1. Исторические условия возникновения марксизма

Как научная идеология пролетариата марксизм возник в силу объективной исторической необходимости. Его появление, как объяснил Ленин, было подготовлено европейским и мировым экономическим, социальным, политическим и идейно-теоретическим развитием. Анализ генезиса марксизма полностью опровергает распространенное в буржуазной «марксологии» представление, будто марксизм – это всего лишь теория, которая стихийно выросла на основе других теорий, это философия, которая механически вобрала в себя достижения других философских учений. Марксизм явился на свет не как простое порождение предшествующего идейно-теоретического развития, а как теоретическое осмысление экономического, социального, политического и духовного прогресса человечества, раскрывшее его гигантские возможности, как теоретическое обобщение опыта борьбы буржуазии против феодалов, уроков крестьянских восстаний и первых выступлений пролетариата. Революционный переворот в мировоззрении не стал бы возможен, если бы не возникло рабочее движение, если бы не был накоплен известный опыт классовой борьбы пролетариата с буржуазией, если бы этот опыт не взывал к необходимости научной идеологии пролетариата.

Условия возникновения марксизма – это условия общественной жизни на уровне развития, который был достигнут человечеством к середине XIX века. Это такие всемирно-исторические процессы, как крушение феодализма и утверждение капиталистического способа производства в главных странах Европы в США, складывание мирового рынка и распространение капиталистических отношений по свету и в то же время все более резкое проявление общественных антагонизмов, обострение борьбы между двумя основными классами капиталистического общества – буржуазией и пролетариатом. Социально-экономические предпосылки коммунизма Энгельс кратко определил так: «Коммунизм есть следствие крупной промышленности и ее спутников: возникновения мирового рынка и обусловленной этим безудержной конкуренции; принимающих все более разрушительный, все более всеобщий характер торговых кризисов, которые теперь уже окончательно стали кризисами мирового рынка; формирования пролетариата и концентрации капитала; вытекающей отсюда классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией»[19].

Основоположники марксизма придавали важное значение происходившему в новое время процессу интернационализации хозяйственной, политической и духовной жизни народов. Они видели растущие связи и взаимозависимость развития каждой национальной и всей мировой экономики, их сложное, противоречивое взаимодействие, влияние на сущность и характер отношений между классами, нациями и странами.

Развитие производительных сил и укрепление капиталистических производственных отношений вели к глубоким изменениям форм общения между народами, в организации производства и всей общественной жизни. Экономические отношения внутри каждой страны перестали быть самодовлеющими и независимыми и стали все больше зависеть от связей с другими странами. «Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим»[20], – писали Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии».

Достигая той ступени, которая обусловливает складывание и развитие мирового рынка, производительные силы становятся причиной зарождения таких межнациональных общественных процессов, которые представляют собой нечто большее, чем простые контакты, связи и взаимодействие между странами и народами в предшествующие эпохи, нечто качественно новое. Возникновение крупной машинной индустрии, мирового рынка, развитие международного разделения труда приводят к эпохальным переменам во всемирной истории. Рушится типичная для прежнего времени обособленность отдельных стран, народов, континентов, местная и национальная замкнутость. Теперь человечество существует уже как взаимосвязанная совокупность стран и народов, чего не было прежде. История «тем больше становится историей человечества, чем больше выросли производительные силы людей, а следовательно, и их общественные отношения»[21]. Из сравнительной истории отдельных разобщенных очагов цивилизации она превращается в действительно всемирную историю.

Мировой исторический процесс выходит из прежней фазы, когда его единство определялось только аналогичным действием в разных странах общих исторических закономерностей. Зарождается и постепенно усиливается объективная взаимосвязь развития многих народов. Мировой рынок, развитие крупного машинного производства и международного разделения труда, представляющие материальную основу этого нового состояния, связали многообразное развитие стран и народов в единое целое. От простого сосуществования стран и народов земного шара, при котором связь осуществляется в случайных формах, международное общение поднимается на качественно новую ступень – ступень неразрывных причинных и функциональных связей, регулярных взаимодействий и взаимозависимости, которые становятся все более глубокими и все более общими. Возникает мировая система экономических, политических, социальных и духовных взаимодействий.

Основной движущей силой этой системы, всеобъемлющего процесса расширения, углубления и обогащения контактов и связей между странами и народами является развитие производительных сил. Оно объективно требует установления и развития материального и духовного, экономического и внеэкономического обмена. «Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству, – отметили Маркс и Энгельс. – Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием»[22].

В буржуазном обществе с разрушением старых, застойных, рутинных форм производства и всей общественной жизни, с гораздо более быстрым, чем в предшествующих формациях, развитием производительных сил развертывается социальный процесс величайшей исторической важности: замена общинных, сословных, цеховых группировок старого общества классами капиталистического общества, формирующимися на основе единства социального положения и социальных интересов в масштабах нации. Капитализм, писал Ленин, «создает новые общественные классы, по необходимости стремящиеся к связи, к объединению, к активному участию во всей экономической (и не одной экономической) жизни государства и всего мира»[23].

