистское движение и возникнуть реальная угроза для существующего эксплуататорского строя. «Как в эпоху Наполеона, Англия будет стоять во главе контрреволюционных армий, но в результате этой войны она сама будет брошена в революционное движение, станет во главе его и искупит свою вину перед революцией XVIII века»[819], – писал Маркс.

С отпором силам международной реакции, с революционной войной Маркс и Энгельс связывали такое возможное развитие событий, которое способствовало бы повсеместному развертыванию революционного движения. При этом они допускали и другие, неблагоприятные для революции перспективы. И действительно, в дальнейшем ходе революции в целом не произошло ожидаемых перемен, которые отвечали бы интересам рабочего класса и революционной демократии: не оправдались надежды на новое восстание французского пролетариата; вооруженная борьба участников революции против ее внутренних и внешних врагов не приобрела общеевропейского масштаба; господствующие классы Англии, делавшие ставку на победу контрреволюции на континенте, сумели достичь этой цели, не прибегая к открытому военному вмешательству; недостаточная сплоченность рядов помешала революционерам дать отпор царской интервенции, предпринятой в помощь австрийской реакции, защитить последние бастионы европейской революции в Венгрии и Италии. И тем не менее правильность мыслей Маркса и Энгельса о диалектическом взаимодействии внутренних и внешнеполитических факторов во время революции, о влиянии их соотношения на ее развитие, о противоборстве революционных и контрреволюционных сил не только в каждой стране, но и на международной арене, о необходимости постоянно учитывать международные условия, в которых протекает революционное движение, многократно подтверждалась в той или другой форме в течение 1848 – 1849 годов. В теоретическом отношении эти мысли конкретизировали диалектико-материалистическое понимание общественных явлений, обогатив марксистское учение, и их ценность для практической революционной борьбы была доказана последующими событиями всемирной истории.