Логическое и историческое

Углубление познания от явлений в сущность возможно только через «посредствующие звенья»[1268] между ними, прежде всего через реальные фазы развития объекта. Это познавательное движение через посредствующие звенья Маркс рассматривает как логическое преобразование исторического исследования.

Буржуазные экономисты часто противопоставляли логическое (теоретическое) историческому, а Гегель растворял историческое в логическом. Маркс раскрыл действительную диалектику их взаимодействия, различая три проблемы: соотношение логической последовательности в построении теории изучаемого объекта и этапов его истории; соотношение логического метода построения теории объекта и исторических приемов его исследования; соотношение логического метода построения теории объекта с историей его познания в виде смены учений об этом объекте. Эти проблемы, составляющие единый комплекс, Маркс специально рассмотрел во «Введении» к экономической рукописи 1857 – 1858 годов и так или иначе затронул во всех четырех томах «Капитала». Писал о них и Энгельс, в частности в упомянутой выше рецензии на книгу Маркса «К критике политической экономии» (1859).

Рассматривая первую из этих проблем и имея в виду под логической последовательностью в построении теории объекта тот порядок элементов структуры этой теории, который представляет субординацию категориальных этапов познания этого объекта, Маркс приходит к выводу, что в общем данная логическая последовательность оказывается отражением последовательности этапов исторического развития объекта. «…Ход абстрактного мышления, восходящего от простейшего к сложному, соответствует действительному историческому процессу»[1269]. Объективным основанием этого совпадения служит то, что «более развитое выступает как более позднее»[1270]; зрелый объект как бы «содержит» в себе в концентрированном виде свою историю, а в подчиненном и преобразованном виде – и предысторию.

Сообразно с этим в «Капитале» ход теоретического исследования, например, функций денег или способов производства прибавочной стоимости «соответствует исторической последовательности»[1271] реальных процессов и явлений. Но это соответствие имеет место лишь в общем виде. В рецензии на книгу «К критике политической экономии» Энгельс, как изложено выше, отметил, что логический способ исследования для Маркса, будучи тем же историческим, являлся, однако, «освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей»[1272]. Логическое выражает только основную линию развития предмета и раскрывает внутреннюю структуру предмета в его зрелом виде. Кроме того, логическое берет историческое как «исправленное соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс…»[1273].

Как это осуществляется? Ответ на этот вопрос дает формула Маркса: анатомия человека есть «ключ» к анатомии обезьяны, то есть настоящее, более развитое, состояние объекта есть средство к более глубокому познанию его прошлого бытия. «Намеки же на более высокое у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно. Буржуазная экономика дает нам, таким образом, ключ к античной и т.д.»[1274] Маркс имеет в виду, что постижение отношений зрелого капитализма позволяет лучше понять и объяснить их предпосылки и механизм их появления и функционирования в неразвитых формах на ранних фазах экономической истории.

Этот методологический прием познавательной ретроспекции представляет собой своего рода гносеологический возврат от зрелых стадий объекта к его зачаточным стадиям без какого-либо нарушения временного порядка причинно-следственных связей, которые при этом постигаются с гораздо большей глубиной. Так, торговля исторически и логически была предпосылкой для возникновения капитала, но купеческий капитал детально исследуется Марксом только на основе уже приобретенных знаний о капитале промышленном, что позволяет затем гораздо глубже изучить явления торгового обращения[1275]. Ретроспекция в указанном смысле необходима и для того, чтобы разобраться в явлениях, составляющих процесс первоначального капиталистического накопления, что осуществляется Марксом в 24-й главе I тома «Капитала».

Ретроспекция рассматривалась Марксом как прием, подчиненный основному (проспективному) движению в соответствии с единством логического и исторического на основе последнего. Хотя для более глубокого понимания позднего (развитого) состояния объекта необходимо изучение его исторического становления, опасна абсолютизация ретроспекции, когда ошибочным образом «последняя по времени форма рассматривает предыдущие формы как ступени к самой себе и всегда понимает их односторонне»[1276]. Залог избежания подобных абсолютизаций – применение ретроспекции в рамках общего принципа историзма.

Границы применения приема ретроспекции определяются тем открытым Марксом фактом, что доминирующие в зрелом объекте процессы, которые возникли на основе предшествовавших им низших процессов и форм, затем их себе подчиняют, превращают в свои составные части и определяют новое их содержание, место в системе, обусловленность и следствия. Происходит значительная перестройка связей в объекте, а в познании соответственно – замена исторического порядка категорий теоретико-структурным. Вот как это формулирует Маркс: «…было бы неосуществимым и ошибочным трактовать экономические категории в той последовательности, в которой они исторически играли решающую роль. Наоборот, их последовательность определяется тем отношением, в котором они находятся друг к другу в современном буржуазном обществе, причем это отношение прямо противоположно тому, которое представляется естественным или соответствует последовательности исторического развития»[1277].

Использование приема ретроспекции выходит за рамки анализа только экономических явлений; недаром Маркс сформулировал его на примере другой науки – сравнительной анатомии. Он применим к познанию всех развивающихся реальных объектов.