Таким образом, рост экономических связей, которые с развитием капитализма преодолевают национально-государственные границы, создают мировой рынок, мировую экономику, проявляется в социальной структуре и общественной жизни: у буржуазии и у пролетариата возникают классовые интересы, которые вынуждают «к соединению всех представителей данного класса во всей нации и даже в различных государствах»[24]. Противостоящие классы капиталистического общества – буржуазия и пролетариат – все более обретают противоположные социально-психологические и идейно-духовные черты, противоположные мировоззрения.

Важно при этом подчеркнуть, что буржуазия не создала и не могла создать своего интернационального мировоззрения. Это объясняется ее социальной природой, характером капиталистических частнособственнических отношений, буржуазных классовых интересов. Частная собственность разделяет классы и народы, порождает конкуренцию, соперничество, междоусобную борьбу, межгосударственные и межнациональные противоречия. Интересы буржуазии разных стран хотя и смыкаются, но остаются конкурентными, враждебными. Ее объединяет лишь потребность совместной защиты эксплуататорского строя от революционных движений пролетариата или освободительных движений колониальных народов. Основа мировоззрения буржуазии – национализм. Он возбуждает трения и противоречия между нациями, непрерывно воспроизводимые эксплуататорским строем, изображает их в виде неизбежных и вечных явлений. Буржуазный космополитизм – лишь мнимое, кажущееся преодоление буржуазного национализма: он, как правило, служит лишь идеологическим прикрытием гегемонизма крупного капиталистического хищника и отражением духовного капитулянтства тех или иных групп буржуазии, нетвердо чувствующих себя в собственной стране и низкопоклонствующих перед более сильным и удачливым патроном, либо формой сплочения сил буржуазии перед лицом революционного рабочего класса.

Напротив, международный характер освободительной борьбы пролетариата определяет объективную необходимость пролетарского интернационализма, солидарности, объединения усилий, взаимной помощи рабочего класса всех стран, интернациональную сущность его мировоззрения. Для рабочего класса интернационализм не является абстрактным вопросом справедливости и человеколюбия, чем было межнациональное общение у гуманистов эпохи Возрождения, у просветителей XVIII века, у социалистов-утопистов; он составляет неразрывную часть практической борьбы пролетариата за социальное освобождение. Коренные интересы рабочего класса носят интернациональный характер и объединяют, сплачивают пролетариев, независимо от их национальной принадлежности.

* * *

Исторически марксизм зародился в канун буржуазных революций, разразившихся в 1848 – 1849 годах в странах Западной Европы. Это была третья волна эпохи буржуазных революций, поднявшаяся после английской буржуазной революции середины XVII века и французской буржуазной революции конца XVIII века. На смену феодализму всюду шел капиталистический строй. Опираясь на свое экономическое могущество, буржуазия повсеместно в Западной Европе поднималась к политическому господству, оттесняя от власти феодальную аристократию и дворянство. В утверждении капитализма решающую роль сыграл промышленный переворот, ознаменовавший переход от мануфактурной стадии с ее ручной техникой к фабричной системе капиталистического производства, опирающейся на машинную технику. Промышленный переворот дал гигантский толчок техническому прогрессу и привел к стремительному росту производства на основе эксплуатации наемного труда. Но капиталистический строй, так же как и уходивший феодальный, был строем антагонистическим, чреватым непримиримыми противоречиями, которые со всей остротой дали себя знать с самого начала его утверждения.

Капиталистический способ производства породил чудовищную эксплуатацию наемного труда, невыносимые условия существования пролетариата. В буржуазном обществе происходили обнищание, рост обездоленности рабочих, на одном полюсе и накопление богатства буржуазии – на другом. Рабочий класс вступает на трудный путь борьбы за лучшую долю. «Его борьба против буржуазии начинается вместе с его существованием»[25]. Пролетариату выпадает историческая задача уничтожения капиталистической эксплуатации, освобождения человечества от любых форм угнетения. «Его цель и его историческое дело самым ясным и непреложным образом предуказываются его собственным жизненным положением, равно как и всей организацией современного буржуазного общества»[26]. Классовая борьба пролетариата против капитализма становится движущей силой общественного развития.

Англия явилась первой страной, где в последней трети XVIII века начался промышленный переворот, который приобрел здесь классические формы. Предшествовавшее промышленному перевороту аграрное развитие Англии подготовило условия для ускоренного становления в ней капитализма: сырьевую базу за счет товарного характера сельскохозяйственного производства; дешевую рабочую силу огромной армии безработных, созданной в результате экспроприации крестьянства; емкий внутренний рынок. Вместе с колониальными захватами и грабежом колониальных народов все это способствовало быстрому капиталистическому развитию страны. Англия превратилась в «мастерскую мира», пожиная плоды мировой промышленной монополии. Бурный технический прогресс в Англии оказал влияние на все западноевропейские страны.

