Конкретно-исторический подход к национальным движениям

В выступлениях Маркса и Энгельса по национальному вопросу проявился их конкретно-исторический подход к каждому национальному движению, к оценке его с точки зрения интересов международного пролетариата и революционной демократии. Национальные проблемы они рассматривали в свете перспектив развития революции. Они учитывали, какие классовые силы играют в движении доминирующую роль, является ли это движение резервом революционного лагеря или, наоборот, в какой-то степени используется реакцией в контрреволюционных целях. Классовый критерий был для них решающим при выяснении подлинного характера данного национального движения, который мог и изменяться в ходе событий в зависимости от перевеса влияния в нем тех или иных социальных группировок.

Так, развитие национального движения некоторых народов Австрийской империи происходило в 1848 – 1849 годах сложным, противоречивым путем. В результате разгрома или оттеснения на задний план представителей революционно-демократического крыла в руководстве движением возобладали монархические, буржуазные и помещичьи элементы, объективно действовавшие в интересах Габсбургской монархии и российского царизма. С другой стороны, в условиях острых национальных коллизий, сопровождавших в Центральной Европе события 1848 – 1849 годов, правящие круги стремились разжечь национальную рознь, силой и обманом вовлечь отдельные народы в контрреволюционные войны против тех народов, которые боролись за победу буржуазно-демократической революции и подлинное национальное освобождение. Австрийской реакции удалось бросить на подавление октябрьского восстания в Вене, революционного движения в Венгрии и Италии формирования, навербованные и в отдельных славянских землях, а также в Трансильвании из сербов, хорватов, румын и других национальностей. Она сумела натравить на революционную Венгрию сербское и хорватское национальные движения, опираясь на их правые элементы, которые ориентировались на союз с Габсбургами, на создание автономных славянских государств в рамках Австрийской империи; этому способствовала также негибкая политика в национальном вопросе правительства Кошута, которое игнорировало чаяния славянских национальных меньшинств и официально декларировало их равноправие лишь накануне своего падения.

Перед революцией Маркс и Энгельс сочувственно относились к борьбе за независимость всех угнетенных народов австрийской монархии. «Для нас, немцев, – писал Энгельс в январе 1848 года, – падение Австрии имеет еще особое значение. Австрия повинна в том, что мы пользуемся дурной славой угнетателей других наций и наемников реакции во всех странах»[845]. В июне 1848 года «Новая Рейнская газета» с горячим одобрением откликнулась на народное восстание в Праге, направленное против произвола австрийских властей. В статьях «Пражское восстание» и «Демократический характер восстания» Энгельс приветствовал революционное выступление чешских народных масс и заклеймил австрийскую военщину за кровавую расправу с участниками восстания. Он предупреждал и об опасных последствиях, которые может повлечь за собой подавление восстания для чешского национального движения. И действительно, перейдя под контроль либерально-буржуазных кругов, движение приобрело антиреволюционную направленность; вместо национальной независимости знаменем его стали идеи панславизма в их проавстрийском варианте (австрославизм) – программа объединения славян под эгидой монархии Габсбургов. Проповедь этих идей, противопоставлявших славянские народы другим нациям, противоречила призыву к консолидации революционно-демократических сил, мешала их объединению и мобилизации на борьбу против контрреволюции.

Проявление панславистских тенденций в национальном движении чехов и некоторых других славянских народов Австрийской империи, дань чему отдали и некоторые демократы, использование австрийских славян реакционными кругами Австрии для подавления революционного движения соседних народов побудили Маркса и Энгельса выступить с резкой критикой панславизма. Разоблачение его явилось составной частью их борьбы против националистической идеологии господствующих классов, которую в любых ее формах (в том числе и таких, как пангерманизм, панскандинавизм и т.п.) они считали глубоко враждебной интернационалистскому мировоззрению рабочего класса, вредной для революционно-демократического движения.

