Критика субъективного идеализма младогегельянцев

Младогегельянская философская концепция, по определению Маркса и Энгельса, – продукт разложения гегелевской идеалистической философии. И критика младогегельянских взглядов перерастает в «Святом семействе» в критику философии Гегеля, критика же гегелевского идеализма – в критику всякой идеалистической философии и идеализма вообще.

Книга «Святое семейство» построена в форме критики сочинений основных представителей младогегельянства, группировавшихся вокруг «Allgemeine Literatur-Zeitung» («Всеобщей литературной газеты»), являвшейся в тот период главным печатным органом младогегельянцев. Книга написана в виде своеобразной пародии на «Феноменологию духа» Гегеля. Схема этого гегелевского труда, как известно, включает в себя три основных раздела: деятельность индивидуального сознания («субъективный дух» – по Гегелю), общественного или массового сознания («объективный дух» или просто «дух») и абсолютного сознания («абсолютное знание» или «абсолютная идея»). Сопоставляя высказывания младогегельянцев с сочинением Гегеля, Маркс в «Святом семействе» показал, что взгляды младогегельянцев прямо исходят из гегелевской «Феноменологии». Но если Гегель в своей «Феноменологии» дает – вопреки идеалистической сущности своей системы – «по многим пунктам элементы действительной характеристики человеческих отношений», то младогегельянцы «дают лишь бессодержательную карикатуру»[294].

Идеалистическая система Гегеля толковала человеческую деятельность как «духовную», или идеальную, а материальные действия представляла вторичными по отношению к идеальному, «отчуждением» идеального. Деятельность людей в начале их истории характеризовалась Гегелем как результат субъективного, еще не достигшего уровня подлинной социальности сознания; постепенно, по мере роста самосознания людей, их духовный мир становился все более общественным, «объективным». Осознание же законов собственного развития духа приводит к торжеству «абсолютного знания», то есть полностью растворяет субъективное и объективное в абсолюте – боге. Такова схема Гегеля.

Раскрывая идеализм младогегельянцев, Маркс и Энгельс подвергли критическому рассмотрению и эту схему Гегеля, показав ее несостоятельность, равно как безжизненность и надуманность младогегельянских конструкций. Это хорошо видно из самой структуры «Святого семейства». В первой главе (Энгельс) в иронической форме говорится о том, как «святая» «критическая критика» посылает на землю своего сына, дабы преодолеть узкие горизонты сознания широкой публики и слиться с ней. Вторая (Энгельс), третья (Энгельс) и четвертая (Маркс и Энгельс вместе) главы показывают, как эта «святая» критика мудрствует относительно актуальных проблем общественной жизни Англии, Германии и Франции, рассматривая субъективное сознание индивидов как выражение «объективного духа», подводя реальные факты истории этих стран под свою схему. В пятой главе (Маркс) дано саркастическое изображение умозрительной гегелевской конструкции, согласно которой абстракция оказывается творцом реальности, показано, что субъективистские идеи младогегельянцев рассматриваются ими как фактор, определяющий общественное развитие. В шестой главе (написана Марксом за исключением одного подраздела, принадлежащего Энгельсу) рассказывается, как «критическая критика» обращает свои взоры на самое себя, становится «абсолютной» и персонифицируется в лице Б. Бауэра. В главах седьмой (Маркс и Энгельс) и восьмой (Маркс) по гегелевской схеме прослеживается, как «критическая критика» объявляет все остальное человечество своим предметом или «материей критической критики». Эта масса пока делится на «критическую», то есть жаждущую от «критической критики» спасения, с одной стороны, и «закоснелую», «обыденную», то есть не верящую в критику, – с другой. Но и эта последняя в конечном счете жаждет спасения, и ее будущее – искупление греха неверия и слияние с «критической критикой». Книга завершается сатирическим изображением «критического страшного суда» (глава девятая, написанная Марксом), в ходе которого критика провозглашает гибель всего мира, а сама в виде нового Христа возносится на небо сообразно с законами своего развития (как «слияние в абсолютной идее» у Гегеля). В конце книги дано ироническое послесловие: «Как мы после узнали, погиб не мир, а критическая „Literatur-Zeitung“»[295].