Процесс пролетаризации городского и сельского населения в Англии происходил с особой интенсивностью. Технический прогресс, расширяя общественное производство, вместе с тем выталкивал из его сферы массу рабочих рук, что вело к дальнейшей пауперизации части населения, усиливало классовую поляризацию английского общества. Пользуясь обилием на рынке свободных рабочих рук, предприниматели ужесточали эксплуатацию рабочих, особенно женщин и детей, удлиняли рабочий день, сокращали и всячески урезали заработную плату, не заботились об охране труда на предприятиях, что приводило к массовым увечьям и заболеваниям рабочих, преждевременной утрате ими трудоспособности.

Развитие промышленности вело к концентрации пролетариата на крупных предприятиях. В стране быстро росли фабричные города, а с ними – обездоленность, нарастали возмущение и борьба рабочих против беззастенчивой капиталистической эксплуатации. Борьба рабочих первоначально была стихийной, несознательной, вначале выливалась в анархические бунты против введения машин, их растущего использования. Стихийные выступления рабочих обычно кончались поражениями. Отмечая отсутствие сознательного начала в зарождавшемся движении пролетарских масс, Маркс заметил: «Требуются известное время и опыт для того, чтобы рабочий научился отличать машину от ее капиталистического применения и вместе с тем переносить свои атаки с материальных средств производства на общественную форму их эксплуатации»[27].

Этот опыт постепенно приходил к рабочему классу. Рабочее движение принимало более организованный и массовый характер. Происходят митинги, забастовки и демонстрации рабочих в Лондоне, Бирмингеме, Глазго и других городах. Правительство жестоко подавляло эти выступления. В 1819 году в Манчестере войска стреляли в безоружных рабочих, проводивших митинг. Однако нараставшее движение рабочих заставило парламент в 1819 году принять закон о регламентации детского труда, а в 1824 году формально отменить запрет на создание рабочими профессиональных организаций. Характеризуя остроту антагонистических противоречий и накал классовой борьбы в Англии в специфических условиях ее экономического развития, Маркс писал: «Из всех стран Великобритания является той страной, где деспотизм капитала и рабство труда достигли наибольшего развития… В Великобритании произошло полное отделение собственности от труда. Поэтому ни в одной другой стране война между двумя классами, образующими современное общество, не принимала таких колоссальных размеров и таких четких и осязательных очертаний»[28].

В схватках с буржуазией (в 1839 году выступление рабочих в Уэльсе вылилось в восстание) рабочее движение крепло, мужало, породив широкую сеть полулегальных профессиональных союзов (тред-юнионов) и чартизм – первое массовое политическое движение английских рабочих. Чартистское движение, зародившееся в середине 30-х годов XIX века, воплотило в себе борьбу английского рабочего класса за демократизацию избирательной системы. Представители чартистских организаций разных городов собирались в Лондоне на съезды и в 1840 году создали Национальную чартистскую ассоциацию, которая развернула борьбу за «Народную хартию»; ее главным пунктом было требование всеобщего и равного избирательного права при тайном голосовании на ежегодных выборах в парламент.

В борьбе за «Народную хартию» проводился массовый сбор подписей, устраивались демонстрации и политические стачки, причем в некоторых местах дело доходило до вооруженных столкновений. Однако в то время пролетариат еще не отделился окончательно от мелкобуржуазной демократии, и потому среди руководителей чартистского движения не было единства в вопросе о формах и средствах борьбы. Значительным влиянием пользовались сторонники «моральной силы», легального и мирного движения рабочих; сторонникам «физической силы», настроенным революционно, не всегда удавалось противостоять этому влиянию. К тому же они не имели научной теории, которая могла бы осветить путь борьбе за социальные цели пролетариата, и руководствовались ближайшими политическими задачами рабочего движения. Их взглядам были присущи утопические представления.

Несмотря на упорство и стойкость рабочего класса, на понесенные им в ходе трех политических кампаний жертвы, чартистам не удалось вынудить правящие верхи к избирательной реформе, но непосредственным результатом чартистского движения были некоторые уступки правительства в фабричном законодательстве: в 1847 году был принят закон о 10-часовом рабочем дне для женщин и подростков. В 1848 году чартистское движение пошло на убыль. И хотя в его неудачах сказался недостаточный уровень классового самосознания рабочего класса и неспособность его идеологов того времени выразить действительные интересы пролетариата, его цели и задачи, оно имело важное историческое значение не только для Англии, но и для рабочего движения всех стран. «…Англия, – писал Ленин, – дала миру первое широкое, действительно массовое, политически оформленное, пролетарски-революционное движение, чартизм…»[29] Оно предвосхитило многое из будущего рабочего движения, его организации и тактики. Ленин писал, что чартизм «во многих отношениях был подготовкой марксизма, „предпоследним словом“ к марксизму»[30]. Чартизм со всей очевидностью показал, что для успеха рабочего движения, его единства, роста самосознания пролетариата необходима руководящая политическая организация – партия, более сплоченная и идейно зрелая, чем Национальная чартистская ассоциация, а также научная революционная теория освободительной борьбы. Маркс и Энгельс извлекли эти важные выводы из опыта рабочего движения Англии.