Маркс ставит вопрос о соотношении начального звена в построении теории зрелого объекта с отправным моментом его общего исторического развития. По своему значению этот вопрос выходит за рамки проблемы ретроспекции, ибо здесь речь идет об условиях более глубокого познания специфики поздних этапов истории объекта. В этой связи Маркс указал, что предысторию капитализма следует отличать от его собственно истории, выделяя в последней развитие до стадии зрелости и саму эту стадию; в современном состоянии капитализма имеются черты, относящиеся «к допотопным условиям капитала, к его историческим предпосылкам, которые в качестве такого рода исторических предпосылок уже изжиты и поэтому принадлежат к истории образования капитала, но отнюдь не к его современной истории, т.е. они не относятся к действительной системе подчиненного ему способа производства»[1278]. Так, если начальным звеном функционирования капитала является наем капиталистами рабочей силы, то отправным пунктом исторического развития капиталистических отношений в недрах разлагающейся феодальной формации послужили экспроприация непосредственных производителей и ограбление колоний.

Этот вопрос Маркс решает, обнаружив самовоспроизводящуюся исходную «клеточку» буржуазного строя в виде товарной формы продукта труда с заложенным в ней противоречием конкретного и абстрактного труда. Это и есть «форма экономической клеточки буржуазного общества»[1279]. По этому поводу Ленин писал: «У Маркса в „Капитале“ сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой „клеточке“ буржуазного общества) все противоречия (respective зародыши всех противоречий) современного общества»[1280]. Выбор этой «клеточки» определялся тем, какие именно процессы первичны в отношении вполне развитого объекта (буржуазного общества), и этот выбор соответствовал задачам познания его настоящего и будущего.

Познавательная ценность этого методологического приема огромна. Вычленение самопроизводящейся «клеточки» как носителя основного движущего противоречия изучаемого объекта делит историю объекта на предысторическую и собственно историческую ее части, делая возможным подлинно научное изучение последней, тогда как теоретическое исследование первой будет продолжено с помощью ретроспекции.

Вторая проблема логического и исторического – это соотношение между логическим методом построения теории объекта и историческими приемами его исследования. Конкретно-историческое описание еще не есть истолкование и исследование в собственном смысле слова, а является лишь его подготовительной ступенью. Классический пример научного исследования – труд Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», в котором соединены черты и конкретно-исторического и теоретического труда, ибо в этом произведении раскрывался смысл конкретных исторических последствий буржуазной революции 1848 – 1849 годов во Франции и делались теоретические выводы из последующих событий. Отношение «двух методов» есть соотношение двух уровней в применении единого диалектико-логического метода, из которых один – ориентирован на описание фактов и выяснение исторически конкретных проявлений действия законов развития, а другой – нацелен на широкие теоретические (категориальные) обобщения. Изложение исторических фактов, описание событий нужны в теоретическом труде лишь в необходимых пределах. «…Наш метод, – писал Маркс, – показывает те пункты, где должно быть включено историческое рассмотрение предмета… Для того чтобы раскрыть законы буржуазной экономики, нет необходимости писать действительную историю производственных отношений»[1281].

Особым аспектом проблемы двух методов является вопрос о специфике способа изложения. Как более дедуктивно упорядоченный, он «не может с формальной стороны не отличаться от способа исследования»[1282]; в этом отношении, например, черновые варианты «Капитала» и его окончательный текст отличаются друг от друга, но это различие в рамках единого метода.

Третья проблема – соотношение логического метода построения научной теории объекта с историей учений, в которых ранее делались первые шаги к созданию теории этого объекта. Иначе говоря, это проблема соотношения истории объекта, отраженной в его теории, и истории предшествующей науки об этом объекте. Решение проблемы Марксом состоит прежде всего в указании на приблизительное соответствие логики теоретического познания объекта и истории его познания. Познанные закономерности диалектического развития объекта превращаются в общем виде в закономерности не только его теоретического познания, но и исторического развития самого процесса познания. В этой связи Энгельс впоследствии в «Диалектике природы» привел приблизительную аналогию в виде соотношения эмбриологии и палеонтологии[1283].

Но указанное соответствие именно приблизительно. В «Теориях прибавочной стоимости» Маркс показал, что на «предысторической» фазе познания объекта начинают с того, что легче поддается изучению, то есть с выступающих на поверхности явлений (например, с видимых контрастов бедности и богатства, с бросающихся в глаза изменений народонаселения в связи с общим ростом производства). Так, товар предстает перед исследователями первоначально как носитель потребительной стоимости. Собственно «исторический» период в развитии науки начинается с выявления исходной диалектически противоречивой «клеточки» объекта, после чего движение познания идет уже не от видимости через явления к сущности, а от противоречивого содержания сущности к дальнейшим фазам развития этого содержания. Структура «Теорий прибавочной стоимости» (как исторической части «Капитала») не совпадает со структурой первых трех томов «Капитала» (как его теоретической части) прежде всего потому, что в «Теориях…» рассматривается лишь «предысторическая» фаза истории экономической мысли.

Маркс указал, что, кроме гносеологических, существуют также и идеологические причины несовпадения истории науки с историей развития объекта этой науки. Так, меркантилисты, будучи идеологами раннего капитализма, абсолютизировали роль купеческого и ростовщического капитала. Причиной был не только факт значительной роли последнего в те времена, но и социально-классовая позиция меркантилистов. Эта классовая позиция тем более направляет мысль вульгарных экономистов, занимающихся уже грубой апологетикой капитализма.