Участие Маркса и Энгельса в «Немецко-французском ежегоднике»

Завершение перехода, или, по выражению Ленина, «окончательный» переход Маркса и Энгельса к материализму и коммунизму, было связано с рядом важных событий в жизни немецкого общества и в их личной жизни. С закрытием «Рейнской газеты» Маркс лишился реальной возможности открыто высказывать свои взгляды и бороться с социальной несправедливостью на родине. Поэтому он, приняв предложение А. Руге, переехал в Париж (октябрь 1843 г.), чтобы попытаться осуществить издание нового печатного органа. Создание журнала, надеялся он, явится «делом, которое может вызвать энтузиазм»[185], ибо такой орган содействовал бы объединению прогрессивных сил двух народов – немецкого и французского.

Новое издание, получившее название «Немецко-французского ежегодника», было, по существу, делом интернациональным. В нем были опубликованы не только произведения по идейно-политическим вопросам немецкой и французской общественной жизни, но и статьи Энгельса об Англии и английской политической экономии.

Переезд в Париж привел к расширению сферы занятий Маркса. Здесь он непосредственно познакомился с рабочим движением, что ускорило критическое переосмысление им идей утопического социализма, переход на позиции пролетариата.

При подготовке издания нового органа принципиальное значение приобрела разработка его программы. Ее создание предполагало осознанный подход и оценку философских направлений того времени, утопического социализма и коммунизма. Совокупность задач, поставленных жизнью перед теорией, Маркс сформулировал в переписке с А. Руге по поводу программы «Немецко-французского ежегодника» (переписка эта, ввиду ее принципиального характера, была опубликована в журнале). Главную задачу журнала он видел в том, чтобы от критики идей обратиться к критике действительности, в особенности к критике государства и политики. В одном из писем к Руге Маркс подчеркивает значение политической направленности философии. Именно отсутствие такой направленности в работах Фейербаха побудило Маркса критически отнестись к его социальному учению. Журнал призван содействовать созданию качественно новой, «мирской» философии, которая должна быть втянута в водоворот борьбы. Назначение этой философии – посредством «критики старого мира найти новый мир»[186]. Критика всего существующего должна быть бесстрашной в двух смыслах: «эта критика не страшится собственных выводов и не отступает перед столкновением с властями предержащими»[187]. Журнал должен также помочь представителям утопического коммунизма уяснить реальный смысл своих собственных принципиальных положений.

Это была программа, выходившая за рамки задач «Немецко-французского ежегодника». Над ее осуществлением Маркс и Энгельс с 1844 года продолжали целеустремленно работать уже совместно.

Первым шагом на пути реализации программы, выдвинутой Марксом для «Немецко-французского ежегодника», были его статьи «К еврейскому вопросу» и «К критике гегелевской философии права. Введение», а также статьи Энгельса «Наброски к критике политической экономии» и «Положение Англии», опубликованные в первом (сдвоенном) и единственном номере журнала, вышедшем в свет в конце февраля 1844 года в Париже.

Статьи Маркса носили острокритический характер. Он отмечал, что всякая идейная критика в современной Германии «начинается с критики религии», поскольку религия является основой государства. Но, начав с этого, Маркс в обеих статьях далеко вышел за пределы критики религии, а в воззрениях на религию – за рамки младогегельянской и фейербаховской ее трактовок.

В статье «К еврейскому вопросу», написанной по поводу статьи Б. Бауэра «Еврейский вопрос», Маркс рассмотрел проблему соотношения религиозной эмансипации с политической (понимая под политической эмансипацией буржуазно-демократические преобразования). Б. Бауэр утверждал, что, пока государство остается христианским, а евреи исповедуют иудаизм, их политическая эмансипация невозможна; предпосылкой политической эмансипации евреев является их отказ от собственной религии. Воззрения же Маркса по данному вопросу коренным образом отличались от этой точки зрения, распространенной в то время в среде младогегельянцев. В противоположность абстрактному подходу Б. Бауэра, Маркс при рассмотрении вопроса исходит из реально существующего общественного строя, а также продолжает исследовать политическую организацию общества – государство в его отношении к «гражданскому обществу». Он указывает, что если в Германии еврейский вопрос действительно оказывается чисто религиозным, теологическим, то во Франции – это «вопрос конституционализма», или недостаточности и «половинчатости политической эмансипации», а в США еврейский вопрос утрачивает теологическое значение и становится «действительно мирским вопросом»[188]. Но высокий уровень политического строя государства отнюдь не избавляет людей от религии. Религия, отмечал Маркс, существует и проявляет «жизнеспособную силу» даже при завершенной политической эмансипации.

В связи с этим встают вопросы о социальных истоках религии, о соотношении религиозной, политической и человеческой эмансипации. Маркс развенчивает теолого-идеалистическое «обоснование» религии и противопоставляет ему свой, материалистический, взгляд. Религия – проявление «мирской ограниченности» гражданского общества. «Религиозные путы» и суеверия граждан государства объясняются «мирскими путами». «Вопрос об отношении политической эмансипации к религии становится для нас вопросом об отношении политической эмансипации к человеческой эмансипации»[189], – рассуждает Маркс. Он фиксирует разорванность современной ему общественной жизни на реальную и иллюзорную, на земную и религиозную. Политическая эмансипация не уничтожает религиозности человека, она лишь разрушает узы, сковывающие эгоистический дух гражданского общества, и делает принципом последнего «эгоистического человека», «богом» которого являются деньги. «Деньги, – по Марксу, – это отчужденная от человека сущность его труда и его бытия; и эта чуждая сущность повелевает человеком, и человек поклоняется ей»[190]. Чтобы избавиться от любой, в том числе иудейской, религии, необходимо устранить отчуждение сущности человека, осуществить коренное преобразование гражданского общества. Поскольку политическая эмансипация не устраняет отчуждения, а лишь доводит его до предела, освободительную борьбу следует продолжить до достижения человеческой эмансипации. Так, терминологически пока несовершенно, Маркс выражает зреющую у него мысль, которая в дальнейшем будет сформулировала как ликвидация в обществе эксплуатации человека человеком.

Статью «К критике гегелевской философии права. Введение» Маркс начинает с критики религии. В отличие от Фейербаха он акцентирует внимание на социальной стороне религии, вскрывает ее угнетательский характер. Религия, определяет он, есть самосознание человека, который или еще не обрел себя, или уже снова себя потерял. Это – превратное мировоззрение, порожденное обществом, государством, тяжелыми условиями существования. Религиозное убожество есть одновременно выражение действительного убожества и протест против него. «Религия – это вздох угнетенной твари… Религия есть опиум народа. Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья»[191], – утверждает Маркс.