Во Франции происходили аналогичные социально-экономические процессы, связанные с промышленным переворотом, который был ускорен буржуазной революцией конца XVIII века. Они протекали медленнее, чем в Англии, но и здесь переход от мануфактуры к фабричной системе, основанной на использовании машин, вел к разорению мелких производителей, формированию промышленного пролетариата, концентрации машинного производства и рабочего класса в крупных городах, особенно в Париже и Лионе.

Росший численно промышленный пролетариат Франции унаследовал богатые революционные традиции своего народа. Со времени революции 1830 года, плодами которой воспользовалась верхушка буржуазии, не прекращались забастовки углекопов, ткачей и других отрядов рабочих. В 1831 году в Лионе вспыхнуло восстание ткачей, в 1834 году последовало их второе вооруженное выступление. Лионские восстания оказали влияние на пролетариев других городов, побудили их к вооруженным выступлениям в Париже, Гренобле, Сент-Этьене, Марселе. В 1840 году Париж, где были особенно сильны революционные традиции, охватила стачка рабочих разных профессий, которая снова вылилась в вооруженное выступление.

В стране издавна существовали различные общества. В Париже, Гренобле, Лионе и других городах действовали рабочие общества взаимопомощи на профессиональной основе, которые выполняли функции стачечных касс в борьбе против предпринимателей. После революции 1830 года в стране появились тайные общества республиканского направления. Среди них наиболее радикальным было «Общество прав человека», которое лишь в Париже насчитывало свыше 160 секций. После разгрома этого общества его главные руководители О. Бланки и А. Барбес создали заговорщическое «Общество семей», а затем, в 1838 году, – «Общество времен года», ставившее целью борьбу за коммунизм в духе программы социального равенства Г. Бабефа и привлекавшее в свои ряды рабочих. Передовые рабочие проявляли интерес к идеям утопического социализма и коммунизма, в частности к учению Э. Кабе, который изложил свою социально-политическую программу в утопическом романе «Путешествие в Икарию», получившем распространение и в рабочей среде.

40-е годы, когда формировался марксизм, были еще продолжением эпохи буржуазных революций. Однако в отличие от кануна и периода буржуазных революций в Англии и Франции XVII – XVIII веков эти годы ознаменовались превращением пролетариата в самостоятельную классовую силу и вступлением его на самостоятельный путь политической борьбы, ибо классовая противоположность и антагонизм классовых интересов пролетариата и буржуазии выявились уже отчетливо и резко. Это относилось не только к Англии и Франции, но и к Германии, Австрии, где также происходили социально-экономические процессы, связанные с утверждением капиталистического способа производства, хотя они и протекали в этих странах несколько замедленно. Назревание буржуазной революции совершалось здесь при более прогрессивных условиях в Европе, чем в XVII – XVIII веках, когда происходили революции в Англии и Франции.

В начале XIX века Германия была еще аграрной и мануфактурно-ремесленной страной. Промышленный переворот в ней начался лишь в 40-х годах. В Германии в то время фабричная промышленность только зарождалась, и существенную часть немецкого рабочего люда составляли ремесленники. Это обстоятельство наложило отпечаток на характер демократического движения того времени и на социальный состав немецких революционных организаций.

Были и другие особенности, которые сказывались на росте рабочего движения. В Германии господствовало дворянство, феодальный класс, что сдерживало капиталистическое развитие экономики. Страна была раздроблена, насчитывая три десятка феодальных государств и четыре вольных города. Бастионом феодально-крепостнических отношений была юнкерская Пруссия. Религиозно-аристократическая реакция всюду представляла решающую силу.

Германия стояла на пороге своей буржуазной революции, важнейшими задачами которой были ликвидация феодализма и феодальной раздробленности, обеспечение простора для капиталистического развития страны. Но немецкая буржуазия вела нерешительную политику, робела перед бюрократически-полицейским, феодально-монархическим строем. Перед лицом противостоявшего ей пролетариата она с самого начала была склонна к измене народу, к компромиссу с монархией и дворянством.

