Проект программного документа

Программный документ I конгресса – проект «Коммунистического символа веры» (обнаруженный в 1968 г.) написан Энгельсом. Он был разослан общинам Союза для дальнейшего обсуждения и для дополнений. Проект предельно краток и является наброском будущего окончательного документа. В нем воплощена первая попытка представить в едином комплексе важнейшие принципы и программные задачи коммунистов как организационно оформленной партии[566].

Проект «Коммунистического символа веры» написан в форме катехизиса: в нем 22 вопроса с ответами. Они охватывают проблемы, составившие позже предмет первых двух разделов «Манифеста Коммунистической партии». Их изложение дано на основе общих установок, которые были определены Циркулярным письмом конгресса, составленным при очевидном участии Энгельса. Эти установки требовали: «держаться подальше от всякого изобретения систем и всякого казарменного коммунизма», «отмежеваться от жалкой и пошлой болтовни о любви и слезливого умиления некоторых коммунистов», «постоянно принимать во внимание общественные отношения, которые только и порождают коммунизм», «всегда сохранять твердую почву под ногами»[567].

Начальные пункты проекта провозглашали намерение коммунистов уничтожить частную собственность, место которой должна занять общность имущества[568] (пункт 3). Эта мера утверждалась не как благое пожелание, а как необходимость, связанная с исторически достигнутым уровнем развития производительных сил и массы жизненных средств и с возможностью их неограниченного увеличения в дальнейшем в ходе экономического прогресса общества (пункт 4). Достижение коммунистических целей проект связывал с активностью пролетариата (пункт 6). Так коммунизм ставился на реальную почву – истории, экономики, классовой структуры общества, понимался как историческая необходимость.

В последующих пунктах было дано определение пролетариата (пункт 7), показано его формирование как непосредственно противостоящего буржуазии класса в результате введения машин и утверждения фабричной системы промышленного производства (пункт 9), обрисованы отличия пролетария от раба, крепостного и ремесленника (пункты 10 – 12). Тем самым Энгельс ввел в изложение некоторые основные представления, характеризующие классовую и экономическую анатомию буржуазного общества, пояснил, что пролетариат является не случайным образованием, не социальным бедствием, которое следует устранить, как это считали утописты, а закономерным продуктом общественного развития, одним из основных классов буржуазного общества, занимающим в нем особое положение и имеющим специфические классовые черты. На этой основе Энгельс сделал выводы, раскрывающие всемирно-историческую миссию рабочего класса. Пролетарий, говорилось в проекте, «может освободить себя, только упразднив собственность вообще», он «освобождает себя тем, что уничтожает собственность, конкуренцию и все классовые различия»[569].

В этой же связи была дана характеристика сознательному коммунистическому движению как движению именно пролетариата: внимание направлялось на объективную историческую обусловленность коммунизма, на его связь с существованием и социальной деятельностью пролетариата. «Коммунизм, – писал Энгельс, – возник только тогда, когда машины и другие изобретения сделали возможной для всех членов общества перспективу всестороннего образования, счастливого существования. Коммунизм есть учение об освобождении, которое было невозможно для рабов, крепостных или ремесленников, а стало возможно только для пролетариев, и поэтому он неизбежно принадлежит девятнадцатому столетию и был невозможен когда-либо в прежние времена»[570] (пункт 13).

Таким образом, объяснение коммунизма и его связи с пролетариатом строилось не как произвольное конструирование «самой совершенной системы», а как научное, историко-материалистическое отображение объективно необходимых процессов. На той же методологической основе были рассмотрены затем проблема необходимости и закономерности революции и программа мероприятий, обязательных в ходе революционного преобразования общества.

Отвергая тактику заговоров как вредную, Энгельс подчеркивал, что «революции нельзя делать предумышленно и по произволу», что они «везде и всегда являются необходимым следствием обстоятельств, которые вовсе не зависят от воли и руководства отдельных партий, равно как и целых классов»[571] (пункт 14). Эти слова были направлены против волюнтаризма и беспочвенных мечтаний бланкистов, вейтлингианцев и иных утопистов, подчеркивали закономерный характер революций. Но Энгельс не проповедовал и фатализма; далее в тексте говорилось о готовности коммунистов защищать свое дело действием не хуже, чем словом. Энгельс признавал плодотворными только такие действия, только такую активность классов, партий, а также отдельных людей, которые не идут вразрез, а сообразуются с объективными условиями общественной жизни.

Перечисляя революционные преобразования, Энгельс прежде всего указал на «политическое освобождение пролетариата путем установления демократического государственного устройства»[572] (пункт 16). Эта еще несовершенная формулировка в дальнейшем подверглась уточнению, развитию. Реальное содержание «политического освобождения пролетариата» выявляется в перечне конкретных революционных мероприятий. Это – ограничение частной собственности, которое «подготовляет постепенное превращение ее в общественную собственность»[573]; предоставление рабочим работы в национальных мастерских и фабриках, а также в национальных имениях; воспитание детей на государственный счет[574] (пункты 18 – 19).

Последние пункты проекта «Коммунистического символа веры» касались семьи, национальностей и религии в революционно-преобразуемом обществе. Отмечалось, что в дела семьи общество будет вторгаться «лишь в той мере, в какой сохранение существующих форм стало бы препятствовать новому общественному строю» (пункт 20), что национальные черты народов «неизбежно будут смешиваться и таким образом исчезнут» (пункт 21), что все когда-либо существовавшие религии «являлись выражением исторических ступеней развития отдельных народов или народных масс. Коммунизм же является той ступенью исторического развития, которая делает излишними и снимает (aufhebt) все существующие религии»[575] (пункт 22). Таким образом, провозглашалось, что в сферах семейных отношений, национальных особенностей народов и религии коммунисты считают целесообразным довериться во многом собственной логике развития явлений, предвидя, что в новых исторических условиях эти явления неизбежно претерпят существенные изменения.

Таково содержание проекта «Коммунистического символа веры» – первого программного документа, написанного одним из основоположников марксизма от имени формировавшейся революционной партии рабочего класса. При всей эскизности в этом документе органически сочетался объективный анализ социальной действительности, особенно общественного положения рабочего класса, с обоснованием классовых интересов, программных целей и революционно-преобразующей миссии пролетариата. Эти черты стали обязательными для всех последующих марксистских партийных программных документов. Тем, что проект «Коммунистического символа веры» был самым первым таким документом, определяется его место в истории марксизма и революционного рабочего движения.

Обсуждение проекта «Коммунистического символа веры» после I конгресса Союза коммунистов встало в центр состоявшихся дискуссий, отразивших благотворные преобразования внутри Союза. Проект вооружил членов Союза коммунистов новыми аргументами в их выступлениях в защиту коммунизма и пролетарской партийности[576].

Общий итог I конгресса Союза коммунистов состоял в том, что он положил начало соединению рабочего движения с научным коммунизмом, марксизмом: зарождалась первая революционная марксистская партия рабочего класса.