В статьях «Борьба в Венгрии», «Демократический панславизм» (январь – февраль 1849 г.) Энгельс, выражая общую с Марксом точку зрения, доказывал, что следует делать строгое различие между национальными движениями, которые приводят народы в революционный лагерь, и теми, которые превращают их в орудие реакции. Но, правильно охарактеризовав объективно антиреволюционную роль национального движения ряда славянских народов Австрийской империи в 1848 – 1849 годах, Энгельс высказал и некоторые односторонние и неточные суждения об историческом прошлом и будущих судьбах этих народов, что отразило реальное противоречие исторической действительности. Оценка покорения этих народов немецкими государствами как распространения цивилизации противоречила им же самим нарисованной (в упомянутой выше серии статей «Дебаты по польскому вопросу во Франкфурте») картине грубо захватнической политики немецких колонизаторов на Востоке Европы. Не подтвердилось историческим развитием мнение Энгельса, повторенное им в некоторых произведениях 50-х годов («Революция и контрреволюция в Германии», «Германия и панславизм»), о том, что небольшие славянские народы Средней Европы ожидает поглощение соседними крупными нациями, подобно тому, как это произошло с гэлами Шотландии, бретонцами Франции и т.д. Принимая во внимание тенденцию к централизации, вызванную развитием капитализма и приводившую к утрате малыми народами национальной самостоятельности, Энгельс недостаточно учел противодействующую тенденцию, в то время еще не в полной мере проявившуюся, а именно: усиление по мере обострения национальных противоречий борьбы угнетенных наций, как больших, так и малых, за создание собственной государственности.

При этом точка зрения об отсутствии перспектив самостоятельного национального развития у малых народов, в частности у ряда славянских народов, отнюдь не была высказана Энгельсом в категорической форме. В ходе дальнейшей разработки национального вопроса Маркс и Энгельс вносили в нее существенные изменения на основе учета новых конкретных данных о национально-освободительном движении как в Европе, так и в колониальных странах Азии и Африки. Так, Энгельс уже накануне Крымской войны 1853 – 1856 годов выступил в защиту требования о предоставлении национальной независимости малым славянским народам Балканского полуострова, порабощенным деспотической Османской империей.

Известные уточнения в свои взгляды на судьбы славянских народов Австрии Энгельс внес уже в 1849 году, освещая ход венгерской революционной войны. Он отметил, что австрийские славяне сами явились жертвами коварной провокационной политики австрийской реакции, не скупившейся на демагогические посулы предоставить им автономию, что на деле оказалось прямым обманом. «Их заманивали обещаниями создать „славянскую Австрию“, их использовали для того, чтобы одержать победу в Италии и Венгрии, а в благодарность их вновь отбрасывают назад, под гнет старого меттерниховского палочного режима»[846]. Тщательно фиксировал Энгельс каждый признак пробуждения революционных настроений у чехов и других славянских народов, растущего среди них разочарования в идеях австрославизма, недовольства проявлением военного деспотизма и централизаторских мер правителей Австрийской империи. Энгельс надеялся, что противоборство революционных и контрреволюционных сил просветит массы австрийских славян и они осознают, что их обманули и использовали в целях, противоположных их подлинным интересам, что хотя бы часть славянских народов перейдет на сторону революции и окажет поддержку венгерской революционной армии. Он с удовлетворением отмечал пробуждение симпатий к венграм у словаков[847].

Таким образом, Энгельс отнюдь не абсолютизировал высказанное им в статье «Демократический панславизм» предположение о том, что славянские народы Австрии, за исключением поляков, вряд ли сыграют в будущем самостоятельную прогрессивную роль. Уже в то время в других своих печатных выступлениях он допускал возможность прогрессивного изменения характера движения этих народов. Да и в указанной статье он сделал весьма существенную оговорку: «Если бы славяне в какую-нибудь эпоху своего угнетения начали новую революционную историю, они уже этим одним доказали бы свою жизнеспособность»[848]. Именно эти его слова в дальнейшем вполне оправдались.