Несмотря на значительные помехи со стороны феодальных отношений, экономическое развитие Германии с середины 30-х годов убыстрилось. Этому способствовало создание в 1834 году (под главенством Пруссии) Германского таможенного союза, что явилось существенным шагом на пути складывания единого национального рынка. Центрами капиталистического производства становятся Рейнская провинция, Саксония, Силезия. Развертывается интенсивное железнодорожное строительство. По мере капиталистического развития рос рабочий класс. К 1848 году число наемных рабочих достигло почти одного миллиона, что составило десятую часть самодеятельного населения страны. Несмотря на то что рабочий класс Германии непрерывно пополнялся разорявшимися подмастерьями, он был политически более развитым, яснее сознавал свои классовые интересы, чем мануфактурные рабочие и ремесленники в канун буржуазных революций в Англии и Франции в XVII – XVIII столетиях.

Кризис цеховой организации и упадок ремесла в Германии под натиском капитализма вызывали широкую эмиграцию ремесленных подмастерьев в Англию, Францию и другие страны, где многие из них знакомились с демократическими идеями, с рабочим движением, входили в тайные и полулегальные демократические общества; возвращаясь на родину, они привносили в среду немецкого пролетариата новые общественные веяния. Революционные общества немецких рабочих и ремесленных подмастерьев возникли впервые во Франции. В Париже в 1832 году образовалось общество немецких рабочих республиканско-демократического направления, на базе которого в 1834 году был основан Союз отверженных. В 1836 – 1837 годах здесь оформился Союз справедливых. Оба союза были связаны с французскими бланкистскими организациями, в частности с «Обществом времен года». Таким образом, немецкий пролетариат в пору своего формирования через передовых рабочих, побывавших за рубежом, имел возможность опереться на богатый революционный опыт французского пролетариата, массового движения английских рабочих, а также познакомиться с демократическими и социалистически-утопическими идеями, которые в той или иной форме воспринимались идеологами немецкого рабочего движения того времени. Так, Вильгельм Вейтлинг испытал влияние идей Ш. Фурье, что нашло отражение в его популярном произведении «Гарантии гармонии и свободы». В основе теоретических взглядов Вейтлинга лежала идея уравнительного коммунизма, почерпнутая у французских коммунистов-утопистов. Воздействие французской социалистической мысли способствовало идейному росту немецких рабочих в канун буржуазной революции.

Гнет абсолютизма в Германии в условиях феодальной раздробленности страны, переплетаясь с растущей капиталистической эксплуатацией, тяжелым бременем ложился на плечи трудящихся, вызывая брожение и массовые выступления рабочих и городских мелкобуржуазных слоев – ремесленных мастеров и подмастерьев. Наиболее сильно протест против эксплуатации и угнетения проявился в крупном стихийном восстании ткачей Силезии летом 1844 года. Ткачи испытывали тройной гнет: они подвергались нещадной эксплуатации со стороны скупщиков-предпринимателей, им приходилось выплачивать помещику оброк, отбывать барщину, платить государству поземельный налог, выполнять общинные повинности. Силезское восстание получило глубокий отклик в рабочем движении Германии. «Силезские ткачи, – писал Энгельс, – дали сигнал в 1844 г., богемские и саксонские ситцепечатники и рабочие на строительстве железных дорог, берлинские ситцепечатники и вообще промышленные рабочие почти по всей Германии ответили стачками и возникшими кое-где волнениями»[31].

Характеризуя первые шаги стихийного рабочего движения и блуждания социалистической мысли в Западной Европе накануне появления марксизма, Ленин писал: «Первый период – рождение социалистических идей и зачатки классовой борьбы пролетариата. Долгая и упорная борьба крайне многочисленных социалистических учений и сект. Социализм ищет своей дороги, ищет себя. Классовая борьба пролетариата, едва начинающего выделяться из общей массы мелкобуржуазного „народа“, носит характер отдельных вспышек, вроде восстания лионских ткачей. Рабочий класс в этот период тоже лишь нащупывает свою дорогу»[32].

Социалистическая мысль того периода, будучи ненаучной, утопической, была бессильна дать рабочему движению правильную ориентацию, вооружить его теорией освободительной борьбы. Между тем рабочее движение ощущало настоятельную потребность в научной пролетарской идеологии, выражающей классовые интересы, общественный идеал и исторические задачи пролетариата, остро нуждалось в революционной теории, определяющей стратегию и тактику классовой борьбы за свержение капиталистического строя, за социалистическое переустройство общества. Такую теорию дал рабочему движению марксизм.

Марксизм – революционная идеология рабочего класса – порождение не только немецких общественных условий. Марксизм явился порождением международного общественного развития, социально-экономических, политических и идеологических процессов, происходивших во всех главных странах Европы, повсеместного роста классовой борьбы пролетариата, выхода его на политическую арену. «…Коммунизм, – подчеркнул Энгельс, – не следствие особого положения английской или какой-либо другой нации, а необходимый вывод, неизбежно вытекающий из предпосылок, заложенных в общих условиях современной цивилизации»[33].