Философия Гегеля, явившаяся венцом немецкой идеалистической философии, рассматривалась основоположниками марксизма как «реставрация» идеализма XVII века, побитого французским Просвещением и в особенности французским материализмом XVIII века, как реставрация «победоносная и содержательная». Но эта реставрация активизировала и выступления против идеализма и теологии. Против идеализма выступили Л. Фейербах – «выразитель материализма» в «теоретической области», социалисты и коммунисты – сторонники материализма «в практической области»[296]. Маркс и Энгельс выразили уверенность в том, что «спекулятивная философия и всякий идеализм вообще будут навсегда побеждены» материализмом[297]. Перспективы философского развития они связывали с материализмом. Французский материализм XVIII века и особенно материализм Фейербаха Маркс и Энгельс продолжали высоко ценить, но нарастало и сознание их недостаточности, что проявилось фактически во взглядах Маркса и Энгельса на исторический процесс, изложенных в «Святом семействе». Следовательно, критику младогегельянского течения основоположники марксизма предприняли с позиций, противоположных идеализму и уже отличавшихся от предшествующего материализма, включая фейербаховский.

Критикуя младогегельянцев, Маркс и Энгельс показали, что представители этого течения бессильны выйти за пределы гегелевского идеализма, ибо не идут дальше противопоставления одного элемента гегелевской философии другому, хотя и выдают это за полное преодоление слабостей его системы. Младогегельянцы стремились быть последовательнее своего учителя в применении к жизни той или иной стороны его учения, но критику старой философии, разработку «новых» философских идей, дискуссии между собой они вели в пределах гегелевских философских принципов. Философия Гегеля оказывалась у них расщепленной на составные части, каждую из которых они двигали не вперед, а назад, к фихтеанству: младогегельянцы не столько критиковали учение Гегеля, сколько ревизовали его с позиций Фихте. Маркс и Энгельс отметили, что только Фейербах достоин положительной оценки, так как лишь он один успешно критикует Гегеля, «отправляясь от гегелевской точки зрения»[298].

Основоположники марксизма показали, что младогегельянская философия является разновидностью идеализма, она не связана с реальной практикой, с действительной жизнью. Повторяя вслед за Гегелем идею о тождестве теории и практики, младогегельянцы растворяют практику в «беспредельной всеобщности самосознания», что означает объективно игнорирование действительной, реальной, жизненной практики. Таким образом, за «тождеством» теории и практики скрывается, по существу, разрыв между ними. Отрыв же теории от практики является истоком идеализма, коренной причиной его созерцательности.

Другая причина идеалистичности младогегельянских концепций заключена в их отношении к процессу познания объективного мира. Философ гегельянского толка «превращает вне его находящийся мир в иллюзию, в простой каприз своего мозга, а затем объявляет этот фантом тем, что он есть на самом деле, – чистой фантазией»[299]. Он конструирует категории абстрактного самосознания и наделяет их, подобно Гегелю, сверхъестественной силой – производить конкретную действительность. Абсолютизируя роль понятий в отражении действительности, такой философ объявляет их субстанцией конкретных вещей и, переворачивая отношение понятий и вещей, создает фантастическую картину мира.

Маркс и Энгельс обратили внимание на метод младогегельянских философов, порочность их псевдодиалектических, софистских приемов доказательства истины. Хотя одна из главных задач «критической критики» по заявлению ее представителей состояла в том, чтобы дать ответ на актуальные вопросы современности, постановка жизненно важных вопросов и тем более поиски ответа на них у младогегельянцев были безуспешными, ибо задачу эту они понимали и решали умозрительно: они не выделяли назревших проблем современности, подменяли вопросы действительной жизни отвлеченными вопросами, давали на них абстрактные ответы. Маркс и Энгельс показали субъективизм и софистику, свойственные методу младогегельянцев, который имел лишь видимость диалектического подхода; в действительности же младогегельянцы были далеки от понимания диалектического метода Гегеля. Их спекулятивный, умозрительный метод заводил научное познание в тупик.

Критически разбирая идеалистические концепции, Маркс и Энгельс отметили, что эти концепции были порождением своего времени. Одобрительно отнеслись они к высказанному впервые Фейербахом определению идеалистической философии как «спекулятивной и мистической эмпирии»[300]; в противоположность младогегельянцам, провозглашавшим «надпрактичность философии», Фейербах считал, что философия должна не отгораживаться от человеческих страданий, окунуться в жизнь, критиковать ее пороки.