В странах Европы и в США все больше обнаруживались пороки капиталистического способа производства, присущие ему антагонистические противоречия, происходил безудержный рост эксплуатации рабочего класса. В народных массах рассеивались былые иллюзии насчет справедливости буржуазных свобод и порядков. В ходе нараставшей классовой борьбы обнажались скрытые пружины общественного развития. Сама жизнь выдвигала вопрос о необходимости уничтожения первопричины всех общественных зол – частной собственности на средства производства, ликвидации анархии производства, несущей трудящимся неисчислимые бедствия. Развитие капитализма создало общественный класс, который должен был произвести переворот во всей системе общественных отношений. Но для того, чтобы такой переворот совершить, наряду с материальными предпосылками требовались осознание пролетариатом его исторической необходимости, способность пойти на борьбу за его осуществление, знание законов этой борьбы; нужна была научная теория, раскрывающая закономерности общественного развития и борьбы за коммунизм.

Творцами такой теории стали Маркс и Энгельс.

Создание нового мировоззрения двумя мыслителями, сходное идейное развитие этих мыслителей в пору формирования их взглядов, одновременный приход к одинаковым результатам – наглядное подтверждение того, что возникновение научной пролетарской идеологии было велением времени, исторической необходимостью, пролетарское мировоззрение должно было появиться.

* * *

Предпосылки возникновения марксизма имели, таким образом, объективный характер. Они вытекали из исторических условий эпохи. В свете этого все попытки современных буржуазных идеологов и «исследователей» представить марксизм как учение, лишенное объективных предпосылок, корней в общественно-историческом развитии, являются насквозь ложными.

Одну из таких попыток предпринял В. Таймер, который в предисловии к своему сочинению «Марксизм. Учение – влияние – критика» безапелляционно утверждает, будто учение Маркса не имеет объективных предпосылок. «Эти предпосылки – не научные, как это утверждает марксизм… а скорее априорные философские положения веры… Так называемый диалектический материализм – не более как слабо завуалированный вариант веры в разумный ход мирового процесса»[34].

Этот вымысел в разных вариантах навязчиво муссируется антикоммунистами Ю. Бохеньским, Г. Веттером и др., стремящимися во что бы то ни стало извратить происхождение марксизма.

Исторически первой разновидностью фальсификаций происхождения марксизма было изображение его в качестве «национально ограниченной», «специфически немецкой идеологии». С первых своих шагов марксизм столкнулся с подобными попытками своих противников умалить его значение, причем среди этих противников оказались не только реакционеры, но и идеологи ряда непролетарских групп и течений в демократическом и революционном движении.

Еще Антонио Лабриола хорошо показал существо националистической «аргументации» мелкобуржуазных демократов Дж. Мадзини и М.А. Бакунина, рассчитанной на то, чтобы представить марксистское учение как «немецкую идеологию». Марксизм, писал Лабриола, постарались изобразить как «продукт интеллектуальной деятельности двух талантливых немцев. Ставя вопрос таким образом, Мадзини, собственно, возбуждал национальные обиды по отношению к этим двум авторам, которые, как материалисты и коммунисты, были как бы созданы для противопоставления его идеалистической формуле отечество и бог… В этом отношении судьба творцов научного социализма почти трагична. Двумя немцами они бывали не раз в глазах тех из революционеров, которые были шовинистами, иногда они сходили и за агентов пангерманизма – в несправедливых выпадах Бакунина, имевшего ум, столь склонный к вымыслам, чтобы не сказать иначе; это два немца, которые и на родине, оставленной ими как изгнанниками уже в годы первой молодости, сталкивались с сознательным замалчиванием со стороны профессоров, для которых раболепие есть патриотический акт»[35].

М.А. Бакунин отвергал марксизм как «чужеродное немецкое учение», прямо противопоставляя народы славянской и латинской групп (как «революционные по духу» народы) «немцам вообще», которым он отказывал в способности к революционному мышлению и действию.

Бакунинская «методика» была использована мелкобуржуазными противниками марксизма во Франции, которые разделяли идею, заимствованную у буржуазных революционеров конца XVIII века, о том, что миссия освобождения Европы и всего мира принадлежит Франции. К 70 – 80-м годам вера в это переросла в открытый шовинизм: мелкобуржуазные социалисты считали, что право возглавлять освободительное движение монопольно принадлежит Франции[36]. Уверовав в свое идейное первородство, они яростно нападали на «ввозной, немецкий» марксизм.

Третируя марксизм как «немецкое» учение, реформисты-поссибилисты в 80-х годах называли марксиста Жюля Геда «проконсулом» – «наместником» Германской социал-демократии во Франции. Их лидеры Б. Малон и П. Брусс приходили, иронизировал Энгельс, «в ужас при мысли, что нация, осчастливившая мир французскими идеями, обладавшая монополией на идеи, что Париж, этот светоч всего мира, должны теперь вдруг получать социалистические идеи совсем готовыми от немца Маркса»[37]. Людям, влачившим на себе груз шовинистических предубеждений, это казалось чем-то вроде национального предательства, во всяком случае – тяжелым ударом по национальной гордости. Анархисты не отставали от поссибилистов и подобно им объявляли пролетарских социалистов «прусскими агентами». Все оппортунистические группы в рабочем движении – и правые и «левые» – пытались эксплуатировать национальные чувства французов после поражения в войне 1870 – 1871 годов, отождествляя марксизм с… пруссачеством.

Это повторялось во Франции множество раз, вплоть до наших дней. Известна, например, получившая широкую рекламу в 70-х годах нашего века попытка Робера Арона противопоставлять «германскому» социализму Маркса «французский» социализм Прудона. «…Одним из решительных виражей в истории нашей цивилизации был разрыв между двумя людьми – Прудоном и Марксом»[38], – писал этот автор, призывая вернуться к прудонизму. Ряд других авторов видит «специфически французское учение» также в сорелианстве, указывая на национальный характер источников этого анархо-синдикалистского течения: учения П.Ж. Прудона, синдикалиста Ф. Пелутье, философа-идеалиста А. Бергсона.

Не только во Франции, но и в других странах предпринимались подобные попытки «локализации» якобы «немецкого» марксизма. В Италии, например, говорили о «своей», «национальной» интерпретации научного социализма, которая опиралась бы на «национальное наследие итальянского историзма Вико и Кроче».

Уже во второй половине XIX века мелкобуржуазные идеологи пытались «локализировать» теорию Маркса – Энгельса и другим способом, относя ее только к специфическим условиям капиталистического развития Англии в XVIII – XIX веках. Маркса и Энгельса упрекали, будто они «некритически» распространили выводы из своих наблюдений за экономическими отношениями Англии на весь мир, «неправомерно» приписали конфликтам, развертывающимся «на английской фабрике», значение главного противоречия современного общества, «безосновательно» придавали своим «британским впечатлениям» значение всеобщих законов. И в наше время не перевелись попытки подобного рода доказать «национальную» (или же «континентальную») «ограниченность» Марксова анализа капиталистического способа производства.

Нелепо рассматривать теоретическую деятельность Маркса и Энгельса, а позже и Ленина как обобщение лишь частного, специфического, «национального» опыта. Подобное обвинение должно быть целиком переадресовано их идейным противникам, которые за «открытые» ими всеобщие истины выдают те или иные элементы именно своего опыта, ограниченного классово, пространственно и во времени, придавая им абстрактную форму. И тогда буржуазное общество превращается в «общество вообще»; буржуа, живущий в определенном регионе мира и в определенный исторический период, приобретает идеализированную форму «человека вообще»; смазывается различие между общим и особенным, всеобщим и национально-специфическим.

Марксизм, если подходить к делу объективно, писал Антонио Лабриола, по своему происхождению принадлежит в равной мере Франции, Англии и Германии. Жизненные нужды отечества его основоположников – Германии, стоявшей на пороге буржуазно-демократической революции, жаждавшей уничтожения феодальной раздробленности и национального объединения, побудили Маркса и Энгельса с молодых лет включиться в политическую борьбу, происходившую в стране, заняв место на крайнем левом фланге противников абсолютизма, феодализма, мракобесия. Изучение классической немецкой философии позволило им разглядеть в диалектическом методе теоретические предпосылки освободительной борьбы. В то же время новейшая история Франции и Англии дала Марксу и Энгельсу более широкое, более определенное понимание исторического материализма, чем то, которое могла дать тогдашняя, еще отсталая Германия, которая была пока далека от крупнейших социальных движений века[39].

Маркс и Энгельс осмыслили историю английского и французского общественного развития. Во Франции молодой Маркс увидел и исследовал организованное рабочее движение, прежде всего политическое, связанное – пусть непрочными – нитями с социалистическими учениями. В Англии молодой Энгельс изучил классовую борьбу в условиях гораздо более развитого капиталистического общества, однако здесь рабочее движение оказалось в большей мере в стороне от теоретической мысли.

В идейной эволюции Маркса, в превращении его из демократа в идеолога рабочего класса громадную роль сыграло его знакомство с развитыми социальными и политическими условиями Франции, с обострявшимися уже в ней классовыми противоречиями буржуазного общества (которое в Германии еще только складывалось), с ее живыми революционными традициями и боевым духом масс, с растущей активностью французского рабочего движения, в котором распространялись социалистические идеи; велико было и значение живого общения с парижскими рабочими (в 1843 – 1845 годах). Прежде всего на примере более развитой Франции, развернувшейся в ней классовой борьбы пролетариата молодой Маркс, демократ и гуманист, убеждается в ограниченности либерализма, «надклассового» демократизма, абстрактного гуманизма.

В идейном развитии Энгельса такое же значение имели знакомство с чартистским движением, непосредственное наблюдение за положением английских рабочих. «Социалистом Энгельс сделался только в Англии»[40], – писал Ленин. На примере более развитой Англии молодой Энгельс увидел то, что в Германии было еще в зародыше и едва угадывалось, – возрастающую роль пролетариата. В Англии Энгельс, наблюдая за развитием английского капитализма, высказал гениальные догадки о природе капиталистической формации, побудившие Маркса к экономическим исследованиям. Чартизм привлек пристальное внимание не только Энгельса, но и Маркса, вызывал у них подлинное воодушевление, хотя основоположники марксизма не закрывали глаза на его слабости. Именно первое рабочее движение, достигшее общенационального размаха, – движение английских чартистов вместе с первым рабочим восстанием в Лионе были теми событиями, которые, как отметил Энгельс, вызвали решительный поворот в понимании истории[41], в идейном развитии будущих творцов марксизма.

Разумеется, и Германия дала основоположникам марксизма не только философско-теоретический материал. Она предоставила им также поучительный опыт развития общественных отношений, выражавшийся прежде всего в неуклонном выявлении несостоятельности либеральных иллюзий, в трусливом поведении немецкой буржуазии, которая уже угодливо склонялась к компромиссу с монархической реакцией за счет народа и никак не походила на силу, которая могла бы содействовать утверждению «царства Разума» по образцу, вымышленному младогегельянцами. Это был также опыт первых шагов рабочего движения в самой Германии, прежде всего – восстания силезских ткачей и агитационно-теоретической деятельности В. Вейтлинга.

Подчеркивая, что марксизм явился порождением международного общественного развития, Энгельс впоследствии писал: «…поскольку, с одной стороны, для возникновения научного социализма необходима была немецкая диалектика, постольку же, с другой стороны, были необходимы развитые экономические и политические отношения Англии и Франции. Отсталые в начале сороковых годов в еще большей степени, чем теперь, экономические и политические условия Германии могли в лучшем случае вызвать к жизни только карикатуры на социализм… Только когда создавшиеся в Англии и Франции экономические и политические отношения были подвергнуты немецко-диалектической критике, можно было достигнуть действительных результатов. С этой точки зрения, следовательно, научный социализм представляет собой не исключительно немецкий, а в не меньшей степени и международный продукт»[42].

И в дальнейшем изучение действительности XIX века, экономических и социальных процессов, классовой борьбы и рабочего движения Маркс и Энгельс строили на основе обширного материала, охватывающего мировой опыт, ввиду чего марксизм представляет собой осмысление интернационального развития.

Основоположники марксизма всегда имели широкий интернациональный кругозор и в научной сфере, и в сфере наблюдений за мировым общественным развитием, за рабочим движением. Маркс назвал Лондон, в котором жил с 1849 года, удобным наблюдательным пунктом для изучения буржуазного общества[43]. Лондонская эмиграция не стала для творца «Капитала» лишь тяжкой юдолью: она была использована им для тщательного изучения «образцовой капиталистической страны» XIX века, мирового рынка, международной политики. С величайшим вниманием изучали Маркс и Энгельс опыт рабочего и революционного движения во всех странах европейского континента и в США. Опыт Парижской коммуны послужил для них источником разработки представлений о будущем, социалистическом обществе. Маркс и Энгельс научились трудному русскому языку, чтобы читать в оригинале русскую литературу, знать по первоисточникам, как идет общественное развитие и освободительное движение еще в одной стране, в существенных чертах не похожей на западноевропейские и вступившей на капиталистический путь в иную историческую эпоху.

Формирование и развитие марксизма происходило также в процессе теоретического осмысления опыта национально-освободительного движения угнетенных народов, в том числе народов колониальных стран Азии, Африки и Латинской Америки.

Маркс и Энгельс изучали горы литературы на иностранных языках. «Посмотрел бы ты на груду немецких, французских, итальянских, испанских, польских, русских, датских, американских, английских, а иногда и румынских газет, которые я получаю и которые должен хотя бы просматривать, чтобы быть в курсе движения»[44], – писал Энгельс Ф.А. Зорге 5 марта 1892 года. Круг знакомств Маркса и Энгельса, международный размах их общения, обширнейшая переписка с людьми из десятков стран Европы и Америки также указывают на то, какое громадное значение придавали основоположники марксизма максимальной осведомленности и обобщению интернационального опыта.

Труд основоположников марксизма представлял собой исследование всемирного процесса общественного развития методами, выработанными на основе творческого освоения и переработки мирового теоретического наследия.